Кэтрин Парди - Луна костяной волшебницы [litres]

Нежная улыбка касается губ Аилессы.

– Твой отец обладал невероятным талантом, Бастьен.

Глубоко в груди расползается тепло. А затем я вспоминаю, что отца убила одна из Костяных волшебниц, такая же, как Аилесса, и все внутри моментально стынет. Жажда мести, которую я так долго лелеял, не перестает терзать меня, но я больше не знаю, что с ней делать. Усевшись на пол напротив Аилессы, чтобы находиться от нее как можно дальше, я приваливаюсь к стене.

– Моего отца звали Люсьен Кольбер, – внезапно охрипшим голосом произношу я. – Кто-то из представительниц твоей famille когда-нибудь упоминал о нем?

Рыжеватые брови Аилессы сходятся на переносице. Она медленно качает головой и садится на пол напротив меня.

– Прости. Не все в моей famille говорят о своих amourés . А некоторые даже не стараются узнать их, прежде чем…

Она опускает глаза.

Я пожимаю плечами, словно это не имеет значения.

– Если они действительно выбрали моего отца, отправив его на верную смерть, то никто не должен им поклоняться.

В моем голосе вновь слышны резкие нотки, что очень меня радует.

Аилесса хмурится.

– Ты не должен так говорить.

– Ты серьезно? – бросив на нее мрачный взгляд, спрашиваю я.

Она поджимает губы и потирает шишку на затылке. Та, скорее всего, стала еще больше.

– Может, существует другой способ завершить обряд посвящения… о котором я не знаю. – Аилесса запинается, словно этот разговор требует от нее больших усилий. – Может, никому не довелось этого узнать, потому что их молитвы оказались недостаточно усердными.

Мои брови слегка приподнимаются, пока я смотрю ей в глаза. Неужели она только что признала, что событие, так сильно влияющее на всю ее жизнь, оказалось неверным.

– А ты станешь молиться достаточно усердно, чтобы разорвать связь наших душ?

На ее лице появляется едва заметная улыбка.

– Так богам все-таки стоит поклоняться?

– Все зависит от обстоятельств, – подавив усмешку, отвечаю я.

Плечи Аилессы начинают трястись от тихого смеха, но через пару мгновений он обрывается.

– Наши души уже соединены воедино, Бастьен. И никакая молитва не изменит неизбежного исхода.

– Он действительно неизбежен? – Я подаюсь вперед. – А что, если мы пообещаем не убивать друг друга, а наоборот, станем защищать. То сможем выпутаться из этой истории целыми и невредимыми, хоть наши души и останутся связанными.

Она крутит нитку на своем грязном платье.

– На самом деле все гораздо сложнее.

– И в чем же сложность?

– В тот момент, когда на amouré заявляют права, его жизнь ему больше не принадлежит.

– Под «заявляют права»… ты подразумеваешь «убивают»?

– Нет. Это происходит, когда песня сирены призывает его отправиться на мост.

Мне с трудом удается выдавить усмешку сквозь стиснутое горло.

– Но ведь я еще жив, верно?

Она сглатывает.

– Пока.

– Что ты имеешь в виду?

Аилесса запрокидывает голову и смотрит в потолок, словно видит там небо.

– У тебя есть год, Бастьен, – выдыхает она. – Если я не убью тебя за это время, ты все равно умрешь. Боги сами позаботятся об этом.

С мгновение я молчу, вспоминая о том, как умер отец Жюли и Марселя.

– А тебя боги накажут за неудачу?

Она делает глубокий вдох и встречается со мной взглядом.

– Боги позаботятся о том, чтобы убить и меня.

Сердце едва не выпрыгивает из груди от этих слов.

– Тебе не кажется, что это жестоко?

Аилесса опускает глаза на свои руки.

– Думаю, не хуже, чем судьба Тируса и Элары.

– Ты о вечном поклонении как богам? – усмехаюсь я.

– Их судьба тоже оказалась горькой. Они тайно поженились еще на заре времен. Но Белин и Гаэль не позволили объединить их королевства. Тирус и Элара решили ослушаться, но когда Белин узнал об этом, то ограничил влияние Элары ночным небом, а Гаэль разверзла землю и поглотила ад, превратив его в Подземный мир. И это помешало Тирусу и Эларе быть вместе.

– И что теперь? Они хотят, чтобы вы прочувствовали их боль?

– Или хотят, чтобы мы научились преодолевать ее. И может, так они и сами смогут это сделать.

Проведя рукой по лицу, я поднимаюсь на ноги. Мне нужно выбраться отсюда. Я не могу больше слушать истории о богах, которые наказывают смертных лишь потому, что не могут разобраться в собственных проблемах.

– Располагайся и отдыхай, хорошо? А я пока поищу Жюли и Марселя, чтобы вернуть твои кости.

– И флейту?

Я киваю.

– Скоро вернусь.

Она сжимает кулаки.

– Я не смогу долго оставаться здесь, Бастьен. И не буду. Я – Леурресса. И моя обязанность – защищать людей от мертвых.

– Знаю.

Но у меня тоже есть обязанности. И прямо сейчас меня больше заботит ее защита. А она не сможет защищаться, если не вернет себе кости благодати.

– Побудь здесь, Аилесса. Я не задержусь надолго.

Я подхожу к краю ямы. Может, у меня все еще осталось зрение тигровой акулы, помогающее видеть в темноте, или благодать от сокола, позволяющая видеть все на дальнем расстоянии. И тогда света моего фонаря окажется достаточно, чтобы осветить пропасть, ограничивающую закуток, который мы делим с Бастьеном. Но, с другой стороны, если бы я все еще обладала благодатями, то не пряталась бы здесь, нервничая с каждой минутой все сильнее в ожидании его возвращения. Не знаю, сколько он отсутствовал – потому что даже не представляю, сколько проспала, – но последние десять часов я точно бодрствовала.

А вдруг Бастьен до сих пор не вернулся, потому что на него напал один из Скованных? От этой мысли желудок скручивается в тугой узел. И я осознаю, что не могу больше здесь оставаться.

Я хватаю фонарь и спешу к лесам. Ноги дрожат, словно ломкие осенние листья, но я стискиваю зубы, чтобы побороть слабость, и взбираюсь наверх. Если бы прошлой ночью на небе сияла полная луна, она бы наполнила меня Огнем Элары, однако в новолуние меня насыщали силой только звезды, но она быстро ушла, как и сила, даруемая костями благодати. Хотя это неважно. Если я смогла убить тигровую акулу после того, как чуть не утонула в лагуне, то смогу противостоять и мертвецам.

Я преодолеваю несколько разветвляющихся туннелей, что совсем не похожи на лабиринт катакомб, который пришлось преодолеть в прошлый раз. Задержав дыхание, я прохожу мимо выложенных вдоль стен костей и довольно скоро нахожу дверь в подвал церкви. Поднявшись по лестнице, я открываю люк и откидываю в сторону проеденный молью ковер.

Выбравшись наружу, я на мгновение прислоняюсь к алтарю. Сил почти не осталось. И это не очень хороший знак. Я обвожу взглядом церковь, задерживаясь на нескольких заколоченных арочных окнах. Мягкое свечение проникает сквозь дыры между досками. Уже ночь. И от осознания этого сердце начинает колотиться быстрее. Мне нужна энергия звезд.