Кэтрин Парди - Луна костяной волшебницы [litres]

Одива изучает Сабину, а затем вдруг опускает нож. Не ожидая подобного, мы с Аилессой падаем на мост. С губ срывается стон. Мое тело не выдержит еще одной схватки за ночь. Я протягиваю руку, чтобы помочь ей подняться, но она игнорирует ее. Взгляд Аилессы прикован к Вратам. И она вновь медленно устремляется к ним.

Merde . Только не сейчас.

– Аилесса, подожди! – Я встаю на ноги, пока она словно загипнотизированная шагает к Вратам. – Теперь мы свободны. Не слушай…

Яркая вспышка боли пронзает мою спину. С губ срывается сдавленный крик.

Аилесса, наконец, оборачивается ко мне. Ее глаза вспыхивают от шока.

– Бастьен!

У меня подкашиваются ноги, и я валюсь на мост.

Через мгновение рядом со мной оказывается Аилесса. Она падает на колени и трясущимися руками ощупывает мою спину.

– Нет, нет, нет… Бастьен…

Ее прекрасное лицо расплывается перед глазами. Слезы текут по ее щекам, она поднимает руки, и я понимаю, что они залиты кровью. Моей кровью. Она всхлипывает еще сильнее.

– Держись, Бастьен. Останься со мной.

Тошнота сжимает мой желудок. По телу проходит судорога, вынуждая хватать ртом воздух. А в голове не остается ни единой мысли от жгучей боли.

Аилесса обхватывает меня руками. А затем выдергивает что-то из моей спины, отчего я вновь невольно кричу. Но как только перед глазами проясняется, меня окутывает шок. Я вижу перед собой знакомую рукоять. И громоздкое лезвие.

Это нож моего отца. Одива ударила меня им.

Я роняю нож, и он со звоном падает на мост. А затем замечаю, что кровь начала быстрее сочиться из раны Бастьена. Мне не следовало вытаскивать клинок. Я склоняюсь над любимым и целую его в лоб снова и снова, приглаживаю его волосы, позабыв о крови на руках. Слезы застилают глаза.

– Все будет хорошо, – обещаю я.

Сейчас он выглядит как угодно, но только не хорошо. Его кожа побледнела до цвета известняка. А по телу то и дело пробегает дрожь.

Но он все равно пытается заговорить.

– Аилесса… – Его глаза медленно закатываются.

– Бастьен! – Я обхватываю его лицо. – Останься со мной! Прошу!

Его тело обмякает, а глаза закрываются.

– Нет, нет, нет.

Этого не может быть. Я целую его губы, но он не отвечает на мой поцелуй. Прижимаю голову к его груди и стискиваю в объятиях. Воздух с трудом проникает в легкие. А прерывистые рыдания сотрясают тело.

– Как ты могла? – кричу я маме.

Она подходит ближе и смотрит на Бастьена с притворной жалостью.

– Потому что знала, что ты не умрешь, если я убью его.

Это настолько шокирует меня, что я не могу говорить.

– Сабина, приведи Аилессе ее настоящего amouré , – приказывает мама, возвышаясь надо мной. – Она должна завершить обряд посвящения.

Сабина смотрит на нас с открытым ртом. И даже не шевелится. Я впиваюсь взглядом в маму. Как она может говорить о таком прямо сейчас? Бастьен мертв. Скоро я увижу его душу, и мне придется попрощаться с ним в последний раз… из-за нее.

Пламя безумной ярости разгорается в венах. Я хватаю нож и вскакиваю на ноги. А затем бросаюсь на нее, под звуки грохочущего пульса в ушах.

Мама вскидывает руку.

– Аилесса, подумай…

– Ненавижу тебя!

Я замахиваюсь на нее ножом. Но она успевает отпрыгнуть в сторону.

– Твоим действиям нет оправданий! – кричу я.

Она уклоняется и от второй моей атаки.

– Когда-нибудь ты поймешь, что я поступила правильно, разбив тебе сердце сейчас.

Ее жестокость отвратительна.

– Потому что мои чувства для тебя ничего не значат?

Я вновь атакую маму. Но она в очередной раз уходит от удара.

– Что за глупости. Я же сказала тебе, что люблю тебя…

– Что же это за любовь, если ты ее никогда не показывала.

Мама ударяет меня по предплечью. Рука отлетает от силы удара, но мне удается удержать нож. И я вновь замахиваюсь на нее.

– Перестань!

Она делает подсечку, и я падаю на мост и едва не соскальзываю с края.

– Я сделала то, что должна была. – Мама откидывает с лица выбившуюся прядь. – Чтобы ты никогда не ощутила мою злость.

Я усмехаюсь.

– Злость, что я недостаточно хороша для тебя?

– Нет, Аилесса. – В ее голосе проскальзывают нетерпеливые нотки. – Я злилась на богов. Ты стала постоянным напоминанием того, что они у меня украли.

Слезы ярости обжигают мне щеки. Так вот почему ее совершенно не волновала я? Потому что она любила другого мужчину, а не моего отца? Я вскакиваю на ноги прежде, чем успеваю это осознать, впервые в жизни превзойдя мать в скорости. А затем резко взмахиваю ножом, оставляя глубокий порез на ее руке.

Она втягивает воздух и наотмашь бьет меня по лицу. Со всей силы.

Перед глазами тут же вспыхивают звездочки. Я наклоняюсь вперед, пошатываясь от боли.

– Прекратите! Вы обе! – кричит Сабина.

Все еще приходя в себя от удара, я перевожу взгляд на нее. Подруга стоит на выступе, удерживая нож у шеи Каза.

– Аилесса, она же наша мать!

Я удивленно смотрю на нее. Что она сказала? Голова кружится от удара, и, видимо, мне послышалось что-то не то.

– Нет! – предупреждающе кричит Сабина.

И в следующее мгновение острая боль пронзает мой затылок.

Слабость моментально окутывает мое тело. Я с трудом выпрямляюсь, а затем вскидываю руку к груди.

Мешочек с костями благодати исчез.

– Прости. – Мать наматывает шнурок от мешочка с костями вокруг своей руки, а затем выхватывает у меня из рук нож, пока я хватаю ртом воздух… Нож отца Бастьена. – Я не знаю, как успокоить тебя. Ты сейчас сама не своя.

Я пытаюсь выхватить у нее оружие. Но колени подгибаются, и я падаю на землю. Мышцы дрожат от напряжения после перенесенных сегодня сражений.

Мама бросает нож на мост и отталкивает его ногой. Он долетает до безжизненного тела Бастьена и лужи крови под ним. Мне приходится собрать все свои силы, чтобы подавить еще один всхлип. Нужно переправить его душу в Рай. Она восстанет в любой момент.

– Ты должна понять, Аилесса. – Одива опускается передо мной на колени. – Я заключила договор с Тирусом. И изо всех сил пыталась защитить тебя. Но он потребовал от меня ужасных жертв.

Слезы застыли в моих глазах.

– И я одна из них?

Мама сжимает губы.

– Да? – Мое сердце отчаянно бьется в груди. – Тирус попросил тебя убить меня?

Ее подбородок дрожит.

– Да.

– Ох, Аилесса… – В голосе Сабины отражается боль, раздирающая меня.

Я зажмуриваюсь, чтобы не сорваться. И самые ужасные страхи вновь звучат у меня в голове: «Ты никогда не была достаточно хороша для своей матери. Ты ей не нужна».

Я стискиваю зубы… Нет . Я не стану больше это слушать. Не хочу становиться сосудом для яда. Я открываю глаза и вновь смотрю на несчастное лицо мамы. Ее лицемерие поражает. Она заставила меня страдать, потому что боги украли ее любимого. Но при этом отняла любимого у меня. Так что я не позволю ей отнять у меня еще что-то.