Линси Миллер - Что мы пожираем [litres]

Алистер откашлялся и поднял голову. В мерцающем свете стекла его красных очков казались черными.

– Мне бы хотелось, чтобы все кончилось быстро. У вас есть последнее слово?

Жертва покачал головой. Жидкие волосы свисали ему на лицо, на его запястьях висели ржавые кандалы. Какое лицемерие! Благодаря мне Уилл смог этого избежать. Он позволил мне предложить свою жизнь в обмен на его невиновность – хотя с самого начала знал, что виновен. Сейчас все жертвы должны были быть признаны виновными или должны были сами сознаться в своих преступлениях. Но как быть с теми, кого убили несправедливо? С теми, кто страдал, пока Уилл плел заговоры? Цинлира подвела их.

– Я не буду затягивать, – сказал Алистер. – Встаньте здесь.

Хана поставила мужчину перед Алистером, прямо на границе с Дверью, и его ноги погрузились в грязь. Дверь снова была комнатой моей больной матери. Я не заметила перемены, все выглядело так, как всегда. Алистер взглянул на мужчину и вытащил из рукава иглу. Хана отступила и встала у него за спиной.

– Пируй, – сказал Алистер.

Он вонзил стальную иглу мужчине между ребер, и вытащил ее одним плавным движением. Мужчина ахнул и вздрогнул. Алистер толкнул его к Двери. Она открылась. Меня пробрала дрожь. Я спрашивала Алистера, откуда он знает, что Дверь нужно кормить. Тогда он ответил, что Дверь сама говорит об этом.

Дверь захлопнулась, старое дерево затрещало и посыпалось щепками. Я ахнула. Меня накрыла волной желания – настолько сильного, что я чуть не согнулась пополам. Мои творцы обвились вокруг моих рук. Я сцепила их за спиной.

– Не сегодня, – прошептала я.

Я не выдержу еще одну битву с Дверью.

Дверь затряслась, как будто что-то постучало с другой стороны, и пэр отступил назад. Жертва поднялась в воздух головой вниз, как будто его схватила за ногу огромная рука. Дверь полностью открылась. Петли скрипели точно так же, как в комнате моей матери. Невидимые руки подхватили мужчину и медленно втащили его в открытую дверь. Из его груди капала кровь, и капли исчезали, как только падали на красную землю.

Ни хруста. Ни жестокой расправы. И никаких откровений о том, что находится за Дверью или как держать ее закрытой.

– Пируй, – повторил Алистер, – и закрывайся.

– Трусиха, – пробормотала я, и мои творцы радостно зарычали. – Давай, прячься.

Но Дверь закрылась, и все мы остались в неведении.

После жертвоприношения я взглядом дала понять Алистеру, чтобы он задержался. Он попросил Хану проводить членов суда и советницу наверх, протирая иглу белым носовым платком. Красные полосы сильно выделялись на белой ткани и были почти незаметны на его черных перчатках. Чтобы не было видно пятен крови, ему бы стоило вытирать ее ими, но Алистер еще долго натирал иглу платком после того, как она стала безукоризненно чистой. Каждый из нас как-то выдавал свои чувства.

– Алистер, – сказала я, – ты думал, я сбегу?

– У меня хорошая память. Конечно, ты бы так и сделала, – он фыркнул и убрал иглу в потайной чехол на руке. – Но потом ты подсказала мне, как тебя удержать. Мне даже не пришлось предлагать тебе сделку.

– Нет, я выпалила это и протянула тебе нож для резьбы по дереву, – я закатила глаза. Петли Двери насмешливо заскрипели. – Нам остается только жить с последствиями совершенных нами поступков. Ты знаешь, почему Уилл Чейз хотел тебя убить?

– Полагаю, тут нет ничего нового, – он поднял одно плечо и медленно опустил его. – Кто не хочет моей смерти?

– Я не хочу твоей смерти, – сказала я. – По крайней мере – сейчас.

Он усмехнулся.

– Спасибо за честность. Нет, его мотивация мне неизвестна. Тебе придется узнать это самой. Та грехоосененная сбежала несколько лет назад. Моя мать назначила за нее награду. Она принесла людям, с которыми связалась, больше денег, чем они получили бы, вернув ее нам. Ее грехотворец ни в какое сравнение не шел с моим, но других грехоосененных я не встречал. На самом деле я не встречался с ней, я только чувствовал, что она пытается уничтожить меня.

– И ты бросился в погоню? – Я обошла его и обратила пристальный взгляд на Дверь. Она снова приняла форму двери в комнату моей матери, и из щелей на меня смотрело множество бледно-голубых глаз.

– Да, – сказал Алистер, проследив за направлением моего взгляда. – Мне нужен был грехоосененный. Но вместо этого я нашел тебя.

– И того, который пытался тебя убить, – сказала я.

– Я знал, что она вернется к тому, кто ее нанял, – он наклонил голову к нашему длинному рабочему столу и встал между мной и Дверью. В первый раз за две недели мы стояли так близко. – Уиллоуби Чейз был единственным советником в Лощине.

– Возможно, его измена оправданна. – Алистер нахмурился и, увидев это, я улыбнулась. – Нам и на два месяца жертв не хватит, а по расчетам Карлоу, их нужно на три.

– Возможно, так оно и есть, – спокойно сказал он. – Да, что бы ты сделала, чтобы решить эту проблему? Нашла бы добровольцев?

Я представила, как пэры обещают содержать целые семьи, если кто-то по собственной воле решит стать жертвой.

– Нет. Потому что можно с легкостью вынудить человека согласиться стать жертвой, – сказала я. Но мой ответ должен был быть логичным. Он должен был утолить тягу Алистера к порядку. – Жеребьевка будет работать, но до тех пор, пока не начнутся подлоги.

Плюс это привело бы пэров в ярость. Удача – единственное, что они не в состоянии контролировать.

– А что мы будем делать, если не сможем закрыть Дверь или создать новую? – спросила я.

Он нахмурился, в уголках его глаз появились морщинки.

– Умрем.

– Надеюсь, что нет, – сказала я. – Может, стоит переселить всех на освященную землю? В Незабудки, например.

– Город слишком маленький, – Алистер наклонил голову назад и вперед. – Лучшей защитой от грешных были бы благоосененные. Но ненадолго.

– Мы сделаем все, что сможем, – я встала на цыпочки, чтобы посмотреть ему в глаза. – Если до этого дойдет, мы постараемся.

– Договорились, – он протянул руку, чтобы скрепить сделку, и не дрогнул, когда я взяла его за руку. – Или заключим ни к чему не обязывающий контракт? Ты страстно увлечена ими, Лорена Адлер. Тебя не удовлетворит только мое слово.

– Больше никаких контрактов, – сказала я, чувствуя тепло его кожи. – Только не между нами.

Его улыбка была самой честной – кривой и быстрой, – какую я когда-либо видела на его лице.

Он хорошо меня знал. Он не прикасался ко мне с тех пор, как я запретила ему это делать. Он не пытался меня переубедить. Даже сейчас он позволял мне вести наш разговор. Это воодушевляло.

Я медленно отстранилась от него.

– Ты держался на расстоянии.

– Ты серьезно отнеслась к моей просьбе, – он кивнул в сторону входа в пещеру. – Будет справедливо, особенно сейчас, если я отнесусь серьезно к тебе.