Линси Миллер - Что мы пожираем [litres]

– Ты более разборчив, – пробормотала я своему грехотворцу, и он издал полную благодарности трель, свернувшись на моей груди.

В детстве я кормила своих творцев, когда мне было одиноко. Они ворчали и потягивались, и я чувствовала их внутри себя. Без меня. Они – единственные существа на свете, которые никогда меня не оставят. Я ни о чем не просила, просто хотела знать, что они все еще рядом. Мне нравилось думать, что они понимали меня и именно делали для меня какие-то мелочи, не требуя сначала, чтобы я принесла им жертву.

В каком-то смысле Дверь была похожа на творцев; возможно, ее тоже можно обучить, как их.

– Ты голодна? – спросила я.

Дверь скрипнула. Я провела ножом по кончикам пальцев и оставила на земле на границах Двери пять кровавых следов. Моя кровь исчезла так же, как и когда я приносила жертвы своим творцам, а пальцы пронзила боль. Грязь прилипла к моей руке.

– Отпусти меня, и я дам тебе еще крови, – сказала я, – но если ты этого не сделаешь, ты больше ничего от меня не получишь, и я буду морить тебя голодом, пока нам не придется принести кого-нибудь в жертву. Третьего не дано. О, я прямо-таки вижу иссохшую дверь, которая ослабла настолько, что даже внешний вид поменять не может, пока ее не покормят.

Грязь соскользнула и осела на землю.

– Хорошо, – я похлопала по земле, оставив на ней еще несколько капель крови. – Сколько людей тебе нужно? Должен же быть предел твоему голоду. Если ты сожрешь всех смертных, чтобы оставаться закрытой, что ты будешь есть потом?

Возможно, Алистер был прав: Дверь открыла во мне что-то, что до этого оставалось закрытым, и теперь наружу выплескивались самые темные стороны моей личности. Раньше я бы никогда не подумала о людях просто как о числах.

Я услышала, как за мной эхом раздаются шаги, и повернулась; мои руки все еще были в крови. У входа в пещеру стоял Алистер.

– Это опасно, – сказал он. – Особенно если ты одна.

– Осененные никогда не остаются одни, – я встала, но не сдвинулась с места. – Вы – это вы или Дверь?

Алистер усмехнулся и бросил мне свои очки. Я поймала их – тяжесть их успокаивала.

– Ты еще не говорил с советом? – спросила я, поднимаясь и отряхивая колени.

Он пожал плечами.

– Я займусь этим завтра. Откровения Сафии были слишком заманчивыми, чтобы не обращать на них внимания.

Заставить его выполнять свою работу было так же трудно, как вскрывать грудину у трупа, но, по крайней мере я знала, что результат будет хорошим.

– Она поглощает крышку и замок, – Алистер осторожно, чтобы не коснуться моей кожи, коснулся очков в моей руке и жестом показал, чтобы я их надела. – Кости Крика не смогут ее удержать.

– Это уже было понятно. Она без каких-то проблем взяла мою кровь. – Я надела его очки и ахнула. – Так всегда было?

– Нет, – сказал Алистер. – Это что-то новенькое.

Из ниоткуда протянулись призрачные щупальца. Они словно раздвинули занавес, который мы не могли видеть, и принялись обгладывать кости Крика. Они втянули останки в то невидимое пространство, из которого появились, и исчезли. Воздух замерцал там, где они пропали из виду.

– Возможно, замок только затруднял принятие жертвоприношений? – я протянула Алистеру его очки и шагнула через границу.

Алистер потянулся ко мне, коснувшись пальцами задней части моего пальто. Я отмахнулась от него.

– Что она делает? – спросила я.

– То же самое, – сказал он, и часть меня затрепетала от того, что его голос дрогнул. – К тебе тянутся несколько теней, но они не так материальны, как другие.

– Ты не сможешь съесть меня прямо сейчас, даже если захочешь, – я постучала носком ботинка по грязи и отошла. – Посмотрим, сколько времени ей понадобится, чтобы сломать замок.

Я проигнорировала записки Джулиана и Уилла. По крайней мере, Мак был так же встревожен, как и я. Я не знала, что делать дальше. Уилла точно признают виновным. Я связана с Алистером условиями нашего контракта. Возможно, измену Уилла простят. Если мы закроем Дверь, Уилл хотя бы будет жить, и у нас будет время разобраться с этим бардаком.

– Я хочу присутствовать на следующем жертвоприношении, – сказала я, – и посмотреть, на что способна и на что неспособна Дверь.

В ночь перед жертвоприношением мне не спалось. По последним подсчетам Карлоу, до открытия Двери оставалось чуть меньше четырех месяцев, плюс-минус несколько дней. Это тревожило. Все мы думали, что если мы не пожертвуем ей десятую часть населения Цинлиры, она откроется раньше. Она уже росла, и Карлоу приходилось каждый день переделывать линию границы. Дверь сломала кости Крика за несколько дней. Мы не смогли добиться, чтобы она оставалась закрытой.

Я накрыла глаза рукой – у меня в комнате было недостаточно темно – и попыталась заснуть. В наши дни это было скорее рутиной, чем гарантией.

– Лорена? – Алистер трижды постучал в мою дверь. – Дверь меняется. Я пойду за Ханой. Как можно скорее спускайся вниз.

Было уже далеко за полночь. В небе висел желтоватый серп луны. Я поплотнее закуталась в шинель, все равно поежилась от холода и прошла через сад к лестнице, ведущей к Двери. За мой рукав зацепились проросшие сквозь стену виноградные лозы.

По лестнице эхом разнесся голос Карлоу. Я заколебалась, виноградные лозы обтянули мою руку чуть сильнее.

Это было похоже на стену, ведущую к Двери. Она была прохладной и твердой. Я провела по ней рукой – и почувствовала кончиками пальцев капли воды. Я пошаркала ногами, почувствовала, как кожа трется о камень – и ощущение показалось вполне реальным. Между Дверью и мной не было дверей, так что она никак не могла обмануть меня и заставить ее открыть. Мимо меня проплыл призрак Крика. За ним тянулся кровавый след. Он остановился в самом низу и посмотрел на меня.

– Могут ли злые намерения привести к хорошему исходу?

– Ты – мое чувство вины или Дверь? – Я отошла от лоз. – Или мне нужно задать этот вопрос Уиллу, когда я увижу его в следующий раз?

Алистер подставил меня. Уилл подставил меня. Джулиан подставил меня. Неужели нет человека, у которого не было желания процветать за мой счет?

– Открой Дверь, – сказал призрак Крика, – и узнаешь.

Я пронеслась сквозь него и оказалась в пещерах Двери.

– Умно. Ты уже не повторяешь то, что говорил Алистер. Ты учишься.

Раздался грохот, как будто надо мной топали огромные ступни. Почувствовав крайнюю степень раздражения, я закатила глаза.

– Ты высокомерна, – Дверь скрипнула, и я почувствовала, как в моем горле встает ком от распространяющегося по помещению запаха обожженной плоти. – Думаешь, воспоминания не будут преследовать тебя, если ты принесла их в жертву? Я тебе не грехотворец, привязанный к смертной душе. Я – везде, со всеми. Я вижу все твои секреты, мой противный питомец.