Линси Миллер - Что мы пожираем [litres]

– Дверь в комнату моей больной матери, – сказала я. – Где она умерла.

– Мрачно, – она отхлебнула чай из своей чашки. – Я вижу дверь в твою комнату. До того, как она стала твоей, там жила Поппи. Она была слишком мала, чтобы находиться вдали от дома. Каждую ночь бегала ко мне или к Крику, когда из-за Двери ей снились кошмары. В следующий раз, когда я кого-нибудь полюблю, его проклятье перейдет к нему, а я умру, – она допила остатки чая и вздрогнула. – Но по крайней мере, она не проклята.

Бэзил схватил Карлоу за руку. Она попыталась вывернуться, но благоосененный переплел их пальцы.

– Я вижу дверь в зал суда, где меня связали знаком. Я хочу разрубить его и никому не признаваться, что я благотворец.

– Это странно, – сказала Карлоу. – Я понимаю, что Поппи мертва, но все равно хочу открыть эту дверь и увидеть ее.

За эти годы я принесла столько жертв, чтобы исцелить жителей Лощины: пожертвовала смехом моей матери, моим первым воспоминанием о ней и ощущением ее руки на моей щеке. Она была пятном в моем сознании, чуть размытой гаммой эмоций. Нет, у меня остались четкие воспоминания о ней, но моему благотворцу они были не нужны. Забрать их было бы милосердием, а не принятием жертвы.

– Об этой комнате у меня только плохие воспоминания, – сказала я. – Дверь не так умна, как кажется. Я сожгла эту комнату и дом, в котором она находилась. Как ты думаешь, что я с тобой сделаю?

Из-за щелей дерева виднелась темнота. Она словно поглощала Дверь, пока передо мной не остались только ее зазубренные, похожие на зубы, частицы. Я слишком хорошо знала эту тьму.

Карлоу ахнула.

– Мне кажется, или ты ее обидела? – Бэзил наклонился ближе к Двери и оглянулся на меня. – Но она ведь не может обижаться, да?

Мой благотворец резко поднялся позади меня, и я встала на ноги. Наши творцы были лишь одними из созданий Благих и Грешных. Двери, чтобы действовать, не нужен был контракт или жертва.

– Конечно, может, – сказала я и облизнула губы. – Она – творение Грешных. И только взгляните, как ее унизили.

За десять дней мы превратили кости Крика в новую дверь с крепким замком. Его кости гудели так же, как и мои творцы, – этот тихий звук был скорее неприятным ощущением, чем звуком. Карлоу набросала чертеж необходимых механизмов, и я сделала из костей дверь. Карлоу не могла этим заняться, потому что ее знак Порядка не давал ей работать с костями – это могли делать только целители. Сафия не могла, потому что ее знак Жизни не позволял ей делать с костями ничего, что могло бы убить человека.

– Просто чудо, что вы можете делать хоть что-то, – пробормотала я.

– Я не могу делать ничего, – хмыкнула Карлоу.

– Мы прекрасно справляемся, – вздохнул Бэзил, – пока не переходим рамки дозволенного.

Они следили за безопасностью мостов, дорог и зданий – тем самым обеспечивая удовлетворенность народа судом и советом – и создавали красивые дома и безделушки для тех, кто мог за это заплатить, обогащая советников и пэров.

– Удивительно, что они еще не начали спорить из-за того, что у меня нет знаков, – сказала я, раскладывая переработанные кости Крика над Дверью. Раздался пронзительный вой. Дверь задрожала.

– Начались, – сказал Бэзил, оглядывая пещеру и нашу импровизированную лабораторию. – Его превосходительство пригрозил лишить их титулов и сказал, что заставит их попытаться уничтожить Дверь.

– Теперь они будут относиться к тебе серьезно, – сказала Карлоу. – Удачи.

Через двенадцать дней был сделан лифт, и Сафия присоединилась к нам в пещере. Увидев Дверь, она сделала неглубокий вдох и сжала руки так сильно, что швы ее перчаток треснули. Хана потерла плечо.

– Она не причинит тебе вред, – сказал Бэзил Сафии, – пока ты не пересечешь меловую черту.

Это бы сказала Хана, но вчера Алистер пожертвовал ее голосом, и он еще не вернулся.

Я поманила его в сторону, пока остальные показывали Сафии что тут да как. Он сразу же подошел – и остановился в шаге от меня. С тех пор, как мы поссорились, он не прикасался ко мне, а когда был рядом, всегда старался держать руки при себе. Более того – он никогда не вставал у меня за спиной.

– Совет предлагает закон, но большинство выступает против, – сказала я. – Тем не менее, я думаю, что если они проголосуют против, ты должен отменить это решение.

– Что за закон?

Выражение его лица за красными очками было непроницаемым.

– Он требует, чтобы на военных заводах на случай аварии находились не только целители, но и благоосененные, и чтобы со связывающих их знаков были сняты некоторые ограничения.

– Считай, это уже сделано, – сказал он, махнув рукой. – Я подниму этот вопрос на следующем заседании.

– Ваше превосходительство! – голос Сафии эхом отразился по пещере. – Я никогда раньше не видела Дверь.

Алистер нахмурился и повернулся к ней.

– Да, именно поэтому сейчас ты здесь.

– Нет, я хочу сказать, что она принимает форму того, что никто здесь, включая меня, раньше не видел. – Сафия вытащила из сумки записную книжку и открыла чистую страницу. – Это дверь в церковь Матери. Я знаю о ней только понаслышке. Смотрите. – Она сделала набросок больших каменных дверей, на которых была вырезана фраза на языке мадшави. – Мадшави передан правильно. Она знает язык или пользуется тем, что его знаю я?

– Раньше она никогда не воспроизводила языки, – сказал Алистер, забирая бумагу у Сафии. – Это воспроизведение является точным?

– Мне нужно спросить у матери, – сказала Сафия. – Я раньше никогда не была во В-Присутствии-Творцев. Но на вид все правильно.

– Если это так, значит ли это, что она хорошо экстраполирует информацию, которую получает от нас? – тихо спросила Карлоу.

– Или что она видела ту дверь? – я устало повернулась к Двери. Она уже долгие дни занимала все мои мысли. Все, что я делала, тоже было связано с ней. Она – единственное оставшееся в этом мире творение Грешных, и только она сдерживала своих создателей. Она пробуждала наши самые заветные желания, дразнила нас, пытаясь добиться, чтобы мы открыли ее и освободили их. Она принимала все, что мы предлагали, ей было плевать, что пожирать. – Я слышала об этом городе. Но почему?..

– Притворцы? – Сафия пожала плечами. – Там не осталось ничего, кроме церкви. Город полностью заброшен.

– Я попрошу кого-нибудь съездить во В-Присутствии-Творцев и нарисовать Дверь, чтобы мы могли их сравнить, – Алистер посмотрел на меня. – И проверить, что тебя беспокоит?

– Там есть только церковь? – прищелкнула языком я. Уилл купил землю в Ипсвиче, и мне нужно было знать почему. – Да, мне нужно знать, что там.

За двенадцать дней и одну ночь я ни разу не оставалась с Дверью один на один. Той ночью я вернулась после того, как остальные ушли. Я проскользнула в пещеру Двери, освещая себе дорогу только тусклой лампой. Грешные обладали магией, которую мы не могли себе представить, но все же Дверь мало что могла сделать за пределами этой пещеры. Если попросить грехотворца Алистера уничтожить инфекцию в раненой руке, он уничтожит всю руку. Дверь пожирала все, что ей предлагали.