Линси Миллер - Что мы пожираем [litres]

– Я сделал то же самое, – сказал он. – Конечно, по другой причине. Использовать творцев без разрешения в королевских владениях запрещено, но моя мать казалась такой умной. Я так хотел, чтобы у меня получилось показать ей, что я умею.

– Алистер, – я подняла лезвие. – Почему правила были так важны?

– Большинство из них придумала моя мать, – тихо сказал он. – Когда мы были детьми, это казалось игрой, но в конце концов я понял, что это было сделано, чтобы убедиться, что отец не будет на нас сердиться.

– Она защищала вас. – Я провела лезвием по его щеке, и скрежет металла о кожу эхом отозвался в тишине. – Алистер, то, что я сделала…

– Ты была права. Она была опасна в худшем смысле этого слова. – Он приоткрыл один глаз. – Давай не будем говорить об этом?

– Конечно.

Он закрыл глаза. Я плавно водила бритвой по его лицу. Слои мыла сошли с его щек, и я мягко коснулась его подбородка. Кожа на его шее натянулась, он свел бедра. Я сжала пальцами его подбородок и медленно провела лезвием бритвы по его горлу. Он не вздрогнул, а я его не порезала. Закончив, я провела по его щекам и шее тыльной стороной ладони.

– Почему ты никогда не использовала своих творцев? – спросил он, протягивая руку, чтобы коснуться меня.

Я отложила лезвие и вытерла ему лицо.

– Мама боялась, что Расколотый суверен найдет меня. Я хотела быть невидимой. Хотела, чтобы моя жизнь не была связана с тем, что я могла сделать для других.

– Звучит неплохо, – прошептал он. Он схватил меня за руку, подвел к кровати и усадил на край. – Нам надо поговорить. Но не о Двери. О нас.

– У тебя есть дела, – сказала я, все еще держа его за руку. – Тебе нужно исследовать Двери, приносить в жертву людей…

Он опустился передо мной на колени и прижался щекой к моим ногам.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы убить меня, как мы убили мою мать?

«Мы» – такое простое, короткое слово.

– Нет, – сказала я. Я потянула его наверх и усадила его рядом с собой. – Это было бы пустой тратой времени.

Он обнял меня и положил голову мне на грудь.

– Иногда я думаю то же самое о тебе. О чем еще ты думаешь, Лорена Адлер? Расскажи мне все.

– Хорошо, но я хочу, чтобы ты рассказал мне о себе.

– Едва ли это честная сделка, – пробормотал он, но не смог скрыть дрожь. – Думаешь, я плохой человек?

– Да. – Я запустила пальцы в его волосы.

– Да, – вздохнул он. – Наверное, ты права.

Яркие алые лучи рассветного солнца пробивались сквозь вентиляционную решетку на потолке и ползли по кровати солнечными зайчиками. Я выбралась из объятий Алистера. Во сне мы перевернулись: его голова покоилась на моей икре, а моя была прижата к его ступне.

За всю ночь он ни разу не потребовал чего-то большего.

– Не уходи, – сквозь сон пробормотал он. От его теплого дыхания у меня по спине побежали мурашки.

Я потянула его за палец.

– Нам нужно подготовиться.

Я ушла из его комнат, чтобы переодеться. Шорохи оживающего дворца только усиливали мое беспокойство. Здесь столько людей. Столько потенциальных смертей.

Все пройдет как надо. Все должно пройти как надо.

Когда я вошла в зал суда, Уилл и Джулиан уже были там. Уилл наклонился и что-то прошептал на ухо сыну. Джулиан бросил на меня быстрый взгляд. Я направилась к ним, отметив, что все двенадцать членов совета со знаками на груди уже сидели на своих местах. Совет собрался в полном составе. Едва заметно улыбнувшись, я села рядом с Джулианом. Солдаты, окружавшие комнату, не были одеты в красно-черную форму Уирслейнов. Я коснулась руки Джулиана.

– Как ты? – спросила я, не глядя на Уилла.

Если Уилл и советники верили в свою цель настолько, что были готовы ради нее убивать, тогда они могли ради нее и умереть. Один раз и они могли стать жертвами.

– Хорошо, – сказал Джулиан. Он схватил меня за руку и улыбнулся, как будто не было этих последних недель. – Я скучаю по тебе. Я скучаю по нам. Я как будто не в себе.

Я тоже была не в себе, но это было необходимо – всем нам, а не только кому-то из нас.

– Я тоже.

Когда-то мы были хорошими друзьями. Но Джулиан, который сейчас сидел рядом со мной, был совсем не тем Джулианом, которого я любила. Цинлира изменила его.

Или меня. Этот план раскрыл Джулиана и показал мне, какая в нем скрывается тьма. И теперь я могла видеть в нем только эту тьму. Мой лучший друг исчез. Юноши, которого я любила, больше нет.

Цинлира лишила нас контроля над нашими жизнями. Мы ломали себя, приносили жертву за жертвой, проживали день за днем, занимаясь тяжелой работой, пытаясь почувствовать, что у нас есть хоть какая-то власть над самими собой. Мир зависел от нашего самопожертвования и боли. Пока мы боролись с новой потерей какой-то части себя, мы не боролись с Цинлирой. Пока мы не работали сообща, мы не могли бороться.

Так больше не могло продолжаться. Мы не заслужили этой боли.

– Мы так близко, что я чувствую твой вкус, – прошептал Джулиан.

Мир научил нас проглатывать свою честь и пожирать друг друга, чтобы выжить, но сами мы всегда становились обедом тех, у кого есть богатство и власть. Плоды наших трудов в первую очередь доставались им. Уилл Чейз и ему подобные пировали, а нам говорили, что если мы будем вести себя хорошо, однажды, возможно, и нам что-нибудь перепадет с пиршественных столов. Они натравливали нас друг на друга, чтобы мы не оскалились на них. Они заставляли нас думать, что мы нуждаемся в них и в объедках, которые они бросали со своего стола. Но они не были нам нужны.

– Я тоже, – сказала я и поцеловала его в щеку. – Прощай, Джулиан.

Но он смотрел только на своего отца.

Я встала позади Норткотта. Вскоре в зал суда вошел Алистер. Он надел корону поверх спутанных волос, знак над его сердцем слегка сочился. Должно быть, когда я ушла, он сел за работу и вспомнил о том, что нужно идти на суд, только когда времени осталось лишь чтобы надеть знаки отличия, но не переодеться. Когда его представляли, он хмурился, а во время открытия заседания постоянно поправлял очки. Мысли его витали в облаках. Я не понимала, как можно его бояться.

Его было так легко прочитать.

«Закрой двери на засов, сделай так, чтобы они оставались закрытыми. Возьми мое сомнение».

Лучше делать дело уверенно, рассуждать трезво. И, конечно, нельзя допустить, чтобы кто-то сбежал или помешал тому, что должно случиться.

– Уиллоуби Чейз, – сказал Алистер со своего места перед всем советом. – Вы признаете себя виновным?

Я вынула из кармана перочинный нож и двинулась к Норткотту. На коленях у него лежал шестизарядный револьвер.

– Признаю, – сказал Уилл, поднимаясь на ноги.

«Уничтожь как можно больше пуль в этой комнате, как только они будут выпущены, но не уничтожай выстрел Джулиана».