Кассандра Клэр - Железная цепь [litres]

– Ты задержался в Лабиринте, – сказал Малкольм. – Имей в виду, что Гипатия… недовольна.

Магнус улыбнулся уголком рта.

– Оказалось, что переместить собрание книг с могущественными заклинаниями из одного места в другое, не привлекая внимания древнего зла, – довольно сложная задача.

Эти слова вызвали у Малкольма слабый интерес.

– Древнего зла?

Магнус покосился на лужи морской воды, среди которых торчали расколотые каменные плиты.

– Нет, мой противник не имел отношения к этому демону, а кроме того, он не склонен к разрушениям. – Магнус наклонил голову. – Кстати, о разрушениях. Мне показалось, что ты изменился, Малкольм. Неужели на тебя тоже произвела впечатление эта зловещая картина?

В другое время, в другой жизни визит Левиафана, конечно, взволновал бы Малкольма. Но сейчас он мог думать только об Аннабель, о прибрежных утесах Корнуолла, о своем будущем.

– Пока тебя не было, я кое-что узнал. Нечто такое, что уже отчаялся узнать когда-либо.

Лицо Магнуса было непроницаемым. Он не стал выпытывать у Малкольма подробности; он прекрасно знал, что делать этого не следует.

– И кто же снабдил тебя этими ценными сведениями?

– Неважно. Ты его не знаешь, – быстро ответил Фейд. – Один… фэйри. – И он с заинтересованным видом уставился на пролом в стене Института.

– Магнус, – задумчивым тоном заговорил он через несколько секунд. – Как ты считаешь, нефилимы понимают до конца, что с ними произошло? Миновало несколько тысяч лет с тех пор, как Принцы Ада появлялись на Земле. Нефилимы – потомки ангелов, но для них ангелы давно превратились в персонажей детских сказок. Могущественные создания, которые обитают где-то там, на Небесах, но которых никто никогда не видел. – Он вздохнул. – Забывать и терять веру – это нехорошо.

– Это же люди, – пожал плечами Магнус. – Они неспособны понять то, что почти недоступно разуму смертных. Они рассматривают демонов как монстров, в которых надо воткнуть меч. Они забывают о том, что существуют первобытные силы, не подчиняющиеся законам Вселенной. Боги спустились на Землю, Малкольм, но оказалось, что никто из нас не готов к этому.

В конце концов было решено, что все – «Веселые Разбойники», Анна и Корделия – отправятся в дом на Керзон-стрит, хотя Корделия собиралась сначала ненадолго заглянуть к матери на площадь Корнуолл-Гарденс. Все, кроме Люси.

Люси с самого начала решила, что никуда не поедет. У нее было крайне мало времени, и ей хотелось провести в родительском доме хотя бы несколько часов до заката, побыть с отцом и матерью. Уилл и Тесса уговаривали ее поехать к Джеймсу – им предстояло долгое и утомительное общение с любопытными и разгневанными членами Анклава. Все же Люси сказала Корделии, что не может поехать на Керзон-стрит, потому что очень устала. Чувствовала она себя при этом отвратительно.

«Как это гадко, лгать лучшей подруге, – уныло размышляла она, когда Корделия обняла ее и сказала, что все понимает. – Ненавижу себя за это».

– Жаль, что тебя со мной не будет, – произнесла Маргаритка, сжимая ее руку. – Никто еще не знает о… о Лилит, кроме тебя, Джеймса и Мэтью. Не знаю, что скажут остальные, когда узнают. Скорее всего, они перестанут общаться со мной. Они теперь могут испытывать ко мне лишь презрение.

– Ни в коем случае! – воскликнула Люси. – Они поддержат тебя, все как один, а если кто-нибудь хотя бы слово скажет против тебя, я прибью этого человека шляпкой.

– Только не бери свою лучшую шляпку, – мрачно сказала Корделия. – Она пропадет зря.

– Не зря. То есть не совсем зря, – улыбнулась Люси и смущенно смолкла. – Знаешь, на Сумеречном базаре… когда я сказала тебе, что пытаюсь помочь одному человеку, но хочу сохранить это в тайне… тогда я имела в виду Джесса.

– Да, я догадалась, – серьезно ответила Корделия.

Взгляд ее упал на золотой медальон, украшавший грудь Люси. Люси успела перевернуть его лицевой стороной наружу, так что был виден выгравированный на крышке терновый венец.

– Люси, я понимаю, что он тебе… небезразличен… Наверное, ты немало времени провела в его обществе. Но ничего мне не рассказывала.

– Маргаритка…

– Я вовсе не обижена, – быстро сказала Корделия, глядя Люси прямо в глаза. – Просто мне жаль, что я ничего не знала. Ты горюешь о нем, а я знаю его только по имени. Ты могла бы рассказать мне все, Люси, и я не стала бы тебя осуждать.

– А ты могла бы рассказать мне правду о своих чувствах, – тихо ответила Люси. – Сегодня я поняла, что тебе не хуже меня знакомы страдания, которые причиняет невозможность быть с любимым человеком.

Корделия покраснела.

– В следующий раз во время тренировки, – сказала Люси, – мы все обсудим.

Но при упоминании о тренировке у Корделии тоскливо сжалось сердце.

– Да… – пробормотала она, и в эту минуту подошел Джеймс; они распрощались с Люси и отошли к друзьям, собиравшимся ехать в Мэйфэр.

Люси молча смотрела им вслед. Она хотела поехать с братом и друзьями, очень хотела, но ее долгом было спасти Джесса. Никто другой не мог этого сделать; только она обладала способностью призывать в этот мир души ушедших. Используя свое могущество, Люси часто причиняла страдания призракам; и теперь она поняла, что если не воспользуется им для доброго дела, то не сможет больше жить в мире с собой.

Джеймс не раз пользовался своей силой, чтобы спасать других людей.

Настала ее очередь.

– Ты напрасно тревожилась, видишь, Mâmân ? – сказала Корделия, осторожно прикасаясь рукой к щеке матери.

Сона взглянула на нее снизу вверх и улыбнулась. Приехав на Корнуолл-Гарденс, Корделия нашла мать, закутанную в бархатный халат, у камина в гостиной. Сегодня Сона не стала надевать покрывало, ее темные волосы были распущены; она выглядела моложе, чем обычно, но вид у нее был усталый.

– Вы оба такие грязные, – заметила она, кивая на Алистера, который остановился в дверях. – Мать всегда начинает волноваться, когда дети возвращаются домой в таком виде, будто валялись в луже.

«Когда дети возвращаются домой». Но для Корделии это место больше не было домом. Дом был на Керзон-стрит. А здесь, в этом холодном, чопорном особняке, она испытывала лишь тревоги и сердечные страдания с того самого дня, как они въехали сюда.

Но сейчас не время было говорить об этом с матерью. Она утратила почву под ногами, будущее представлялось неопределенным.

– Небольшая стычка, вот и все, – отмахнулся Алистер.

Потом он кратко описал Соне сражение с морским демоном, умолчав о некоторых подробностях. Корделия с неприятным чувством подумала, что ложь, разного рода увертки и скрытность уже вошли у них в привычку.

– В конце концов, Институт выстоял.

– Вы оба вели себя очень храбро, – сказала Сона. – Мой отважный сын. – Она погладила Корделию по руке. – И моя смелая дочь. Ты похожа на героинь Древней Персии – Суру и Ютаб.