Кассандра Клэр - Железная цепь [litres]

Томас видел, как Алистер и Джем вместе вышли из библиотеки, и незаметно выскользнул вслед за ними. Он подумал, что кузены представляют собой странную пару: Алистер в пыльной, рваной одежде и Джем в аккуратной чистой мантии цвета старого пергамента. Не зная их, нельзя было догадаться о том, что они родственники. Они шли по коридору молча, но Томас понимал: скорее всего, они разговаривают.

– Алистер! – снова крикнул он, и тогда Алистер обернулся. Лицо у него было удивленное. Потом он сказал что-то своему кузену, и Джем отошел в сторону, давая им возможность поговорить наедине.

Алистер вопросительно смотрел на Томаса. Томас только в этот момент сообразил, что не знает, с чего начать, и несколько секунд смущенно переминался с ноги на ногу.

– Ты не ранен? – заговорил он наконец. – Мне не удалось спросить у тебя после того, как битва кончилась.

Это было правдой. Когда Левиафан скрылся, Томас поспешил к Анне, Кристоферу и родителям, а потом появился Джеймс и остальные. Друзья и родные окружили его, и никому из них даже в голову не могло прийти, что Томасу интересно самочувствие Алистера.

– Я цел и невредим, – ответил Алистер. – Сейчас мне нужно в лазарет, повидаться с Чарльзом. Мне сказали, что он просил меня прийти.

– Ах, вот как, – пролепетал Томас. У него возникло такое чувство, будто он пропустил ступеньку, спускаясь по лестнице. Голова закружилась, и на мгновение ему почудилось, что он проваливается куда-то. С большим трудом он взял себя в руки.

– Я должен это сделать, – бесстрастно продолжал Алистер. Он смотрел прямо в лицо Томасу, не дрогнул, не отвел взгляда, не покраснел. – Помнишь, что ты сказал мне в Святилище? Что нам нужно притвориться, будто прошлого не было, что мы встретились в Париже в первый раз?

Томас кивнул. Холод медленно расползался по его телу.

– Но мы не можем притворяться вечно, – говорил Алистер. – Рано или поздно нам придется взглянуть правде в глаза. Все твои друзья ненавидят меня, Томас, и не без причины.

«Мэтью», – подумал Томас. Он видел, как его друг подошел к Алистеру и Корделии с каменным лицом, и еще тогда задал себе вопрос относительно его намерений. Нет, конечно, он не мог злиться на Мэтью, который всего лишь выполнял просьбу брата.

– Никакие извинения не смогут исправить того, что я сделал, – горько промолвил Алистер. – С моей стороны будет некрасиво принуждать тебя выбирать между мной и друзьями, поэтому я сделаю выбор сам. Возвращайся в библиотеку. Они ждут тебя.

– Ты ходил за мной по городу потому, что волновался за меня, – хрипло произнес Томас. – Ты был рядом со мной в ночь смерти Лилиан. А ты понимаешь, что именно благодаря тебе я остался жив? Демон всегда нападал только на тех Сумеречных охотников, которые патрулировали в одиночку. Но я был не один, хотя сам не догадывался об этом.

– Все это пустые разговоры. – На шее у Алистера пульсировала голубая жилка. – Том, ты выходил один по ночам потому, что тебе нравится подвергать себя опасности и связываться с теми, от кого лучше держаться подальше. Я не хочу быть одним из таких людей.

Он сделал движение, чтобы уйти. Томас протянул руку и поймал его, и когда он почувствовал тепло тела Алистера сквозь одежду, самообладание оставило его. Он вспомнил, как прикасался к нему в Святилище, как руки его лежали на плечах Алистера, вспомнил их поцелуи.

– Не стоит, – произнес Алистер, не глядя на него. – У нас нет будущего. Это невозможно.

Он выдернул у Томаса руку и зашагал к Джему. Томас стоял и смотрел им вслед. Несмотря на холодные, жестокие слова Алистера, он почему-то надеялся, что возлюбленный все-таки обернется и взглянет на него хотя бы один, последний раз. Но Алистер так и не сделал этого.

«Ты глупец и ведешь себя неразумно», – мысленно произнес Малкольм Фейд, выйдя во двор Института.

Он твердил себе эту фразу в течение последних нескольких дней, но все было бесполезно. На лазурном небе не было ни облачка. Северный ветер стряхивал с деревьев хлопья снега, и крошечные кристаллики сверкали в лучах декабрьского солнца, словно бриллианты. Маг прикидывал про себя, сколько времени уйдет у Сумеречных охотников на ремонт здания. Не так уж много, решил он, несмотря на то, что Левиафан здесь основательно похозяйничал. Удивительно одаренный и сильный народ, эти нефилимы – и упрямый к тому же. В отличие от чародеев. Ведь тем, кто живет вечно, нет смысла упрямиться. С годами понимаешь, что лучше склониться перед испытаниями, которые посылает тебе судьба, иначе рано или поздно сломаешься.

Он подумал, что сам согнулся под тяжестью своего несчастья тогда, много лет назад, когда лишился Аннабель. «Она решила стать Железной Сестрой, – так ему сказали. – Ты никогда больше не увидишь ее. Это ее выбор».

С той минуты, утратив смысл жизни и единственное, что было ему дорого на этой земле, Малкольм Фейд изменился навсегда. Он не умер, но ему пришлось учиться жить заново. Пища и напитки не имели вкуса, ветер и солнечный свет не радовали его; даже стук собственного сердца раздражал его, как сломанный метроном. Такова была его жизнь в последние девяносто лет; он постепенно смирился с этим убогим существованием и просто доживал свой век, дожидаясь смерти.

До того дня, пока в его жизни не появились Люси и Грейс. Услышав о том, что Аннабель мертва, Малкольм вдруг ожил. Это противоречило здравому смыслу, но вместе с известием о ее гибели у него появилась надежда на то, что после всех этих лет он сумеет каким-то образом спасти ее.

Он снова видел ее: простое ситцевое платье, ленты шляпки развеваются на ветру. Майский праздник в Пэдстоу. Прошло столько лет, но он до сих пор помнил девушек с букетами весенних цветов, безмятежное синее море. Ее каштановые волосы. Аннабель.

«Глупец», – снова выбранил себя чародей. Дойдя до ворот, он плотнее закутался в пальто. Он еще несколько минут назад заметил человека, прислонившегося к железной ограде. Приблизившись, он понял, что это не Сумеречный охотник – перед ним был высокий мужчина, одетый в зеленое с черным, с изумрудной булавкой в галстуке.

– Магнус, – произнес Малкольм и остановился. – Как странно видеть тебя здесь.

Магнус, скрестив руки на груди, мрачно осматривал поле боя.

– Правда?

– Я ожидал, что ты явишься на помощь своим друзьям чуть раньше, – с иронией заметил Малкольм. Он любил Магнуса – настолько сильно, насколько еще мог кого-то любить в этом мире. Однако ему не слишком нравилось, что приятель почти всю свою энергию тратил на возню с Сумеречными охотниками. – Не сожалеешь о том, что пропустил самое интересное?

Золотисто-зеленые кошачьи глаза Магнуса сверкнули, как два изумруда.

– Можешь смеяться надо мной, сколько угодно, но я действительно чувствую себя виноватым. После летних событий я примчался в Лондон, обосновался здесь и стал ждать продолжения. Но ничего не произошло. Когда меня попросили доставить кое-какие магические книги из Корнуоллского Института в Спиральный Лабиринт, я подумал, что с чистой совестью могу уехать на время. Но пока меня не было в Лондоне, произошло это.