Элеонора Девильпуа - Дочь леса [litres]

Девушка, как зачарованная наблюдавшая за гигиеническими процедурами стеклодува, вскинула брови.

– Я? – удивленно переспросила она.

– А что, у тебя тоже нелады с законом?

– Нет, – ответила Пирра. – Но я же женщина.

– И что с того?

Пирра просияла.

– Мне начинает нравиться твой бывший наниматель, – заявила она, поворачиваясь к Ластианаксу.

Потом со вздохом добавила:

– Люди ни за что не проголосуют за женщину.

– Почему нет? – возразил Комозуа. – Ты молода, прекрасно образованна, явно намного сообразительнее моего бывшего подмастерья-стеклодува, который рядом с тобой просто полудурок («Очень мило», – процедил сквозь зубы Ластианакс), а главное, на тебя приятно смотреть.

– Не понимаю, каким образом последний довод относится к делу, – кисло заметила Пирра.

– Поверь, у красавицы шансов на успех больше, чем у дурнушки, – объяснил Комозуа. – Красота очень помогает в жизни. Если уж ты сейчас не попытаешься занять место василевса, какая еще женщина это сделает?

Ластианакс видел, что последний аргумент попал в цель. Пирра сдвинула брови и с задумчивым видом откинулась на спинку стула.

– Подумай об этом, – продолжал Комозуа. – Когда вы вернетесь с золотом, чтобы обменять его на ампулу, мы обсудим это еще раз.

Пирра хранила молчание, пока Ластианакс вел ее обратным путем через Малую Напоку, не произнесла ни слова, пока они поднимались по лестницам пропускных пунктов. Девушка молчала всю дорогу до библиотеки. Ластианакс не стал мешать ее размышлениям, уверенный, что она придет к тому же выводу, что и он: даже если она выставит свою кандидатуру на выборах, то все равно потерпит неудачу. Тем сильнее было его удивление, когда Пирра, едва войдя в библиотечное хранилище, немедленно бросилась к стопке пергаментов, лежащих на столе рядом с планами Экстрактриса, схватила один и стала что-то быстро записывать. Ластианакс сделал вид, что хочет посмотреть на план, и заглянул в записи Пирры. Она составляла список идей для своей будущей политической программы. После долгих колебаний Ластианакс сел напротив нее и выпалил:

– Мне кажется, ты не должна принимать участия в выборах. Это опасно, и у тебя нет шансов избраться.

По выражению лица Пирры он тут же понял, что выбрал неудачные выражения: зеленые глаза девушки метали молнии.

– Что, думаешь, никто не станет за меня голосовать? – гневно спросила она. – Считаешь, из меня получится плохая правительница?

– Нет, конечно же, нет! – воскликнул Ластианакс. – Я убежден, что ты талантливее и способнее большинства магов, работавших в Магистериуме на протяжении последних пяти поколений, – заверил он Пирру. – Просто дело в том… – продолжал он, тщательно подбирая слова. – Ты не хуже меня знаешь, зачем темискирцы выдвинули эту идею с выборами: он хотят посадить Филона на трон василевса, чтобы уже никто не мог им перечить. Они ни за что не позволят победить кому-то другому. С нашей стороны было бы глупо надеяться на успех.

Девушка не отвечала, и маг добавил:

– Просто я боюсь за тебя, вот и все.

Казалось, его доводы обескуражили Пирру. Она принялась теребить уголок листа, на котором минуту назад делала записи. Ластианаксу стало совестно из-за того, что он подрезает Пирре крылья, юноша давно не видел, чтобы она бралась за какое-то начинание с таким энтузиазмом. Он знал, как трудно ей жилось после защиты: все ее товарищи получили посты в Магистериуме, тогда как она была обречена на безделье.

– Твой Комозуа прав, – проговорила наконец девушка. Между ее бровями залегла решительная складка. – Если этого не сделаю я, ни одна другая женщина точно не решится. И потом, позволь тебе напомнить, что мы собираемся вломиться в тюрьму. По сравнению с этим моя кандидатура на выборах василевса лишь приятная прогулка.

Пирра помолчала, потом насмешливо улыбнулась и добавила:

– Ты недооцениваешь склонность мужчин по отношению к женщинам, Ласт. Они никогда не увидят во мне достаточно серьезную угрозу, чтобы попытаться избавиться от меня до дня голосования. Убийство женщины-кандидата вызовет много ненужного шума. Я ничем не рискую.

– Разве что рискуешь победить, – заметил Ластианакс.

В глазах Пирры зажегся решительный огонек, она снова взялась за перо, придвинула к себе лист со своей политической программой и заявила:

– Значит, игра стоит свеч.

Большую часть двух декад, миновавших со дня ее возвращения, Арка провела, приводя в порядок хижину, уже давно нуждавшуюся в ремонте. Она заменила трухлявые ступеньки лестницы, покрыла стены известью, отшлифовала доски помоста и покрыла их олифой, выкорчевала синий плющ, побеги которого потихоньку сбрасывали с крыши солому, и починила ржавый шкив. До сих пор Арка никогда не питала особой любви к физическому труду, а теперь с удивлением обнаружила, что ей нравится работать руками. Дела отвлекали ее от мыслей о Ластианаксе, Карапузе, Пентесилее, Стериксе и Касике, а также обо всех людях и воспоминаниях, которые она оставила позади. С утра до вечера девочка орудовала молотком, пилила, красила, привинчивала. Она почти не отходила от дома, разве что выносила ночной горшок, таскала воду и забирала доски у амазонки-столяра, отвечавшей за их участок леса. Еще Арке казалось, что у нее на лбу прилеплен ярлык «ГИПЕРБОРЕЙСКАЯ УЧЕНИЦА», хотя с каждым днем это ощущение ослабевало.

За две декады она подновила все, что только можно было подновить в дереве-хижине. Лишь заколоченная комната избежала ремонта. Несмотря на жгучее желание взяться за это помещение, пребывающее в плачевном состоянии, Арка боялась осквернить это место, очевидно, ставшее чем-то вроде святилища. Несколько раз она спрашивала у Темис, кто жил в этой комнате, но амазонка всякий раз молчала как рыба.

Ночами девочка ворочалась в гамаке, вяло отмахиваясь от комаров, вгрызавшихся в каждый сантиметр ее кожи, и сгорала от желания восстановить эту комнату. Постепенно это стало для нее навязчивой идеей. После долгих колебаний Арка все-таки поддалась искушению. Однажды девочка дождалась, когда старая воительница уйдет выкапывать корни элафор, потом оторвала доски от дверного косяка и начала сгребать в кучу гнилые листья, устилающие пол. Комната напоминала ей ее собственную детскую, уничтоженную пожаром. Помимо деревянной лошадки, она обнаружила нацарапанные на стенах изображения животных, ожерелье из перьев какаду, похожее на то, что она когда-то сделала для Широн, и даже коробочку с сокровищами, вроде той, что была когда-то у нее. В коробочке лежали сброшенная во время линьки кожа тигровой змеи, кусочек янтаря, найденный на берегу Термодона, и четыре молочных зуба. Все эти предметы ясно указывали на то, что когда-то здесь жил ребенок, возможно, юная амазонка-ученица вроде самой Арки.