Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

– О? Собственного спрена?

– Я стану ветробегуном! – заявил мальчик. – И по лестнице буду летать!

– Вот что значит быть Сияющим, да? – спросил Каладин, вставая. – Уметь летать.

– Да, а еще можно приклеивать друзей к стенам, если они будут спорить с тобой, – прибавил Адин. – Я все это узнал от ветробегуна.

– Дай угадаю. Коротышка. Гердазиец. Улыбка до ушей?

– Ага.

– Что ж, до той поры не опирайся на эту ногу.

Он посмотрел на стоявшего рядом отца мальчика – судя по пятнам глины на штанах, гончара.

– Для ходьбы ему понадобится костыль. Возвращайтесь через неделю – там и проверим по результатам, не треснула ли кость.

Отец, бормоча благодарности, помог сыну встать. Когда они ушли, Каладин, верный своему долгу, вымыл руки в раковине смотровой. В этом отношении он перенял манеры отца. Мудрость Вестников, как принято было говорить. Он уже встречался с некоторыми из этих Вестников, и они показались ему не слишком мудрыми… но какая разница?

Странно было носить белый лекарский фартук. Лирин всегда мечтал о таком; он говорил, что белая одежда успокаивает пациентов. Странствующие мясники или цирюльники – люди, которые часто делали операции или лечили зубы в маленьких городах, – как правило, были грязными и окровавленными. Лекарь в белом как будто заявлял: «Здесь все иначе».

Он послал Хавин – городскую девушку, которая сегодня читала для него, – за следующим пациентом. Вытер руки насухо. Затем, стоя в центре маленькой смотровой, тяжело вздохнул.

– Ты счастлив? – спросила Сил, впорхнув из соседней комнаты, где она наблюдала за работой его отца.

– Не уверен, – признался Каладин. – Я беспокоюсь о том, что остальные пойдут в бой без меня. Но хорошо иметь какое-то дело, Сил. Такое, чтобы от него был толк, но при этом меня не выжимало, как старую тряпку.

Ближе к концу своей карьеры в качестве ветробегуна он обнаружил, что даже простые тренировочные бои стали эмоционально утомительными. Ежедневная рутина вроде распределения дежурств требовала стольких усилий, что у него начинала нестерпимо болеть голова. Он не мог объяснить почему.

Эта работа – запоминание медицинских текстов, осмотр пациентов, общение с трудными родителями или светлоглазыми – должна была утомлять сильнее. Однако вышло иначе. Каладин был занят, но не перегружен, и ему не приходилось иметь дело со слишком тяжелыми ранениями – для них существовало Восстановление. Так что, хотя труд и был напряженным, душу он не напрягал.

Был ли Каладин счастлив?

Он не грустил.

Что ж, пока и так сойдет.

Хавин ввела следующего пациента, затем извинилась и побежала в уборную. Этот пациент был пожилым мужчиной с клочковатой бородой и дружелюбным лицом. Каладин узнал его: Мил так и не смог отрастить бороду, о которой мечтал. Клиника привлекала в основном людей, которые жили в Поде, но маленький городок разросся за последние несколько лет. Большинство беженцев были не гердазийцами, а алети из деревень ближе к границе. Поэтому, хотя Каладин помнил, что должен знать всех своих пациентов, многих он видел впервые.

Было приятно снова увидеть Мила. Он всегда был менее жесток к семье Каладина, чем некоторые другие. Старик жаловался на постоянные головные боли. И действительно, те же спрены боли, что и днем раньше, снова проросли на полу. Исключив простые причины – обезвоживание, недосып, – Каладин попросил описать, как обычно начинается боль и влияют ли приступы на зрение.

– Хавин, пожалуйста, прочитай мне список предвестников мигрени. Они выписаны на закладке между головой и шеей… – Он замолчал, вспомнив, что чтица ушла.

Однако мгновение спустя другой голос произнес:

– Хм, предвестники мигрени. Точно… Э-э, одну секунду.

Он посмотрел в сторону читального стола и увидел, как Сил с натугой поднимает страницы и переворачивает их. У нее не было большой силы в Физической реальности, но игнорирование гравитации – способность подняться в воздух, поднимая страницу за угол, – помогло, и нужное место было недалеко.

Она нашла его и приземлилась на большой том, опустившись на колени, чтобы прочитать слова по одному.

– Скованность в шее, – сказала она. – Э-э… за… забор.

– Запор, – сказал Каладин.

Она хихикнула и продолжила читать:

– Перемены настроения, тяга к чему-либо, жажда, хм, а это слово, по-моему, означает частое желание пописать. Вот буря! Из тебя что-то выходит, и это плохо. Из тебя ничего не выходит, и это тоже плохо. Как вы можете так жить?

Он пропустил это мимо ушей и продолжил расспрашивать Мила про его приступы. Предложил посетить гранетанцоров, но мигрени мучили бедолагу уже несколько месяцев, так что вряд ли они могли что-то сделать.

К счастью, были лекарства, которые могли помочь, и благодаря Ясне, способной духозаклинанием создавать самые разные вещества, у них был доступ к редким препаратам. Хотя Каладин и королева не часто виделись лицом к лицу, о ней многое говорил тот факт, что она готова была тратить время на сотворение целебных веществ.

Каладин дал Милу записку, которую следовало показать интенданту по медицинским припасам, и велел на протяжении месяца фиксировать каждый приступ и замеченные признаки, предшествующие ему. Невелика помощь, но Мил ухмыльнулся от уха до уха. Часто люди просто хотели убедиться, что они не дураки и не слабаки, раз пришли к лекарю. Они хотели знать, что их боль реальна и они могут сделать со своей бедой хоть что-то, пусть незначительное. Простое подтверждение этого могло помочь лучше любого лекарства.

Каладин помахал на прощание Милу, радуясь тому, что те несколько лет, полных ужасов, которых хватило бы на несколько жизней, не вытеснили у него из памяти когда-то выученного. Он подошел к Сил, которая устроилась на краю толстой книги, свесив ноги. Сегодня на спрене было что-то похожее на наряд, который часто носила его мать: скромная юбка и застегнутая на все пуговицы блузка, с уклоном в тайленский стиль.

– Итак, – сказал он, – когда ты научилась читать?

– На прошлой неделе.

– Ты научилась читать… за неделю.

– Это не так сложно, как казалось вначале. Я подумала, что тебе, как лекарю, нужна чтица. А еще я думаю, что смогу превращаться в хирургические инструменты. Я имею в виду, не скальпель, потому что, ты же понимаешь, я на самом деле не режу плоть. Но на днях твой отец пользовался молоточком…

– Для проверки рефлексов, – сказал Каладин. – Лучше всего с тканевой оберткой спереди или резиновой. А ты сможешь превратиться во что-то не металлическое? Мне бы хотелось не делиться стетоскопом с отцом.

Еще один дорогой инструмент, который лекари Таравангиана предоставили им по запросу.

– Не знаю. Мне кажется… Такое чувство, Каладин, что нам еще предстоит многое выяснить о наших силах. Такое, на что древним Сияющим не хватало ни времени, ни ресурсов. Им было некогда – они постоянно сражались.