Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

Мать положила руку ему на плечо, и лицо ее стало таким печальным, что ему пришлось отвернуться. Он не любил говорить с ней о своем прошлом, о годах, проведенных в разлуке. За эти годы она потеряла своего любимого мальчика, Кэла. Этот ребенок был мертв, давно похоронен в креме. По крайней мере, к тому времени, когда Каладин снова отыскал свою мать, он уже стал тем, кем был сейчас. Преобразился в Сияющего, но остался сломленным.

Хесине не нужно знать о самых мрачных месяцах. Это знание принесет ей лишь боль.

– Во всяком случае, – Каладин кивнул в сторону группы мужчин, – после разговора с Норилом я заподозрил, что это поможет. Когда ты можешь рассказать другим о своей боли, что-то меняется. Когда рядом есть тот, кто тебя действительно понимает, становится легче.

– Я понимаю, – сказала мать. – Твой отец понимает.

Он был рад, что она так думает, пусть и ошибочно. Они сочувствовали, но не понимали. Ну и хорошо, что не понимали.

Для мужчин, тихо беседующих между собой, перемена заключалась в том, что им снова показали солнечный свет. Напомнили, что тьма осталась в прошлом. Но возможно, самое главное для каждого из них было в том, что они не просто больше не были одни, а почувствовали это. Осознали, что, каким бы одиноким ты себя ни ощущал, как бы часто в твою голову ни лезли ужасные мысли, рядом есть тот, кто тебя понимает.

Это не исправит всего. Но это было только начало.

Объединить силы означало бы изменить и извратить суть Вражды. Поэтому он не поглощает других, а уничтожает. Поскольку все мы бесконечны, ему не требуется больше силы. Если Вражда разрушит и расщепит остальные Осколки, он останется единственным богом, неизменным и не искаженным чужеродным влиянием.

– Мне не нравится ни одно из этих предложений, – перевел спрен слова Коряги.

Она наклонилась вперед, чтобы согреть свои узловатые руки – скорее всего, по привычке, так как этот проявленный огонь давал очень мало тепла. Его можно было упаковать и носить в кармане, всего лишь схватив бусину. Это было больше похоже на изображение огня, которое мерцало и потрескивало, чем на настоящее пламя.

Пока Адолин совещался с Сияющими, Вуаль сидела с открытым альбомом Шаллан, прислонившись к большому куску обсидиана, и делала вид, что рисует. Наброски у нее получались хуже некуда, но выманить Шаллан не удавалось.

– Ни одно из них? – спросил Адолин.

Он стоял возле костра: высокий, одетый в черную униформу с расшитыми серебром манжетами. Отполированные пуговицы идеально сочетались с серебром меча в ножнах на бедре.

В этом элегантно сшитом наряде он выглядел изумительно, просто потрясающе. Огонь почему-то был холодным, хотя ему полагалось быть теплым. А вот Адолин вызывал ощущение тепла, хотя черный мундир должен был придать ему холодности.

Аршккам не стеснялась высказывать свои мысли, хотя былым положением в обществе сильно уступала Адолину. Вуали нравилась старая правдоглядша. Люди обычно придавали возрасту чрезмерное значение. Для них главным в этой женщине было количество прожитых лет, о чем и свидетельствовало ее прозвище.

Вуаль видела больше. Тщание, с каким Аршккам заплетала свои серебристые волосы. Единственное ее украшение – скромное гравированное кольцо с молочно-белым кварцем, которое она носила на правой руке. Она спорила с Адолином – одним из самых могущественных людей в мире – так же легко, как могла бы спорить с водоносом. Эта женщина была очень сложным и глубоким человеком, а они ее едва знали.

«Разве ты не хочешь выйти и нарисовать ее, Шаллан? – подумала Вуаль. – У тебя получится гораздо лучше, чем у меня».

Вместо этого она почувствовала сильнейшее негодование Шаллан. За то, что Вуаль рассказала Адолину. За боль, которую это предвещало.

Лучше бы этой боли остаться в прошлом.

– Светлорд, – обратилась Коряга к Адолину через своего спрена, – я понимаю, почему вы обеспокоены. Спящая Наяву прочитала письма Далинара и Ясны и пересказала мне их содержание. Если спрены чести действительно так враждебны, какими кажутся, то я сомневаюсь, что они прислушаются к этим предложениям. Спящая Наяву считает спренов чести очень пылкими, – возможно, они лучше откликнутся на личную просьбу. Однако доводы, которые вы привели сегодня, недостаточно убедительны. Если они не согласятся, мы отправимся к спренам чернил? Они знают, как отчаянно мы нуждаемся в ветробегунах, – и, несомненно, им ведомо, что спренов чернил еще труднее завербовать. Хотите попытаться сыграть на их нечистой совести, чтобы подтолкнуть к решению помочь нам? Не думаю, что они чувствуют себя виноватыми. В этом и заключается проблема.

– Согласен, – сказал Годеке. Мрачный гранетанцор с широкой бородой, напоминающей о его прошлом ревнителя, сидел, сцепив руки перед собой, на перевернутом ящике из-под сухих пайков. – Мы не сумеем заставить их согласиться, светлорд. И ничего не добьемся угрозами. Мы должны изложить свою просьбу: нам необходима помощь, и мы искренне желаем, чтобы они пересмотрели свое решение не оказывать поддержку.

– Зу? – спросил Адолин последнюю Сияющую.

– Я не сторонник политики. – Золотоволосая женщина пожала плечами. – Я бы им сказала, что только дурак может думать, будто переживет грядущие события.

– Твой народ так думает, – заметил Годеке.

– Мой народ – шквальные тупицы, – отрезала Зу и опять пожала плечами.

Позади них солдаты собирали лагерь. Было утро – хотя в Шейдсмаре это мало что значило, – и до Стойкой Прямоты оставался день пути. Поздновато колебаться. Беспокойство Адолина заставляло Вуаль нервничать. Если их делегацию не пустят в крепость, придется искать способ пробраться туда самой и отыскать Рестареса.

Адолин опустил глаза и, казалось, поник. Он потратил много времени, придумывая эти планы, и Вуаль помогла ему с некоторыми. К сожалению, он не испытывал особой уверенности в этих идеях, и реакция остальных подтвердила опасения.

Пока Вуаль искала способ его подбодрить, появилась Сияющая. Увы, она не сумела придумать ничего полезного, но заметила, что у костра сидит кое-кто еще.

– Берил, – проговорила Сияющая. – А ты как думаешь?

Из агентов Шаллан на собрании присутствовала только эта красавица-алети; двое других готовили завтрак. Берил, сидевшая позади остальных, вскинула голову.

– Я… я не знаю, – сказала она, потупившись и краснея от того, что все взгляды обратились к ней.

– Ты рыцарь, – продолжила Сияющая. – Пусть и не закончила обучения. Мы несем ответственность за эту миссию в той же степени, что и великий князь Адолин. Ты обязана иметь свое мнение. Нам следует вручить письма или устроить что-нибудь более впечатляющее?