Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

– Все идет так, как мы и предполагали, – сказала Рабониэль. – И для продолжения нам не понадобятся маски. До той поры, пока Глубинные способны двигаться по туннелям, наша миссия продолжается. Ступайте. Встретимся возле юго-западного входа.

Глубинные сбросили одежды и остались нагими, с панцирями, прикрывающими интимные части. Затем они вошли в камень – сперва погрузились в него по шею, словно в темный океан, а потом, закрыв глаза, нырнули с головой.

– Я как будто ослеп, – объяснил Лирин сидящему рядом Каладину.

Сегодня Хесина взяла пациентов Каладина – тех, которые испытали боевой шок, – поглядеть на конюшни Уритиру. Она настаивала, что забота о животных им поможет, хотя Каладин понятия не имел, каким образом пребывание рядом с этими существами может улучшить настроение. И все-таки некоторых пациентов идея поездки верхом воодушевила.

– Ослеп? – переспросил Каладин.

– За последнюю неделю мне прочитали семь учебников по душевному здоровью, – сказал Лирин. – Я и не думал, что в них сказано так мало. Большей частью снова и снова повторяются одни и те же цитаты, которые можно отследить до нескольких первоначальных источников. Я не могу поверить, что за такое долгое время мы так мало узнали и ничего не задокументировали!

– В этом нет ничего странного, – сказал Каладин, сооружая башню из кубиков, чтобы младший брат мог ее развалить. – На лекарей смотрят с подозрением даже в некоторых крупных городах. Каждый второй считает, что душевные недуги возникают из-за того, что кто-то не спрятался во время бури, насмехался над спреном смерти или делал еще какую-нибудь ерунду.

Лирин положил руку на таблицы у себя на коленях. Ороден засмеялся, шагая между кубиками и пиная их.

– Я всю жизнь пытался помогать сумасшедшим, – тихо проговорил Лирин. – И думал, что лучший способ помочь – это отправить их к ревнителям. Буря свидетельница, я делал это несколько раз. Сын Лакина, помнишь? Я предполагал, что найдутся специалисты…

– Никто ничего не знает, – сказал Каладин. – Потому что они не хотят знать. Такие люди, как я, пугают их.

– Не включай себя в эту группу, сынок, – возразил Лирин, поправляя очки и держа в руках медицинскую таблицу, исписанную глифами.

Отец читал глифы гораздо лучше, чем сам Каладин. Лирин пользовался ими как бурестраж.

– А почему бы и нет? – спросил Каладин, снова складывая кубики.

– Ты же не…

Лирин отложил таблицу.

– …Сумасшедший? – договорил Каладин за него. – В этом-то и проблема, да? Мы не видим в безумцах своих братьев, сестер, детей. Они заставляют нас чувствовать себя беспомощными. Мы боимся, потому что не можем наложить шину на сломанный разум, как на сломанный палец.

– Поэтому мы притворяемся, что сделали все возможное, отослав их, – продолжил Лирин. – Или говорим себе, что на самом деле им не так уж плохо. Мы же не видим их ран. Ты прав, сынок. Спасибо, что бросил мне вызов.

Он взял еще одну страницу своих заметок, исписанных глифами. Картинки, а не буквы; это был не настоящий текст.

Шквал! Это было неправильно. Врачи не могли самостоятельно читать книги о болезнях. Ревнители были вынуждены принимать к себе одного пациента за другим, чтобы всем остальным было легче дышать. Многие люди верили, что обращаться к лекарю противоестественно, – дескать, если Всемогущий захочет, чтобы они исцелились, он об этом позаботится. Гранетанцоры, как ни странно, укрепляли это мнение.

– Нам нужна медицинская революция, – заявил Каладин, начиная новую башню. Ороден прыгал на месте, не в силах дождаться конца строительства. – Нам нужно все изменить.

– Перемены трудны, сынок. И маленьких людей, как мы, нечасто слышат…

Лирин замолчал, возможно поняв, что довод не годится. Несмотря на отставку, его сын был одним из самых могущественных людей на свете.

Каладин действительно мог все изменить. Он мог добиться, чтобы врачам придали статус духовных лиц, и тогда они смогли бы научиться читать, не посягая на приличия. В конце концов, все говорили, что Далинар имел на это право – ведь он узокователь.

Каладин мог изменить мнение людей о тех, кто страдал от боевого шока или меланхолии. В учебниках Лирина не было рекомендованных лекарств, кроме успокоительных средств. Но никто не пытался отыскать другие пути. Столько пробелов в знаниях, столько нерешенных задач. И пока Каладин думал об этом, складывая кубик за кубиком, ему пришло в голову, что он начинает видеть свои клятвы по-новому. Он подумал о монастырском приюте и осознал нечто, леденящее душу.

«Я мог бы там оказаться», – подумал Каладин.

К ревнителям попадали пациенты из городков и семей, где о них достаточно заботились, чтобы прибегнуть даже к неправильным методам. Если бы он не отправился на войну, то мог рано или поздно очутиться в одной из этих темных, жутких комнат.

Тихий рокот оторвал его от раздумий. Это гром снаружи? Он встал и посмотрел в окно. Темные тучи застилали горизонт. Буря бурь. Да, он слышал, что она должна разразиться сегодня. Здесь, наверху, такие вещи легко забывались.

Рванувшись вперед, Ороден разбросал кубики. Каладин улыбнулся, а потом услышал, как открылась и закрылась наружная дверь клиники. Через минуту в комнату вошел Тефт:

– Кэл, его нет дома – и говорят, что он не появлялся уже несколько дней.

– Что? – спросил Каладин. – Когда его в последний раз видели?

– Три дня назад.

Три дня?..

– Вы о ком? – спросил Лирин.

– О друге, – сказал Тефт. – Звать Даббидом.

– Это который не разговаривает? – уточнил Лирин. – С тяжелой формой боевого шока?

– Я подумал, что, может быть, ему стоит встретиться с людьми, которых я лечу, – сказал Каладин.

– Возможно, тебе не следовало оставлять такого уязвимого человека без присмотра, – заметил его отец.

– Даббид прекрасно справляется, – возразил Каладин. – Он не инвалид. Просто не разговаривает.

Ну… возможно, он недооценил проблему.

– Давай заглянем к Рлайну, – предложил Тефт. – Даббид иногда ходит помогать ему в поле.

Каладин был рад узнать, что Рлайн предпочел остаться в башне, а не идти с армией. Он думал, что трудиться в полях полезнее, чем носить воду и пожитки ветробегунов, и Каладин, по правде говоря, не мог его винить. Находиться со своими друзьями, смотреть, как они летают, но быть не в состоянии за ними последовать… Наверное, это еще хуже, чем то, что Каладин испытывал в последнее время.

«Надо было чаще ходить к нему, – подумал Каладин. – Быть внимательнее». Ему показалось, что он наконец понял, что чувствует Рлайн.

Он встал и кивнул Тефту, который снова потирал лоб.

– Ты в порядке? – спросил Каладин.

– В полном, – проворчал Тефт.

– Тянет?

Тефт пожал плечами: