Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

Вот они выпустили вспышки света в сторону ожидающих солдат. Навани напряглась, но эти вспышки, однако, ударили по аккуратно расположенным металлическим колоннам, которые притягивали молнии, как высокие деревья в открытом поле.

Теофил отдал приказ, подняв кусок красной ткани, – хотя Навани, моргая ослепленными глазами, едва видела его. Арбалеты выпустили несколько смертоносных волн, одну за другой, сражая Царственных, не наделенных способностью исцеляться, как Сплавленные.

– Поднять громоотводы! – приглушенно донесся голос Теофила. – Шевелитесь, люди! Держитесь подальше от крови на земле. Мы прорываемся в подвал!

Успешная и неуспешная стороны схватки поменялись местами, и человеческие войска хлынули в коридор, преследуя оставшихся Царственных. Теофил ушел, отсалютовав ей на прощание. Он взялся за почти невыполнимую задачу: спуститься по длинной лестнице в подвал, осаждаемый Царственными и Сплавленными. Если Навани не сможет добраться до него, после того как он достигнет колонны-сердца, он должен был уничтожить конструкцию из гранатов, которая подавляла силы Сияющих. Сородич сказал, что это восстановит их силы.

Тем временем Навани предстояло привести в действие резервную систему Сородича. Она поспешила собрать своих письмоводительниц, надеясь, что они не будут слишком упираться, перелезая через трупы.

Каладин нырнул в комнату, неся охапку одеял. Он не узнал живущую здесь молодую семью – отца, мать, двух малышей, – так что они, должно быть, были беженцами.

Молодая семья много сделала для того, чтобы создать уют в этой маленькой комнате без окон. Обе стены были покрыты гердазийскими песочными рисунками, а на полу был начертан большой и замысловатый глиф.

Каладину не понравилось, как они съежились, когда он вошел, как захныкали дети. «Если не хочешь, чтобы люди тебя боялись, – подумал он, – веди себя не как головорез, а как лекарь». Он никогда не обладал отцовским изяществом, той непринужденностью, которая не выражала ни слабости, ни угрозы.

– Извините, – сказал Каладин, закрывая за собой дверь. – Я знаю, вы ждали моего отца. Вы просили одеял?

– Да, – женщина встала и забрала у него поклажу. – Спасибо. Тут холодно.

– Знаю. Что-то не так с башней, поэтому обогревательные фабриали не работают.

Мужчина что-то сказал по-гердазийски. Сил, сидевшая на плече Каладина, прошептала перевод, но женщина все равно перевела сразу.

– Темные в коридорах. Они… останутся?

– Мы еще не знаем, – сказал Каладин. – А пока лучше сидите тут. Я принес воду и кое-что из еды. Увы, она духозаклятая. Завтра пошлем кого-нибудь за ночными горшками, если до этого дойдет.

Достав еду и воду, он закинул ранец на плечо. Затем выскользнул обратно в коридор. До встречи с отцом предстояло посетить еще три комнаты.

– Сколько сейчас времени? – спросил он.

– Поздно, – сказала Сил. – До рассвета еще несколько часов.

Каладин занимался доставкой одеял и воды уже около часа. Он знал, что сражение все еще продолжается далеко внизу, что Навани держится. Враг, однако, быстро закрепился на этом этаже, оставил охрану и спустился вниз, чтобы напасть на защитников-алети.

Так что, хотя башня еще не была потеряна, на этаже Каладина было тихо. Сил развернулась и поднялась в воздух, мерцая и становясь бесформенной, как облако.

– Мне все мерещится, Каладин. Красные полосы. Наверное, это спрены пустоты патрулируют коридоры.

– Ты можешь видеть их, даже если они невидимы для людей?

Она кивнула:

– Но они тоже меня видят. Мой когнитивный аспект.

Хотелось как следует ее расспросить. Почему, например, Камень всегда ее видит? Был ли он каким-то образом наполовину спреном? Крадунья, казалось, тоже могла это делать, хотя и не признавалась вслух. Может, она была отчасти рогоедкой? У других гранетанцоров не было такой способности.

Вопросы так и не сорвались с его губ. Он был рассеян и, по правде говоря, измотан. Он позволил мыслям ускользнуть и перешел в следующую комнату. Ее обитатели, наверное, еще сильнее испугаются, ведь они ничего не слышали с тех пор, как…

– Каладин, – прошипела Сил.

Он немедленно остановился, затем поднял глаза. По коридору шел Царственный в буреформе, с мечом на поясе и сферным фонарем в руке.

– Эй, ты. – В голосе чужака слышался ритм, но акцента совсем не было. – Почему вышел из своей комнаты?

– Я лекарь, – сказал Каладин. – Один Сплавленный позволил мне навестить наших людей. Я доставляю еду и воду.

Певец смерил его взглядом, потом взмахом руки велел показать, что в ранце. Каладин подчинился и даже не взглянул на Сил, которая на всякий случай играла роль спрена ветра – носилась вокруг, притворяясь, что не связана с Сияющим.

Певец осмотрел пайки, потом изучающе взглянул на самого Каладина.

«Смотрит на мои руки и грудь, – подумал тот. – Задается вопросом, с какой стати у лекаря телосложение солдата». По крайней мере, под длинными волосами не было видно его клейма.

– Возвращайся в свою комнату, – скомандовал Царственный.

– Остальные испугаются, – возразил Каладин. – Вам придется иметь дело с людьми в истерике – это помешает военным действиям.

– А как часто ты проверял, как дела у паршунов в твоей деревне, когда они были напуганы? – огрызнулся певец. – Когда их загоняли в темные комнаты, запирали и забывали? Ты их хоть раз пожалел, лекарь?

Каладин прикусил язык. Не тот случай, когда насмешка требует ответа. Он опустил глаза.

Певец, в свою очередь, шагнул вперед и замахнулся, желая ударить Каладина. Тот отреагировал не раздумывая: перехватил запястье Царственного и, коснувшись покрытой панцирем плоти, почувствовал нечто вроде энергетического разряда.

Певец ухмыльнулся:

– Лекарь, значит?

– Никогда не слышал о военных медиках? – спросил Каладин. – Я тренировался с солдатами, так что могу за себя постоять. Но можешь любого из местных спросить, и они подтвердят, что я – сын лекаря.

Певец толкнул Каладина в плечо, пытаясь вывести его из равновесия, но Каладин стоял твердо. Он встретился взглядом с красными глазами и увидел в них улыбку. Рвение. Это существо жаждало драки. Вероятно, певец злился, что его отправили на такую скучную работу, как патрулирование коридоров во время дерзкой и опасной миссии. Больше всего на свете он хотел бы заполучить повод немного взбодриться.

Каладин крепче сжал его руку. Его пульс ускорился, и он обнаружил, что тянется к буресвету в кошельке на поясе. Сделать вдох, втянуть силу, покончить с этим фарсом. Враги вторглись в башню, а он… разносит одеяла?

Он пристально глядел в эти красные глаза и слышал биение собственного сердца. Затем заставил себя отвести взгляд и позволил певцу оттолкнуть себя к стене, а затем сбить с ног. Существо нависло над ним, и Каладин не поднял головы. Он научился этому, когда был рабом.