Брендон Сандерсон - Ритм войны. Том 1 [litres]

«Глупый спрен. Не позволяйте ребенку быть главным».

Сил бросилась вниз и нашла окно Каладина, затем протиснулась в щель между ставнями – ширины как раз хватило, чтобы ей пролезть.

Он спал во тьме комнаты. Чтобы это понять, ей не нужно было его видеть. Она бы почувствовала, если бы он проснулся. Но…

«У него тоже два мозга, – подумала она. – Светлый мозг и темный мозг».

Ей хотелось бы понять его. Он нуждался в помощи. Может быть, эти новые обязанности – именно то, что ему нужно. Она сильно надеялась, что так и сложится. Но боялась, что этого будет недостаточно.

Он нуждался в ее помощи, а она не могла помочь. Она не понимала как.

Буря! Буря пришла.

Она снова выскользнула наружу, хотя ответственный мозг сумел удержать ее внимание. Каладин. Ей нужно было помочь Каладину. Возможно, он будет доволен своей работой лекаря и ему больше не придется убивать. Однако некая причина в прошлом мешала ему отдаться этому ремеслу. У него по-прежнему будет темный мозг. Это не решение. Ей нужно найти решение!

Она держалась за эту мысль, не давая ей улетучиться, как пар над котлом. Держалась, даже когда ударила буревая стена, омывая основание башни с востока. Сотни спренов ветра летели перед ней во множестве форм. Сил присоединилась к ним, смеясь и становясь похожей на них. Она любила своих маленьких родичей за их радость, за их простодушное волнение.

Как всегда, бессвязные мысли бомбардировали ее, когда она летела между спренами ветра, махая руками, улыбаясь, постоянно меняя форму. Спрены чести – все разумные спрены – были чем-то новым для Рошара. Ну, новым в масштабе десяти тысяч лет. Или… новее.

Как был создан первый спрен чести – или спрен культивации, или спрен чернил, или спрен пиков, или любой другой разумный спрен? Были ли они сформированы из сырой Инвеституры самим Честью? Или эти дальние родственники были на самом деле их предками? Она чувствовала такую близость с ними, хотя они явно отличались друг от друга. Все дело в разуме. Может ли она помочь им стать умными?

Это были тяжелые мысли, а ведь Сил просто хотела парить. Музыка, катаклизм бури были… странно умиротворяющими. У нее часто возникали проблемы в комнате, полной говорящих существ, будь то люди или спрены. Ее интересовал каждый разговор, и поэтому внимание постоянно перескакивало с одного на другое.

Можно было подумать, что с бурей все будет обстоять схожим образом, но Сил беспокоила не громкость, а разнообразие звуков. Буря была одним голосом. Величественным, мощным голосом, поющим песню, полную особых созвучий. Здесь она могла просто наслаждаться песней и расслабиться, обновляясь.

Сил пела вместе с громом. Танцевала с молнией. Превратилась в мусор и позволила себя нести. Она метнулась в самую темную часть бури и стала ее сердцебиением. Свет-гром. Свет-гром. Свет-гром.

Затем ее поглотила тьма. Более полная темнота, чем отсутствие света. Это был момент раскола, который мог создать ее отец. Время – забавная штука. Оно всегда текло на заднем плане, как река, но стоило привнести слишком много силы, и оно искривлялось. Оно замедлялось; ему хотелось остановиться и посмотреть по сторонам. Всякий раз, когда слишком много силы – слишком много Инвеституры, слишком много самости – соединялось в одном месте, миры становились пористыми и время вело себя странно.

Ему не нужно было создавать лицо в небе, как он делал это для смертных. Она чувствовала его внимание, как солнечный жар.

– ДИТЯ. НЕПОСЛУШНОЕ ДИТЯ. ТЫ ПРИШЛА КО МНЕ С ЖЕЛАНИЕМ.

– Я хочу понять его, – сказала Сил, раскрывая мысль, которую она таила, защищала и оберегала. – Ты сможешь сделать так, чтобы я почувствовала тьму, которую испытывает он, чтобы я могла понять ее? Я смогу помочь ему лучше, если узнаю его как следует.

– ТЫ ОТДАЕШЬ СЛИШКОМ МНОГО СЕБЯ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ.

– Разве не для этого мы существуем?

– НЕТ, ТЫ ВСЕГДА НЕПРАВИЛЬНО ЭТО ПОНИМАЛА. ВЫ ВСЕ СУЩЕСТВУЕТЕ НЕ ДЛЯ НИХ. ВЫ СУЩЕСТВУЕТЕ ДЛЯ СЕБЯ. ВЫ СУЩЕСТВУЕТЕ, ЧТОБЫ ВЫБИРАТЬ.

– А ты существуешь для себя, отец? – спросила она, стоя в темноте и удерживаясь в человеческом облике. Она уставилась в глубокую вечность. – Ты никогда не делаешь выбора. Ты просто дуешь, как всегда.

– Я ВСЕГО ЛИШЬ БУРЯ. ТЫ – НЕЧТО БОЛЬШЕЕ.

– Ты избегаешь ответственности. Ты утверждаешь, что делаешь только то, что должна делать буря, а потом ведешь себя так, будто я в чем-то не права, делая то, что считаю нужным! Ты говоришь мне, что я могу выбирать, а потом ругаешь меня, когда я выбираю то, что тебе не нравится.

– ТЫ ОТКАЗЫВАЕШЬСЯ ПРИЗНАТЬ, ЧТО ТЫ БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРИДАТОК ЧЕЛОВЕКА. СПРЕНЫ ОДНАЖДЫ ПОЗВОЛИЛИ СЕБЕ БЫТЬ ПОГЛОЩЕННЫМИ НУЖДАМИ СИЯЮЩИХ, И ЭТО УБИЛО ИХ. ТЕПЕРЬ МНОГИЕ ИЗ МОИХ ДЕТЕЙ ПОШЛИ ПО ТВОЕМУ ГЛУПОМУ ПУТИ И НАХОДЯТСЯ В БОЛЬШОЙ ОПАСНОСТИ.

ЭТО НАШ МИР. ОН ПРИНАДЛЕЖИТ СПРЕНАМ.

– Он принадлежит всем, – сказала Сил. – Спренам, людям, даже певцам. Поэтому нам нужно понять, как жить вместе.

– ВРАГ ЭТОГО НЕ ДОПУСТИТ.

– Враг будет побежден Далинаром Холином. И поэтому мы должны подготовить его защитника.

– ТЫ ТАК УВЕРЕНА, ЧТО ТВОЙ ЧЕЛОВЕК – ЗАЩИТНИК, – сказал Буреотец. – Я НЕ ДУМАЮ, ЧТО МИР ПОДЧИНИТСЯ ТВОИМ ЖЕЛАНИЯМ.

– Как бы то ни было, я должна понять его, чтобы помочь ему. Не потому, что я собираюсь быть поглощенной его желаниями, а потому, что я хочу так поступить. Поэтому я спрашиваю снова. Сделаешь ли ты меня способной чувствовать то, что чувствует он?

– Я НЕ МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ, – сказал Буреотец. – ТВОИ ЖЕЛАНИЯ НЕ ЗЛЫ, СИЛЬФРЕНА, НО ОНИ ОПАСНЫ.

– Ты не можешь? Или не хочешь?

– У МЕНЯ ЕСТЬ СИЛА, НО НЕТ СПОСОБНОСТЕЙ.

Момент безвременья резко прервался, и ее швырнуло обратно в бурю. Спрены ветра с хохотом закружились рядом. «Ты не можешь, ты не можешь, ты не можешь!» – кричали они, подражая Буреотцу. Невыносимая малышня. Сил иной раз тоже бывала такой.

Какое-то время Сил держалась за эту идею, баюкая ее, а потом позволила буре отвлечь себя. Она танцевала на протяжении всего буйства стихии, хотя и не могла уйти с ней. Ей нужно было оставаться в пределах нескольких миль от Каладина, иначе ее Связь с Физической реальностью начнет ослабевать, а разум померкнет.

Она наслаждалась происходящим, и час пролетел, как считаные мгновения. Когда наконец приблизилось охвостье бури, она замерла в нетерпеливом ожидании, вне себя от радости. Здесь, в горах, конец бури означал снег. К этому времени буря сбросила всю свою испачканную кремом воду, так что снег был белым и чистым. Каждая снежинка была так великолепна! Сил хотелось уметь говорить с предметами, как это делала Шаллан, и услышать истории всех снежинок.

Она падала вместе с хлопьями, подражая им и создавая уникальные узоры. Она могла быть самой собой, а не просто жить для какого-то человека. Но дело в том, что Каладин был не просто каким-то человеком. Она намеренно выбрала его из множества миллионов. Ее работа заключалась в том, чтобы помогать ему. Такой же грандиозный долг, как долг Буреотца сбрасывать воду и крем, даруя жизнь Рошару.