Роберт Силверберг - Валентин Понтифик [litres]

– Вы считаете, что это какое-то искусственное создание?

Хитайн покачал головой.

– Не совсем так, мой повелитель. Я думаю, что они созданы путем генетических манипуляций из существующих животных. Несомненно, за основу взята милуфта – вы слышали о таких? Крупнейшая на Маджипуре птица-падальщик. Но ее значительно увеличили и превратили в нечто вроде птицеящера, хищника, а не падальщика. Взять хотя бы ядовитые железы у основания когтей – таких нет ни у одной птицы Маджипура, зато в Пьюрифайне водится рептилия аммазоар, вооруженная именно таким образом. Ее-то определенно взяли за образец в данном случае.

– А как насчет крыльев? – поинтересовался Хиссун. – Они заимствованы у морских драконов?

– В определенной степени. Крылья, как вы видите, вовсе не птичьи, а свойственные млекопитающим – кожаная перепонка, растянутая между удлиненными пальцами. Такие крылья у дхиимов, у летучих мышей и, как вы заметили, у морских драконов. Ведь драконы, как вы, возможно, знаете, мой повелитель, млекопитающие.

– Да, я знаю, – сухо ответил Хиссун. – Но драконы не используют крылья для полета. С какой же целью, по-вашему, нужно было приделывать птице драконьи крылья?

Хитайн пожал плечами.

– Могу твердо сказать, что не ради улучшения аэродинамики. Возможно, лишь для того, чтобы птицы выглядели страшнее. Если живой организм создают специально как оружие…

– Да, да. Значит, вы уверены, что эти птицы просто-напросто еще одно новое оружие метаморфов?

– Полностью уверен, мой повелитель. Как я уже сказал, это не естественная форма жизни, в природе на Маджипуре никогда не встречалось ничего подобного. Столь крупное и опасное животное никак не могло остаться незамеченным на протяжении четырнадцати тысяч лет.

– Значит, придется добавить к обвинительному заключению еще один пункт. Но, Хитайн, кто бы мог подумать, что меняющие облик достигли таких впечатляющих успехов в науке?

– Это очень древняя раса, мой повелитель. Они могут хранить много подобных секретов.

– Будем надеяться, – сказал, поежившись, Хиссун, – что они не заготовили против нас ничего худшего.

Впрочем, уже вскоре после полудня нападение было практически отбито. Убитые птицы исчислялись многими сотнями, и все более-менее целые тушки стаскивали на просторную площадь перед главными воротами Большого рынка, где они и лежали большой вонючей кучей. Уцелевшие же, поняв, наконец, что в Ни-мойе им уже не достанется ничего лучше, чем стрелы, постепенно улетели куда-то в северные холмы, и в городе остались лишь считаные единицы злобных тварей. Хиссун с прискорбием узнал, что во время обороны Ни-мойи погибло несколько лучников – на них напали сзади, пока они целились. «Тяжелая цена, – думал он, – но, увы, необходимая». Ни в коем случае нельзя оставлять крупнейший город Маджипура в заложниках у стаи птиц.

Примерно с час Хиссун передвигался по городу на летающей лодке, дабы удостовериться, что можно разрешить горожанам выходить на улицы. Потом вернулся в Ниссиморнский окоем и сразу же узнал от Стимиона, что суда с войсками, возглавляемыми Диввисом, начали прибывать в порт Стрэнд-Виста.

Все время с тех пор, как во Внутреннем храме Острова Валентин передал ему корону, Хиссун с изрядной тревогой представлял себе первую свою встречу в качестве короналя с человеком, страстно рвавшимся к этому титулу и так и не получившему его. Он знал, что в любом намеке на слабость Диввис увидит предлог для того, чтобы после окончания войны попытаться так или иначе отстранить его и захватить вожделенный трон. Хиссун, правда, никогда не слышал прямых разговоров о том, что Диввис способен на подобное предательство, но и причин верить в его добропорядочность у него не было.

А сейчас, собираясь отправиться в Стрэнд-Висту, чтобы приветствовать старшего по возрасту принца, Хиссун почувствовал, что на него снизошло странное спокойствие. В конце концов, он корональ и получил титул законным путем, его вольной волей выбрал человек, который ныне является понтификом. Нравится Диввису такое положение вещей или нет, он должен принять его – и примет.

Добравшись до набережной Стрэнд-Висты, Хиссун изумился, увидев, какую громадную армаду собрал Диввис. Похоже, он реквизировал все суда, которые попались ему между Пилиплоком и Ни-мойей – насколько видел глаз, ими были буквально забиты широкая река и огромное озеро, образовавшееся там, где с юга впадал полноводный Стейч.

Но пришвартованным к набережной стояло лишь одно судно; Стимион сказал, что это флагманский корабль Диввиса. Сам же Диввис ждет на борту прибытия лорда Хиссуна.

– Оповестить его, чтобы вышел на берег приветствовать вас, мой повелитель? – спросил Стимион.

Хиссун улыбнулся:

– Я сам пойду к нему.

Выйдя из летающей лодки, он неторопливо направился к аркаде, за которой лежали причалы. Он был при всех регалиях правителя, его советники также имели самый официальный вид, стражники тоже при полном параде, и с каждой стороны процессии растянулась цепочка из дюжин лучников на случай, если страшные птицы выберут этот момент, чтобы вернуться. Принятое Хиссуном решение самому идти к Диввису противоречило этикету, но он знал, что выглядит со стороны весьма величественно – именно как корональ, соизволивший оказать редкую честь своему верному подданному.

Диввис встречал его у трапа. Он тоже позаботился о своем внешнем виде и, несмотря на жару, обрядился в великолепную черную мантию из лучшего хайгусового меха, а на голову надел роскошный сверкающий шлем, который вполне мог бы сойти и за корону. Пока Хиссун поднимался по трапу, Диввис возвышался над ним, как великан.

Но вскоре они оказались лицом к лицу, и хоть Диввис и был намного крупнее, во взгляде Хиссуна оказалось столько твердости и холода, что они практически компенсировали разницу в росте. Некоторое время никто не проронил ни слова.

Затем Диввис – Хиссун знал, что он обязан так поступить, в противном случае его поведение было бы открытым вызовом, – сделал знак пылающей звезды и опустился на колено, присягая новому короналю.

– Хиссун! Лорд Хиссун! Да здравствует лорд Хиссун!

– И вам здравствовать, Диввис; в предстоящей нам борьбе мы не обойдемся без вашей отваги и вашего опыта. Встаньте, мой друг. Встаньте!

Диввис выпрямился и без колебаний встретился взглядом с глазами Хиссуна. При этом на лице его отразилась такая смесь эмоций, что корональ, пожалуй, не уловил их все. Впрочем, ему, кажется, удалось распознать зависть, гнев и горечь – но при этом еще и определенное уважение, даже скупое восхищение и что-то вроде легкого веселья, как будто Диввис не мог удержаться от улыбки, наблюдая странные игры судьбы, которая свела их здесь в новых ролях.