Роберт Силверберг - Валентин Понтифик [litres]

В нуминорском порту Владычица ожидала Валентина все в том же доме Семь стен. Снова иерарх Талинот Эсюлде проводила его к матери в Изумрудную гостиную, снова, когда он вошел туда, она стояла между двумя деревцами танигали в горшках и, улыбаясь, протянула руки ему навстречу.

Но он с первого взгляда заметил поразительные и тревожные перемены в ее облике, а ведь еще и года не прошло с тех пор, как они встретились в этой же комнате. Ее темные волосы теперь пестрели седыми прядями; теплый блеск глаз потускнел, и они сделались чуть ли не холодными. Время осилило даже ее царственную осанку, заставив плечи округлиться, подтянув голову ближе к ним и заставив ее выдвинуться вперед. Некогда он воспринимал ее, как богиню; теперь же она казалась ему богиней, постепенно превращающейся в старуху – очень смертную старуху.

Они обнялись. Ему показалось, она стала настолько легкой, что ее мог бы унести даже порыв ветерка. Они пригубливали прохладное золотое вино, и Валентин рассказывал о своих странствиях в Пьюрифайне, о путешествии в Сувраэль, о встрече с Доминином Барджазидом и о том удовольствии, которое испытал, увидев, что его бывший враг вновь обрел здравый рассудок и подобающую лояльность.

– А что Король Снов? – поинтересовалась она. – Любезно ли он тебя принимал?

– В высшей степени. Между нами сложились поразительно теплые отношения.

– Барджазиды редко бывают дружелюбными. Я полагаю, что причиной тому – условия их жизни в этой стране и ужасные обязанности, возложенные на них. Но они вовсе не монстры, какими их зачастую считают. Минакс – жестокий человек, я чувствую это в его душе, когда наши сознания встречаются, что бывает нечасто, – но сильный и добродетельный.

– Он не предвидит в будущем ничего хорошего, но пообещал всемерно поддерживать все, что нужно будет сделать. В этот момент он хлещет мир самыми могущественными посланиями в надежде обуздать безумие.

– Это мне известно, – сказала Владычица. – В последние недели я чувствую, что его мощь изливается из Сувраэля, как никогда прежде. Он прилагает огромные усилия. Как и я, в своем, более деликатном стиле. Но этого не хватит. Валентин, мир сошел с ума. Звезда наших врагов восходит, а наша закатывается, и миром сейчас правят не понтифик и корональ, а голод и страх. Ты и сам это знаешь. Ты ощущаешь, что безумие давит на тебя, захлестывает тебя, грозит снести все на своем пути.

– То есть, мама, мы обречены на неудачу? Ты это хочешь сказать? Ты, источник надежды, носительница покоя…

В ее глазах появилась тень былой стальной силы.

– Я ни слова не сказала о неудаче. Я всего лишь сказала, что Король снов и Владычица Острова не в состоянии остановить поток безумия.

– Но ведь есть и третья Власть. Или ты, мама, считаешь, что я непригоден для этой войны?

– Ты пригоден для всего, чем сочтешь нужным заняться. Но, Валентин, даже три Власти – недостаточно. Хромое правительство не в состоянии справиться с кризисом такой силы, как нынешний.

– Хромое?

– Оно стоит на трех ногах. А должно быть четыре. Старику Тиверасу пора на покой.

– Мама…

– Сколько еще ты собираешься уклоняться от своей обязанности?

– Я ни от чего не уклоняюсь! Но, мама, какую пользу я смогу принести, заточив себя в Лабиринте?

– Ты считаешь, что от понтифика нет пользы? А это значит, что у тебя совершенно искаженное представление об устройстве нашего общества.

– Я понимаю важность поста понтифика.

– Тем не менее все время своего правления ты обходился без него.

– Я не виноват в том, что Тиверас уже впал в маразм к тому времени, когда я взошел на трон. И как мне следовало поступить? Переехать в Лабиринт, едва успев стать короналем? У меня не было понтифика, потому что мне его не досталось. К тому же обстановка просто не позволяла мне перейти на трон Тивераса. У меня было множество очень важных конкретных дел. И сейчас есть.

– Валентин, твой долг – обеспечить Маджипур понтификом.

– Нет, еще не время.

– И как долго ты намерен повторять это?

– Мне необходимо оставаться на виду. Необходимо так или иначе установить контакт с Данипьюр и убедить ее вступить в союз против Фараатаа, нашего врага, который уничтожит весь мир в стремлении вернуть его своему народу. Как я смогу, находясь в Лабиринте…

– То есть ты снова собираешься в Пьюрифайн?

– Это приведет только к повторной неудаче. И все равно, я считаю делом первостепенной важности вступить в переговоры с метаморфами. Необходимо, чтобы Данипьюр поняла: я не таков, как правители прошлого, я вижу иную истину. Я уверен, что нельзя и дальше подавлять метаморфов и исторгать их из души Маджипура. Мы обязаны признать их и включить в общество как равных.

– И это можно сделать, лишь если короналем будешь ты?

– Я в этом убежден, мама.

– В таком случае, еще раз проанализируй эту свою убежденность, – сказала Владычица непререкаемым тоном. – Вдруг это не столько убежденность, сколько ненависть к Лабиринту?

– Я ненавижу Лабиринт и не делаю из этого тайны. Но я покорно, хоть и без радости, уйду туда, когда придет время. Но пока еще не пора. Возможно, осталось еще немного, но не пора.

– В таком случае, надеюсь, что это время не затянется. Пусть Тиверас наконец упокоится. И хорошо бы это случилось поскорее.

Может быть, и небольшой, но настоящий триумф, думал Фараатаа, получив приглашение на встречу с Данипьюр. Много лет он был изгоем и скитался по джунглям, много лет его не замечали, а если и замечали, то с презрением и насмешкой, а теперь Данипьюр с величайшей дипломатической любезностью приглашает его посетить ее в Доме канцелярий Илиривойна.

В первый момент у него появилось искушение отказаться от приглашения и надменно потребовать, чтобы она сама явилась к нему в Новый Велализир. В конце концов, она была для народа простым администратором и ее титул не имел родословной, восходящей к временам до изгнания, а он, по признанию множества соплеменников, был Грядущим принцем и Явленным королем, ежедневно общался с водяными королями и заслуживал куда большего почтения, нежели та, на какую могла претендовать любая Данипьюр. Но затем он передумал: гораздо эффективнее, сказал он себе, было бы прийти в Илиривойн во главе своих тысяч, чтобы Данипьюр и все ее прихвостни увидели, какой властью он обладает! Да будет так, подумал он. Он согласен отправиться в Илиривойн.

Столица, расположившаяся на новом месте, по-прежнему выглядела убогой и недоделанной. Для нее, как обычно, выбрали открытое место в лесу, рядом с полноводным ручьем. Но улицы представляли собой всего лишь сырые тропинки, плетеные дома почти не имели украшений, их крыши были сплетены наспех и абы как, площадь перед Домом канцелярий была расчищена лишь частично, и повсюду все еще вились и сплетались лианы. Только сам Дом канцелярий имел какую-то связь с бывшим Илиривойном. По обычаю здание перенесли со старого места и собрали в центре города, где оно господствовало над всем городом; трехэтажная постройка из сверкающих бревен банникопа, облицованных по фасаду полированными досками болотного красного дерева, среди грубых хижин пьюриваров Илиривойна казалась чуть ли не дворцом. Но когда мы переправимся через море и восстановим Велализир, подумал Фараатаа, мы построим из мрамора и сланца настоящий дворец, который станет новым чудом света, и украсим его прекрасными вещами, которые мы возьмем как трофеи в Замке лорда Валентина. И тогда Данипьюр придется склониться передо мной!