Бернхард Хеннен - Белая королева [litres]

Милан вслушивался в шелест дождя. Его разместили в одном из немногих шатров, сохранившихся у войска. Большинство солдат спали под открытым небом на размокшей лесной земле.

В шатре, залитом слабым золотистым светом одной-единственной масляной лампы, стояли походная кровать и сундук, на котором уже остыл кубок с разогретым вином.

Милан, полностью одетый, лежал под отсыревшим одеялом. Его знобило. Действие яда со стрелы корневика ослабело, но не прошло полностью. Юноша мог шевелиться, однако каждое движение отдавалось болью. Он чувствовал себя, будто терзающийся подагрой старик. Чтобы двигаться, приходилось опираться на костыль. А главное, Милан не знал, что ему теперь делать. Раздумывая над тем, как предотвратить последнюю битву, он во всех своих планах отдавал ключевую роль голове василиска. Например, он мог бы пригрозить ее использованием. Безусловно, с головой василиска ему удалось бы хоть ненадолго отсрочить начало сражения.

Милан даже рассматривал возможность пойти в шатер, где перед началом битвы соберутся все военачальники, и превратить их в камень. Даже собственного отца. Без командования битва не начнется! Но теперь все это было невозможно. Может быть, хватит силы его взгляда? Окаменевшие корневики поспособствовали дальнейшему распространению слухов о том, что сын верховного священника убивает врагов одним только взглядом. Солдат, приносивший Милану еду, всегда входил в шатер, завязав глаза. Все остальные просто старались держаться от него подальше.

Снаружи раздавался мерный, непрекращающийся стук молотков. Никто так и не сказал Милану, что за работы там ведутся. Может быть, солдаты строят укрепления вокруг огромного военного лагеря?

Утром с юга прибыло войско Рудольфо Акуто. В полдень – Черный отряд под командованием Вольфхарда фон Уршлингена. Больше двадцати тысяч человек – рыцарей и простых солдат – расположились неподалеку от гряды холмов, за которой простирался Белый Лес. Скорее всего, численное преимущество армии Лиги над войсками, которые сумели собрать герцоги Швертвальда, составляло десять к одному. Не было никаких сомнений в том, как завершится эта битва.

Кто-то приподнял полог шатра. В проем заглянул высокий худощавый мужчина.

– Джулиано!

Брат вошел, отводя от него взгляд. Он боялся смотреть на Милана.

– То, что рассказывают о тебе… это правда?

– Нет!

– В лагере показывают окаменевших корневиков. Ты был единственным, кто выжил в той засаде…

Милан приподнялся на лежанке:

– Ты же знаешь, как бывает с такими историями. Всегда есть что-то, что в них не упоминается.

Джулиано вздохнул:

– Да…

Тем не менее он все еще не решался взглянуть на Милана. Сложив руки за спиной, Джулиано ссутулился.

Милан смотрел на профиль брата. Огромный нос, покатый подбородок… Джулиано немного напоминал ворона. Черные волосы падали на плечи, на лбу уже виднелись залысины.

И он казался невероятно уставшим и подавленным. Таким понурым Милан его еще не видел. Прошло всего пару недель со времени их последней встречи, а казалось, будто уже полжизни пролетело.

– Ты стал выше, – сказал Джулиано. – И шире в плечах. – Он покосился на меч, прислоненный к сундуку. – Настоящий герой.

Милан горько улыбнулся:

– Я не чувствую себя героем. За что бы я ни взялся, все ускользает из моих рук…

– Знакомое чувство. Но обо мне легенды не слагают. А ведь в битве с Морской Ведьмой я стоял во второй линии обороны. Проклятая чайка чуть не выклевала мне глаз. – Он повернулся так, чтобы Милан увидел в слабом свете лампы не до конца зажившую рану на его лице. – Эти птицы закрыли небо Туара. Тысячи чаек. Но мы не отступили. – В словах Джулиано послышалась упрямая гордость. Всего миг – и она исчезла. – Но повсюду говорят только об отце. Как он, объятый пламенем, бросился на Морскую Ведьму. И как на следующий день выступил с речью. «Мне часто снится один и тот же сон…» – Джулиано попытался передать интонации отца.

Милан слышал обо всем этом в первый раз.

– Расскажи мне о том, что случилось!

И Джулиано начал рассказывать. В его словах слышалась странная смесь горечи и гордости. Но он восхищался Нандусом, в этом не было никаких сомнений.

– Мне никогда не стать таким, как он, – добавил Джулиано, закончив рассказ.

– А нужно ли? Нужно стать таким, как он?

– И ты задаешь этот вопрос?

Милан не понял, о чем говорит брат.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты убил василиска. Ты явился в военный лагерь и разозлился настолько, что убил главнокомандующего армией и всю его личную гвардию. Ты уничтожил грима и навсегда заточил змею Вилла Альба в ее норе. О тебе повсюду слагают легенды, Милан. И посмотри на себя. Ты стал выглядеть как герой. Высокий, с могучей спиной и суровым взглядом. Где мой маленький братик? Я больше не узнаю тебя.

– Но он все еще здесь.

Только теперь Джулиано впервые решился взглянуть Милану в глаза.

– Как тебе удается превращать врагов в камень? – робко спросил он.

– Я смог раздобыть голову василиска. Но у меня ее украли. Не такая уж героическая история, верно?

Джулиано кивнул.

– В лагере ходят слухи о том, что каждую ночь ты говоришь с каменной маской. Это правда?

Милан сглотнул. Он не подозревал, что за ним так пристально наблюдают. Каждую ночь он действительно доставал из сундука каменное лицо Нок. Во время передвижений войска в такие сундуки складывали шатры, но сейчас там лежало только шерстяное одеяло. В этом одеяле Милан прятал завернутое в шелковый платок каменное лицо женщины, отдавшей за него жизнь.

– Пустые пересуды, – отмахнулся он.

Судя по выражению лица Джулиано, тот не поверил в его отговорку.

– Я еще не готов говорить об этом, – прошептал Милан.

Джулиано ничего не ответил на его признание, сочувственно промолчав. В шатре воцарилась долгая тишина. Еще никогда братья не вели себя так друг с другом, как в этот вечер. Раньше Джулиано всегда относился к Милану снисходительно. И в какой-то момент Милан начал посмеиваться над ним за скованность. А потом и за то, что Джулиано не смог пройти испытание в Красном монастыре. Сейчас ему впервые стало совестно за все те насмешки. Его брат был сломленным человеком. Милан только сейчас это понял. И все же именно Джулиано пришел навестить его. А не их отец, который, несомненно, тоже был в лагере.

– Что с Фабрицио?

Джулиано пожал плечами:

– Он в Далии. Готов поспорить, прямо сейчас он кувыркается в постели с какой-нибудь красоткой, а рядом стоит кувшин вина. Как по мне, Фабрицио досталась самая лучшая жизнь из нас троих.