Бриджид Кеммерер - Клятва безумная и смертельная [litres]

Мои ботинки с хрустом шагают по заиндевевшей траве, и наконец я останавливаюсь перед дверью Солта. Его шторы задернуты на ночь, но из трубы вьется дым. В уголке его окна виднеется полоска света.

Эх, Тайко . Я вздыхаю и поднимаю руку, чтобы постучать.

Капитану требуется несколько секунд, чтобы открыть дверь, и когда он ее открывает, его лицо вытягивается от удивления при виде меня. Он уже снял доспехи, оставшись в простой льняной рубашке и штанах из телячьей кожи. Его темные волосы влажные и взъерошенные, кожа на лице все еще красная от холода.

Взгляд Солта сразу же становится настороженным. Если прнимать во внимание методы наказания Карис Люран и вспомнить наше с ним последнее взаимодействие на учениях, сейчас он, вероятно, готовится к тому, что я сожгу его заживо.

– Тайко сказал мне, почему ты задержал его, – говорю я.

– Другие новобранцы заметили его отсутствие, – говорит Солт. У него сильный акцент, сильнее, чем у многих других, и я задаюсь вопросом, представляет ли мой язык для него такую же трудность, какую его язык представляет для меня. – Они должны быть уверенными в том, что в критической ситуации на него можно будет положиться, поэтому он должен подчиняться дисциплине.

– Согласен, – говорю я и ненадолго умолкаю. – Рад, что у тебя нашлись нужные слова. Я не должен был вмешиваться.

Теперь настала его очередь молчать в нерешительности. Его взгляд по-прежнему остается настороженным.

– С ним должна была разобраться командир его отряда.

– Должна была, – киваю я. – Или же этим должен был заняться я.

Солт оценивающе смотрит на меня. Ветер проносится по тропинке, кружа снег.

– Твои солдаты стоят у леса, – добавляю я. – В такую погоду они должны сменяться каждые четыре часа.

Взгляд капитана становится суровым.

– Я приказал им меняться каждые два, но если вы настаиваете на четырех…

– Два – это хорошо. – Я делаю шаг назад и киваю ему. – Прошу прощения, мне не стоило вмешиваться. – Я делаю паузу. – Ни тогда, ни сейчас.

– Как скажете, Ваше Высочество. – В его словах звучит непонятная мне горечь, но в них также слышится частица искреннего удивления. Солт отступает назад, чтобы придержать дверь открытой. – Не желаете зайти? У меня meleata на огне.

Мелеата – это рис со специями, сваренный на молоке с кусочками вяленой говядины. Это обычное блюдо среди здешних солдат, потому что его легко готовить и хранить. Сначала оно показалось мне ужасно невкусным, но в скором времени я понял, что каждый готовит его по-разному, изменяя вкус своими любимыми приправами. Из домика Солта веет ароматами апельсина и корицы, и его приглашение звучит очень заманчиво, особенно если взять в расчет мой пустой желудок.

Однако… Это же Солт.

Его взгляд становится вызывающим, и я понимаю, что он ждет, что я откажусь. Возможно, он вообще пригласил меня войти только потому, что был уверен в моем отказе.

Я шагаю вперед по снегу.

– С удовольствием. Спасибо.

Дверь за мной закрывается, и, несмотря на компанию, я радуюсь теплу. Солт содержит свой офицерский барак в чистоте и порядке, что несколько удивляет. Он всегда казался мне человеком, который злоупотребляет своими полномочиями старшего по званию и не особо заморачивается соблюдением устава. Однако его разговор с Тайко и состояние его жилища заставляют меня задуматься, не слишком ли поспешно я сделал о нем выводы.

Кровать Солта аккуратно заправлена, доспехи развешены на просушку у огня.

– Вы можете сложить оружие, – говорит он.

– Вот как? – мрачно говорю я.

Он вздрагивает, потом смеется.

– Или нет. Как хотите, Ваше Высочество.

Сам капитан не вооружен, и я его не боюсь, поэтому я снимаю с себя пояс с мечом, наручи и нагрудник. Моя рубашка промокла насквозь от дождя и снега, и Солт бросает мне сухую. Я удивлен его гостеприимству, но, возможно, и он удивлен тем, что я не выгнал его из армии. Я снимаю свою ледяную рубашку и натягиваю сухую рубаху Солта.

Он наблюдает, как я переодеваюсь, помешивая мелеату, затем хмурится и сжимает пальцы в кулак. Интересно, повредил ли он руку, когда ударил меня в челюсть? На его лице нет ни признака злой насмешки.

– Я слышал, что вас… – Солт умолкает, пытаясь вспомнить слово. – Rahstan . – Он показывает на свою спину. – Пороли?

Его вопрос звучит непринужденно, поэтому я отвечаю ему в той же манере.

– Так и было.

– Некоторые думали, что это было выдумкой, – говорит он. – Эм… Мифом? Чтобы завоевать доверие королевы.

– Все произошло у нее на глазах.

– Некоторые думали, что и это тоже выдумка.

– Хм… – Я не знаю, что ему ответить. Это самый длинный разговор, который у меня когда-либо был с Солтом, и я немного сбит с толку. Он опытный солдат, ему далеко за тридцать. На висках у него появились первые проблески седины. В течение нескольких месяцев я предполагал, что он говорил на сишшальском в моем присутствии с целью посмеяться надо мной. Возможно, отчасти так оно и было, но теперь, слушая, как он с трудом подбирает слова, я задаюсь вопросом, не стыдится ли он отсутствия беглости речи при разговоре на эмберфолльском.

– Нас с братом как-то выпороли, когда мы были моложе, – говорит Солт. – Брайона застукали с дочерью генерала, а он должен был стоять в карауле в это время. Он думал, что его не накажут, потому что мы с ним… kallah . Два одинаковых?

– Близнецы? – предполагаю я.

– Близнецы! Брайон подумал, что они не смогут доказать, кто из нас это был. Он заблуждался, – Солт одаривает меня полуулыбкой, в которой есть что-то печальное и тоскливое. – Нет ничего хуже… – он бросает взгляд за мое плечо. – этого. Такое не забывается.

Я впервые слышу, чтобы он упоминал о брате. Наверное, его слова должны всколыхнуть мои воспоминания о моих братьях и сестрах, которых убила Лилит, когда я был стражником, но это не так. Я думаю о Рэне.

– В итоге наказали вас обоих, – говорю я.

– Именно.

– Где сейчас твой брат?

Солт берет с полки в углу две миски и начинает накладывать в них мелеату. Его ответ не заставил себя долго ждать.

– Он пал в бою. – Солт делает паузу. – Когда мы сражались с чудовищем.

Я замираю в неподвижности.

– В Эмберфолле.

– Да. – Мужчина по-прежнему стоит ко мне спиной.

Я знал, то сражение станет препятствием между мной и солдатами Силь Шеллоу. Я просто не думал, что это выбьет у меня почву из-под ног таким вот образом.

Я пересматриваю свои отношения с Солтом за последние несколько месяцев, рассматривая его гнев, его ненависть ко мне в другой перспективе.

Солт отворачивается от огня с мисками и ставит их на узкий стол в центре комнаты, затем наливает две чашки чего-то темного и густого из чайника. Он жестом приглашает меня сесть, и я следую его приглашению. Когда капитан садится напротив меня, он смотрит на миску, на ложку, на кружку. На что угодно, только не на меня. Интересно, сожалеет ли он о том, что сказал мне что-то настолько личное?