Кэролайн О’Донохью - Все наши скрытые таланты

Кирпичи на стенах подземного перехода покрыты льдом, сверкающим, словно алмазы.

Мы на мгновение останавливаемся, не зная точно, что делать дальше.

– И что теперь? – спрашиваю я.

– Чувствуешь Лили здесь? Как будто она на тебя смотрит?

Я закрываю глаза и пытаюсь почувствовать… хоть что-нибудь. Любое непонятное ощущение, для которого нет слов, и которое могло бы намекнуть на ее присутствие. Все сильнее погружаюсь в глубокую тьму в надежде, что найду там хотя бы какие-то останки Лили.

– Нет, – отвечаю я, открывая глаза. – Извини, это был лишь сон. Не знаю, почему я заговорила о нем.

– Разложи карты мне.

– Здесь ?

– Да. Если ты так вызвала ту… штуку. Может, у нас получится вызвать ее снова.

– Ро, не знаю. Я уже не занималась этим какое-то время. И в последний раз результаты были не очень… ну…

– Мне все равно, Мэйв. Просто разложи, ладно? Ты же уже гадала мне, помнишь? Просто повтори. После этого я никогда не буду просить тебя снова. Обещаю.

В его голосе слышится отчаяние, а глаза блестят от слез. В темноте зимнего вечера кажется, будто он надул свои полноватые губы и они стали густо-лиловыми.

Как отказать ему? И есть ли у меня право отказывать?

– Хорошо, – говорю я. – Давай зайдем в туннель, а то тут слишком сыро.

Мы неуклюже присаживаемся на корточки. Единственным источником света служат фонарики наших телефонов. Каждую пару минут снаружи проезжает машина, заставляя воздух вокруг нас вибрировать и заполняя шумом все вокруг. Во время снегопада люди водят осторожно, медленно, и пока колеса громко шуршат, мы вынуждены замолкать и просто глядеть друг на друга.

– Перетасуй, – протягиваю я ему карты.

Едва он касается карт, как я чувствую, что магнитная связь с колодой стала еще сильнее. Как будто к колоде привязана веревка, другим концом которой обвязали мне грудь. Карты проскальзывают между его пальцев, перескакивают по темному промежутку между одной его ладонью и другой. С каждым движением моя грудная клетка напрягается. Легкие как будто работают на пределе своих возможностей.

– Ты в порядке? – спрашивает он, передавая колоду обратно.

– Ага, – бормочу я.

Было бы слишком рассказывать ему еще и о своих ощущениях. Слишком много странного для одного дня.

– Хорошо. Думаю, будет лучше, если мы изобретем расклад. Для Лили.

– Великолепно. Хороший план. А что это значит?

– Это значит, что мы решим, что значит каждая карта. Допустим, одна будет обозначать «где Лили сейчас», другая «что мешает ей вернуться», а третья – «что нам нужно сделать, чтобы она вернулась».

– Понятно. Прекрасно. Значит, так это работает?

– Не знаю. Я как бы сама это придумала.

– Ну, звучит как будто по-настоящему. Так мне выбрать карты?

– Да, выбирай.

Я разворачиваю перед ним карты веером. Его руки, покрасневшие от холода, задерживаются над каждой картой. Он выбирает три и кладет их лицом вниз передо мной.

Я переворачиваю первую. «Где Лили сейчас». Четверка мечей. На карте изображен рыцарь, лежащий в полном облачении на надгробии. На фоне мерцают витражи, а над ним висят три меча, острием вниз. Четвертый меч лежит сбоку от рыцаря.

– Господи, – в голосе Ро слышится паника. – Она мертва?

– Нет-нет, это хорошо. Позитивно, я думаю. Это означает отдых. Или продолжительный, вынужденный период покоя. Видишь, меч до сих пор рядом с рыцарем: он встанет и пойдет сражаться, просто сейчас не может.

– Ну ладно, – говорит Ро, поднимая карту и поднося поближе к себе, чтобы рассмотреть. Едва его пальцы смыкаются на карте, я снова ощущаю тягу. Легкое бурление под кожей, как будто моя кровь сменила направление потока.

Я несколько раз моргаю, пытаясь прийти в себя.

Сейчас, когда Ро сидит напротив меня, я со своего места вижу только рубашку карты, простой квадратный узор. Но между морганиями я вдруг вижу карту с его точки зрения. Вижу лежащего на надгробии рыцаря. Вижу свое собственное лицо, усталое и выражающее отчаяние.

Я Ро, и я смотрю, как я сама моргаю, словно испуганный кролик.

Что?

Я моргаю снова. Видение пропадает.

– С тобой все хорошо? – спрашивает он. – У тебя такой вид, как будто тебя сейчас стошнит.

– Э-мм, да. Давай… перевернем следующую карту.

– Какую на этот раз?

– Ту, которая скажет, что мешает Лили вернуться.

Я переворачиваю карту и тут же прикрываю рот ладонью.

Это Дьявол. Не театральный, не такой, которым наряжаются на Хэллоуин. А старомодный библейский дьявол с рогами и козлиными ногами. Рядом с ним бредут два человека, мужчина и женщина, скованные цепями.

Никто из нас не произносит ни слова.

– Мэйв, – наконец прерывает молчание Ро. – Наверное, тут ты должна сказать мне, карта не так плоха, как кажется.

– Э-мм…

– Мэйв .

– Я думаю! Не забывай, прошло какое-то время, я успела кое-что забыть. Итак, Дьявол, как правило, означает нечто, имеющее контроль над тобой. Обычно это пристрастие, порочная привязанность или неспособность порвать плохие отношения. Но в случае с Лили это может быть Домохозяйка.

Он снова поднимает карту и рассматривает ее. И опять же меня пронзает тошнота и чувство, будто мое тело связано с картами и, следовательно, с ним.

– Ро, не надо.

– Не надо что?

– Трогать их.

– Но… почему?

– Не знаю. Мне становится не по себе.

– Не понимаю. Ты в порядке?

– Дай мне секунду, ладно? Всего лишь секунду.

Я прислоняюсь к стене туннеля, закрываю глаза и медленно дышу. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Стена холодная и сырая, ее серая влага проникает через пальто и заставляет покрыться мурашками спину.

Проезжает еще одна машина. Еще одна вспышка фар, свет которых танцует на моих веках.

Мой мысленный взор разделяется надвое, как это иногда показывают по телевизору. Я плутаю в своих внутренних потемках, но одновременно вижу с другой стороны туннеля, как качается моя голова. Свет выхватывает выступившие на лбу капли пота.

– Мэйв, – говорит Ро.

Или говорю я – я точно не уверена. Я чувствую, как мой рот произносит мое собственное имя, но рот не кажется моим.

Я утыкаю лицо в колени и обхватываю ноги руками. Я что, заболела? Меня сейчас вырвет?

Пожалуйста, лишь бы не вырвало. Пожалуйста, лишь бы не вырвало.

– О черт, Мэйв. Не отрубайся. Вставай, пойдем отсюда.

Он обхватывает рукой мои плечи.

– Давай, Мэйв, вставай. Ты можешь встать.

– Мммм-ннн-нет, – бормочу я.

– Ну ладно, прекрасно. Я посижу с тобой тут, пока ты не сможешь.

Он тоже опирается спиной о стену, не снимая своей руки с моих плеч. Я падаю на него, погружаюсь носом в изгиб его шеи. Сквозь наступающую тошноту я ощущаю его запах. С привкусом дыма, сладковатый, чистой одежды и почти выветрившегося дезодоранта. И на фоне – слабый аромат дома О’Каллаханов. И еще свежий пот.