Кэролайн О’Донохью - Все наши скрытые таланты

Я молча взираю на нее.

– Не очень понятно объясняю?

Она снова начинает медленно:

– Обладающие сенситивностью медиумы по своей природе легче воспринимают магию. Им легче даются заклинания или карты Таро. Они могут… не знаю, находить в себе определенные магические способности. Например, к телепатии, телекинезу…

Я замираю. Во рту у меня полностью пересохло, и я открываю его и тут же снова закрываю.

– Хотите… сказать… что я… я…?

– Сенситивная? – улыбается продавщица. – Да, Мэйв, ты медиум. Я знаю это с первого дня, как ты пришла сюда.

– И нас таких… много?

– Трудно сказать. Ты первая, кого я встретила за долгое, долгое время, а ведь я в отличие от тебя по своему роду деятельности могу встречать их чаще. Многие так и не узнают о своем даре. Просто всю жизнь смутно ощущают, что в них заложено нечто большее.

– А вы… тоже одна из них?

– Я? Нет. Хэвен была одной из них, но закончилось это не слишком хорошо, а я просто любительница. Хорошая ученица. Кухонная ведьма, – улыбается она. – Деревенская колдунья.

Хэвен. Ее сестра . Она уже, насколько я помню, упоминала ее. В тот раз, когда я впервые зашла в лавку, и она мне сказала про три звука «э» в моем имени.

– Но почему я? Как так получилось?

Она пожимает плечами.

– А почему карие глаза? Почему родимые пятна? Случайности судьбы, полагаю.

– И все они… то есть мы – могущественные?

Ароматическая палочка слева от нее догорает, оставляя после себя лишь длинную дорожку из пепла на деревянной подставке. Она достает новую из картонной коробки и зажигает ее спичкой.

– М-мммм, чувствуешь запах? – говорит она, закрывая глаза. – Цветущий ночью жасмин.

– Приятный, – киваю я, все еще переваривая новую для меня информацию.

Медиум. Я медиум с сенситивностью . Я размышляю над этим несколько секунд, вдыхая густой сладковатый аромат, который теперь всегда будет ассоциироваться у меня с этим моментом.

– А что касается твоего вопроса, то да, некоторые бывают очень могущественными. Не все медиумы ведьмы, но все великие ведьмы медиумы. И из тебя, Мэйв Чэмберс, – она смотрит прямо на меня своими глазами цвета серой стали, – может получиться очень хорошая ведьма.

Она поворачивается к шкафчикам из бледного дерева, выдвигая ящики и закрывая их. Все они заполнены недавно собранными травами. Видя мое удивление, она улыбается.

– Из моего сада, – говорит она. – Тебе тоже следует попробовать выращивать свои травы. Это так приятно, добывать все, что нужно для работы, самой.

– Спасибо за совет, – бормочу я, наблюдая за тем, как она погружает крохотный серебряный совок в один из ящиков. – Может, попробую.

Она пересыпает ингредиенты в кожаный мешочек, добавляя в него свежие травы и щепотку специй. И ловко перевязывает шнурком.

– Вот они, дорогая, – говорит она, кладя мешочек на прилавок. – Семена одуванчика, розмарин, анис и щепотка чили для усиления. Помогут тебе сконцентрировать энергию. Подвесь их над своей кроватью на целый менструальный цикл.

Наверное, я краснею, потому что она снова улыбается:

– О, не смущайся. Ты должна знать, что наши месячные – один из источников большой силы для заклинаний.

Я кладу мешочек в карман.

– Спасибо, – говорю я, все еще краснея. – А какие еще советы вы можете дать мне, как медиуму?

– Единственный совет медиуму, который хочет быть хорошим – это не быть плохим.

– В каком смысле?

– Плохой медиум видит самые слабые места людей и пользуется этим. Он влезает в головы и в сердца людей, навязывает им свое представление о мире.

Мне тут же на ум приходит Аарон. И как я с первой встречи с ним поняла, что он видит «пустоту» в людях. Неужели мы действительно с ним похожи? Оба медиумы.

Ро как-то сказал в автобусе по дороге домой: « Тот парень и ты – два сапога пара ».

– А кто ваша сестра? – спрашиваю я. – Вы сказали, она тоже медиум.

– Была медиумом.

Я киваю. И не задаю никаких дополнительных вопросов. Пусть эта женщина и ведет себя со мной как подруга, но, в конце концов, она просто занимается здесь бизнесом.

– Извините. Мне жаль.

– Всего будет три евро пятьдесят, если не возражаешь, дорогая.

Атмосфера в лавке вдруг меняется, и мне кажется, что пора уходить.

Я плачу, благодарю ее и поворачиваюсь, чтобы уйти. И тут меня осеняет.

– А вы помните снегопад в 1990 году?

Молчание. Продавщица начинает обрезать корешки у каких-то трав, как будто не услышала меня.

– Снегопад, – снова пытаюсь я. – Последний раз, когда только в Килбеге, в отличие от всей страны был такой же сильный снегопад.

Она продолжает орудовать ножницами. Открывает ящик и кидает обрезки в него. Она пытается не встречаться со мной взглядом, но я вижу, как шевелятся ее губы. «Уходи, уходи, уходи» .

Она пытается выпроводить меня заклинанием. Меня вдруг охватывает странное упрямство. Я сжимаю свой браслет, сделанный из шнура халата, и тоже начинаю шептать: «Помоги мне, помоги мне, помоги мне» .

Она поднимает голову, и ее глаза, серые и тусклые, глядят прямо на меня. Она не говорит ни слова, не шевелит ни одним мускулом. Просто медленно закрывает глаза, и мои глаза тоже начинают закрываться.

Перед моим мысленным взглядом возникает образ. Она как будто стоит рядом со мной у реки и разглядывает плывущий по течению ящик из-под молока.

– Еще не время, – говорит она. – Не сейчас .

– А когда?

– Когда я буду уверена, что ты не поступишь как-нибудь безрассудно, узнав про это.

– Не поступлю.

– Поступишь.

Она находится в моей голове, как я однажды была в голове Ро или он в моей. Единственное различие в том, что она полностью контролирует ситуацию. Делает это осознанно.

Едва я думаю, что на этом наш разговор закончен, как она произносит последнюю фразу. Мысленно посылает ее мне, даже не шевеля губами.

И еще один совет, если ты хочешь стать хорошим медиумом, Мэйв. Не пытайся откусить больше, чем сможешь проглотить .

И на этом мысленная картина вдруг пропадает. Мы снова стоим в лавке с открытыми глазами. Колокольчик у двери звенит, внутрь заходит какая-то женщина и начинает спрашивать про эфирные масла.

– До свидания, Мэйв, – говорит продавщица.

Я ухожу.

Я не имею ни малейшего представления, что надеть на выступление в «Кипарисе». Ро сказал только, что оно как-то связано с ЛГБТ, а это значит… что? Я не могу пойти в голубом платье, в котором ходила на барбекю к Фионе, потому в таком только знакомятся с родителями подруги. Но никаких «крутых шмоток» у меня тоже нет. Очевидно, «сенситивность» не распространяется на одежду.

Я должна быть благодарна, что мне вообще разрешили пойти. Многие родители до сих пор напуганы и проявляют строгость. Мама с папой тоже сначала не хотели меня отпускать, но за меня вступилась Джоан. Она сказала, что это очень важно – чтобы я поддерживала благотворительность. Я даже удивилась, как активно она настаивала на своем.