Генри Олди - Всё бывает [СИ litres]

«Я не понимаю тебя…»

Свинцовые белила Сфенебеи. Свинцовые подковы для коров. Свинцовая табличка, содержащая просьбу убить меня без суда и приговора. Свинцовые ядра для пращи. Расплавленный свинец, залитый в глотку казнимому. Наконечник тяжелого копья, взятого у наставника Поликрата, горит, плавится на солнце, брызжет искрами…

«Чтобы расплавить молибдос , требуется меньший жар, чем тот, при котором плавятся медь и бронза.»

Великие боги! Да я вооружен до зубов!

Копье из свинца. Цельное. Литое. Мой заказ мастеру Акаманту.

Молнии решают не все. Не всегда. Даже радуги решают не все. Ум и хитрость. Я помню, дедушка. Спасибо, старый хитрец Сизиф. Спасибо, царевна Филоноя. Я обещал убить и убил. Я обещал вернуться…

Химера содрогнулась всем телом.

Расплавленный свинец клокотал в ее груди. Струей Флегетона, огненной реки царства мертвых, где вечно страдают убийцы отцов и матерей, он лился дальше, глубже, в самое нутро. Пронзительно закричала коза. Крик, полный боли и отчаяния, заглушил шипение змеи, извивавшейся в судорогах. Лев храпел, кашлял, пытался исторгнуть свинец из глотки: тщетно. Кожистые крылья беспорядочно загребали воздух. Тварь опрокинулась на спину, кувыркнулась, попыталась выровняться – и лопнула с оглушительным треском, как надутый бычий пузырь, разбрызгивая во все стороны серебристо-алую кровь, капли свинца и дымящиеся ошметки внутренностей.

Лопнула?!

Нет, Химеру разорвало на части.

Лев упал в Немее.

Полторы сотни стадий [24] Прим. 26 км. от Эфиры, даже меньше. Здесь, в узкой долине, больше похожей на котловину, пролегал путь от Истма в Аргос, связывая юг и север Пелопоннеса. С юго-запада границей долины служили отвесные склоны Триглавца, с востока – плоская вершина Апесаса, украшенная алтарем Зевса Апесантиоса.

В горы лев и рванул, избрав Триглавец.

По уступам он прыгал не хуже горной козы, оправдывая имя Химеры [25] Стоит напомнить, что имя Химера означает «молодая коза». . Любое животное, свались оно на камни с такой высоты, расшиблось бы насмерть, даже упав по-кошачьи на все четыре лапы. Бессмертное? Не знаю, сохранил ли лев бессмертие, присущее дочери Тифона и Ехидны. Но и в этом случае ему пришлось бы долго отлеживаться, зализывая раны и дожидаясь, пока срастутся кости. Нет, бежит, скачет, мотает гривастой башкой. Должно быть, шкура зверя крепче бронзы, мышцы упрямей меди, а мозгов и вовсе нет, сплошная кость от уха до уха, если падение ему нипочем.

Я ждал, что львиная пасть вот-вот извергнет струю огня. Я ошибся в своих ожиданиях. Громадный хищник дышал как любой другой лев, чуждаясь огня. Жителям Немеи можно было посочувствовать, но в одном им повезло – пожары немейцам не грозили. Ну и хорошо: здесь жили виноградниками, пожары лишили бы окрестные земли доброго вина, а местных жителей они вынудили бы искать другие места для своих домов.

Змея упала в Лерне.

Падала она медленно. Ветер крутил ее, как ленту, вязал петли и узлы. Лев уже скрылся в пещере, рыкнув напоследок, а змея еще только опускалась в сердце болот. С высоты было не разобрать, но мне почудилось, что змеиная часть Химеры скользнула туда, где росла больная ветла, а полированные ступени лестницы вели во тьму Аида. Что я увидел ясно, так это Гидру. Спустя долгий, томительный миг после падения змеи хозяйка Лернейских болот вдруг вознеслась на хвосте, взметнула выше древесных крон свои многочисленные головы. Я наклонился вперед, цепляясь руками за гриву Пегаса. В этом не было нужды, но почудилось, что сейчас я упаду, свалюсь с коня от изумления. Одна из голов Гидры была мне знакома, просто раньше я видел ее на месте хвоста Химеры.

Прежде чем Гидра упала обратно в грязь и растворилась в ядовитых испарениях, я попытался сосчитать ее головы. Пустая трата времени! Я все равно не мог сказать точно, сколько голов окружило меня, заблудившегося в болотах. Раз так, осталось загадкой и то, приросла змея Химеры к телу ее единоутробной сестры – или всего лишь уползла в вонючую жижу, ища пропитания.

Коза! Где коза?

Я кружил над Немеей и Клеонами, Флиунтом, Стимфалом и Арефиреей. Летел к Эфире, возвращался, забирал к Микенам. Коза исчезла, как не бывало. До рези под веками я всматривался в долины и ущелья, холмы и предгорья. Случалось, закрывал глаза, изучая местность взглядом Пегаса – куда более острым, чем мой.

– Ах ты бедняжка…

Это тоже услышал не я, а Пегас. Мы снизились, повисли над Зигуриесом: холмом, с давних пор обжитым здешними землепашцами. У источника, питавшего поселение водой, стояла горбатая старушонка, похожая на скрюченный непогодой ствол можжевельника.

В руке старуха держала пучок травы.

– Заблудилась? Иди сюда, милочка…

Коза рванула к старухе так, словно та была козе родной матерью. В последний момент развернулась боком, чтобы не забодать кормилицу, ткнулась в старушонку, едва не снеся горбунью с ног. Потянулась к траве губами, захрумкала угощением, пустив слюни. Подняла голову: нет ли чего еще?

Я ждал огня. Огня не было.

– На-ка яблочка, – старушонка порылась в котомке, болтавшейся на боку. – Любишь яблочки-то? Нет, второго не дам. Они кислые, тебя вспучит…

Коза огорчилась.

– Пошли со мной, нечего тут шляться! Дождешься, съедят…

В котомке нашлась грубая веревка. Старуха ловко обвязала вервием косматую козью шею, взялась за свободный конец:

– Идем, красавица! У меня и хлев есть, и козел…

Услышав про козла, химера бойко засеменила ногами.

Пегасом, кружащим над Зигуриесом, они не заинтересовались: старушонка из-за горба, который не позволял женщине взглянуть в небо, коза же была до смерти напугана, а может, просто тупица.

Мы поднялись выше. Огонь битвы остывал во мне: еще недавно он пылал в сердце, шибал в голову, грозил вырваться изо рта сокрушительным пламенем, превратив Беллерофонта во вторую Химеру. И вот – трещат угли, пляшут слабые язычки, кострище подергивается седым пеплом. Спроси меня сейчас кто-нибудь, да хоть Зевс-Громовержец: «Ну что? Доволен? Ты победил?!» – и я не нашелся бы, что ответить.

Мало одержать победу. Ее надо удержать, вытащить на берег, как скользкую бьющуюся рыбину. Не позволить обернуться чем-то, подозрительно похожим на поражение.

Лев, змея, коза. Это еще Химера? Это уже не Химера? Надо ли мне теперь гоняться за ними по отдельности, убивать льва, отдирать змею от Гидры, резать козу? Козу, кстати, можно зарезать хоть сейчас. Старуху жалко, плакать будет. Назовет меня разбойником, проклянет сгоряча. Льва поди найди, с Гидрой и того тяжелее будет…

« Ты бросил в нее камень, – сказал Пирен. – Ты бросил камень, защищая меня.»