Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

– Вы слышали о том, как сражаются левантийцы? – спросил светлейший Батита, обратив хмурый взгляд на старого генерала. – Да, они дикари, но надо отдать дань уважения их способностям. Во всех донесениях говорится, что они почти уничтожили наши армии на поле боя.

– Значит, мы должны быть умнее.

– Нет. – Батита обвел взглядом собравшихся. – Это не тема для обсуждения. Его величество приказал отступать за реку. Нам осталось только решить…

Мне нужно было уйти. Дождаться решения Гадокоя. Но я не могла молчать, не могла позволить отдать приказ об отступлении и бросить людей на произвол судьбы. Я шагнула ближе к ним и сделала глубокий вдох, как будто воздух придаст мне сил.

– Его величество император Кин Ц’ай не отдавал приказ об отступлении. Он скончался.

Все уставились на меня, замерев, словно растеряли все заготовленные слова.

– Что-что? – выпалил Бо.

– Я же говорил – что-то тут не так, – сказал Дох, стукнув кулаком по ладони. – Это с самого начала был фарс.

– Не понимаю.

– Но как?

– Когда?

Я подняла руки, призывая к молчанию, но все равно пришлось перекрикивать их возмущенные вопли.

– Он умер от ран в день нашего приезда. По моим указаниям лекарь Акио держал это в секрете… Нет, погодите, выслушайте меня. Если бы все узнали, что император Кин мертв, на что мог бы надеяться народ Кисии, когда на пороге война? Я солгала ради Кисии.

– И мы должны в это поверить? – фыркнул Батита.

Я повернулась к нему.

– Его светлость тоже знал, но решил воспользоваться этим, чтобы принудить меня согласиться с решениями, которые он примет от имени императора, включая это отступление. Я не буду больше лгать. Его величество скончался, но он не собирался отступать. Он никогда не отдал бы пол-империи ни чилтейцам, ни левантийским всадникам.

Одобрительный гул смешался с гулом недоверия, и первым к покоям императора двинулся генерал Китадо. Остальные последовали за ним, и пока члены совета зашли внутрь, чтобы убедиться во всем собственными глазами, я остановилась в коридоре. Я старалась не прислушиваться к их приглушенным возгласам и ужасу, когда они увидели труп и почувствовали запах, вместо этого я пыталась придумать, что скажу дальше, но все мысли вылетели из головы.

Мансин и Гадокой вернулись первыми, и, хотя оба были на моей стороне, они ни взглядом, ни жестом не показали, какая судьба меня ждет – взлет или падение.

Остальные вернулись подавленными, Дох был бледнее, чем когда бы то ни было. Может, от вида тела или от осознания того, что солдата-императора больше нет и он нас не спасет.

Воспользовавшись молчанием, светлейший Батита повернулся ко мне спиной и сказал:

– Народ должен узнать, что император скончался и его наследником будет император Дзай Ц’ай. Приказы остаются в силе, – продолжал он в приливе красноречия. – Все генералы уведут войска к югу от реки Цыцы и присягнут новому императору.

– Нет, – сказала я. – Этого не будет.

– Не будет? – он резко обернулся ко мне. – Не будет? – Его глаза вспыхнули. – С чего ты взяла, малышка? Его величество мертв. Теперь императором стал принц Дзай, а его регентом…

– Его величество не объявил наследника. – Спокойные слова побороли бурлящий внутри страх. – Принца Дзая не признали официальным наследником.

Светлейший Батита резко захлопнул рот и свел брови, так что они почти соприкоснулись.

– И кто же еще может быть его наследником, если не сын?

– Я.

– Ты?! – Он приблизился ко мне настолько, что я видела каждую пору на его носу. – Ты просто гнусный выродок, которого навязала великому императору Кину его шлюха жена. Ты не можешь унаследовать трон.

– Ваша светлость! – шагнул вперед министр Гадокой. – Говорить в таком тоне неподобающе для членов императорского совета. Хотя я и раздосадован тем, что ее высочество не сообщила о смерти императора раньше, я с ней согласен – в текущих обстоятельствах неразумно было объявлять о его кончине. Что же касается наследника его величества, это можно легко выяснить. Его завещание находится в сейфе архива.

– Так принесите его. Немедленно.

Министр Гадокой чопорно поклонился.

– Ваша светлость.

Министр удалился по коридору, оставив после себя напряженную тишину. Вот оно. Настал момент истины. Возможно, все было напрасно, и у меня не было иного будущего, кроме как в качестве жены этого человека, которого я скорее задушу, чем лягу с ним в постель. Возможно, это и впрямь крайний вариант, если исчерпаются все другие. Я посмеялась над собой, и все члены военного совета удивленно уставились на меня, услышав этот неуместный звук.

– Наверное, вы очень расстроены новостями из Коя, ваше высочество, – сказал министр Мансин, шагнув в расширяющийся колодец тишины. – Это было непростое время для всех нас. Должен сказать, я согласен с министром Гадокоем, – добавил он, обратившись к остальным членам совета. – Народ Кисии чувствовал себя под защитой императора Кина, и известие о его смерти подорвало бы боевой дух и вдохновило врагов.

Оба генерала согласились, но светлейший Батита покачал головой.

– Боевой дух воспрянет, как только люди увидят на троне нового, энергичного императора.

– Кого? Я уважаю принца Дзая и надеюсь, что со временем он станет достойным трона, но пока что его не назвать энергичным и вдохновляющим, – с вежливым интересом сказал министр Левой руки в ответ на злобный взгляд светлейшего Батиты.

– Это верно, – согласился генерал Йи. – Он еще ребенок. Сможет ли он повести за собой в битву? Умеет ли вообще держать оружие? Или даже скакать верхом?

– Разумеется, не он выведет нас из этой катастрофы, – сказал Батита. – До конца войны я буду править в качестве регента. Как вы сами сказали, нам нужен не мальчик, нам нужен муж.

Он с ухмылкой покосился на меня, но, похоже, больше никто этого не заметил. Никто не возмутился, не возразил, все закивали, как будто нет ничего естественней, чем восседающий на троне светлейший Батита. Все так долго считали его наследником Кина, что тут же выбросили из головы Дзая. Им казалось, что важнее решить, стоит ли объявлять простому народу о смерти императора Кина.

Пока они спорили, я ждала возвращения Гадокоя, прислушиваясь к шагам и наблюдая, не появится ли министр из-за угла.

Наконец он появился. Он медленно шел по коридору, и при виде керамической вазы в его руках все умолкли. Это была ваза с искусной резьбой и позолотой, разрисованная гоняющимися друг за другом драконами Ц’ая на залитом солнцем небе. Все посмотрели на министра, а он остановился, улыбнулся и разбил вазу об пол. Осколки разлетелись к нашим ногам, а из самого большого уцелевшего фрагмента выпал свиток. Запечатанный блестящим красным воском с императорской печатью.