Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

– Его величество велел его не беспокоить, ваше высочество, – отозвался гвардеец. – Может быть, завтра…

– Нет, сейчас. Попросите его… Нет. Скажите ему, что я с ним встречусь.

Оба ненадолго заколебались, обменявшись встревоженными взглядами людей, которые привыкли к многолетнему миру и не готовились к многолетней войне. Потом один поклонился.

– Ваше высочество, – сказал он, приоткрыл двойные двери на узкую щель и шагнул внутрь. Раздались приглушенные дверьми голоса, но, вернувшись, гвардеец кивнул.

– Он встретится с вами, ваше высочество.

Оба взялись за ручки и раздвинули двери. Я завернулась в плащ и вошла.

Покои императора Кина была обставлены скудно, вопреки его титулу, из всех украшений – только несколько акварелей и карт на стенах. Стол, пара сундуков, шкафчик для свитков и низкий столик – вот и все содержимое комнаты. Ни одной вазы, статуи или ширмы, даже ни одной шелковой подушки на полу.

На столе лежали остатки трапезы, но императора нигде не было видно. Я стояла в одиночестве в центре циновки и сжимала кулаки, пытаясь изгнать чувство, что я шагнула прямо в логово льва. Но как бы глубоко я ни дышала, это не могло замедлить паническую барабанную дробь моего сердца.

– Ваше величество? – сказала я, прежде чем сумела придумать что-нибудь получше.

– Госпожа Отако. – Неровной походкой он вышел из другой комнаты. Единственный глаз оценивающе меня рассматривал. – Чего вы хотите?

Ни извинений. Ни объяснений. Ни сочувствия. Урок номер пять – боги никогда не ошибаются.

– Вашей наследницей буду я.

В отсутствие бровей ему было трудно показать свое удивление, но его губы раздвинулись в резком смехе.

– Серьезно? И с чего ты так решила?

– Потому что сегодня вы нажили много врагов среди северян. Если вы объявите наследником кузена Батиту, не позже чем через год начнется гражданская война, и вы это знаете. Вам нужен наследник, который объединит нацию, а не разделит ее, иначе Кисию захватят чилтейцы. Или еще кто-нибудь воспользуется вашей слабостью.

Его покрытые шрамами губы дернулись в усмешке.

– А ты, значит, не разъединишь нацию, дочь Катаси Отако?

– Я – Ц’ай. Именно вокруг этого, как вы сами сказали, я должна построить свой план. Третий урок.

На его лице вспыхнуло удивление, но тут же исчезло, сменившись горьким смехом.

– Ага, кое-кто наматывал на ус, но, к сожалению, это могло быть верным вчера или даже сегодня утром, до того момента, когда твой брат при всех придворных объявил себя гордым наследником Отако. Твой отец тоже любил называть меня узурпатором.

– Я – не мой брат. И не отец.

Сложив руки за спиной, он начал медленно расхаживать по комнате, и подол императорского халата полоскал по циновке.

– Это, безусловно, говорит в твою пользу, но скажи мне, Мико, ты и в самом деле собираешься убить меня, если я откажусь? Ну-ну, не стоит так удивляться. Я же был воином, прежде чем стал императором. Люди, у которых есть оружие, даже ходят по-другому, в особенности когда скрывают оружие.

Я откинула край плаща, словно штору, продемонстрировав два ножа за поясом.

– Они не для вас. После стольких покушений на мою жизнь было бы глупо не предусмотреть защиту, вы так не считаете?

– Если бы я хотел твоей смерти, то давно бы уже приказал тебя убить.

– Я знаю. – Я выросла с верой в то, что меня оберегает материнское влияние при дворе, и лишь оно одно, но Танака сегодня умер, и она была бессильна. Я проглотила комок в горле. – Когда вы подсылали к нам убийц, на самом деле вы не сильно старались, верно? Вы просто хотели запугать матушку. Хотели запугать нас.

Он прищурился, и лоб словно надвинулся на глаза.

– Ты унаследовала прозорливость своего деда Лана. А твоя мать – лишь его гордыню. Я не стал бы сожалеть, если бы у кого-то из убийц получилось, но это правда, я не особо старался. А потом и вовсе перестал, потому что вместо меня этим занялась твоя мать.

У меня перехватило дыхание.

– О чем это вы?

– Я о том, малышка Мико, что уже почти два года я не отправлял к вам убийц. Тот человек на постоялом дворе… Что ж, скажем так – твоей матери требовалось создать обо мне определенное представление, которое она могла бы с выгодой показать своим сторонникам-северянам.

Тот убийца на постоялом дворе. В доступном для посторонних месте. И в последний момент он убрал клинок. Я уставилась на императора Кина, и возражения так и не слетели с моих губ. Матушка всегда говорила, что готова на все ради достижения целей, но никто и представить не мог, что она способна устроить фальшивое нападение на собственных детей.

– Ее чилтейским союзникам понравилось это представление, – продолжил он, когда я так и не подобрала слова. – Ей всегда хорошо удавалось устраивать грандиозные спектакли, чтобы привлечь на свою сторону сердца и умы.

– Чилтейские союзники? Но… Это же вы планировали заключить мирный договор. Вы хотели выдать меня за доминуса Лео Виллиуса.

Прежде чем я успела закончить, император Кин покачал головой, а его улыбка стала почти сочувственной.

– О нет. Нет-нет-нет. Я хотел заключить договор, это так, но невозможно поддерживать мир, когда уже идет война. Ее война. Она пыталась одновременно избавиться и от меня, и от сторонников войны среди чилтейской Девятки. Ты была гарантией, что она расплатится с новыми союзниками, а Танака – подачкой северянам, когда она приказала им не сражаться с чилтейскими налетчиками. О да, и за этим тоже стояла она. Все ради того, чтобы внушить всем, будто я слишком ненавижу северян и не способен позаботиться о собственной империи. Будто я слишком стар. Слишком слаб. Не могу забыть обид. И что меня нужно уничтожить.

И он ей это позволил. Позволил матушке двигать свои фигуры, устраивать западни. И, несомненно, намеревался обратить это против нее. Но удар принял на себя Танака. Танака, впитавший все это, внимая каждому слову матушки, и выступивший за империю, которую любил. Мое сердце снова оборвалось, и по всему телу пошли трещины, от подметок сандалий до кончиков золотых шпилек. Это матушка его убила. Собственного сына.

Я смахнула слезу ладонью. Рядом с Танакой я ничего не значила.

«Ради брата ты должна воспользоваться этой возможностью. Другого пути нет».

– Сама понимаешь, Танака не оставил мне выбора.

Я подняла голову.

– Не оставил выбора? Вы могли бы…

Он поднял несуществующие брови.

– Мог бы что? Если ты хочешь править, то должна мыслить как императрица, – сказал он, и, хотя мне хотелось поверить в мягкость его голоса, по лицу было ясно, что голос лжет. – Если бы я арестовал Танаку, он стал бы поводом для мятежа. Если бы я не сделал ничего, он сидел бы сейчас на Алом троне, я был бы мертв, а чилтейцы воспользовались бы ошибками твоей матери. Надвигается война. Она давно уже грядет, и я к ней готовлюсь. Лишь я могу победить в этой войне. Твоя мать думает только о собственных страданиях. Какое бы влияние она ни приобрела при дворе за эти годы, лишь я вел в сражения армии Кисии. И только страх перед солдатом-императором до сих пор обеспечивал нам защиту.