Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

Генерал Рёдзи пропустил его слова мимо ушей и посмотрел на капитана Ласселя – врага в таком же мундире.

– Отойдите, капитан, – сказал он. – Таков мой приказ.

– Боюсь, я подчиняюсь напрямую императору, генерал, – ответил тот. – Его императорское величество – главнокомандующий кисианской армии.

– Был им, пока не предал собственный народ.

– Здесь есть только один изменник.

– Генерал Хаде Рёдзи, – заговорил император Кин из-за спин гвардейцев. – С этой минуты вы отстранены от должности командующего императорской гвардией. Генерал Лассель, арестуйте ее величество, даже если вам потребуется ради этого убить пятерых изменников.

– Есть, ваше величество.

В голосе Ласселя слышалось удовлетворение, но когда он шагнул к моей матери, ее взгляд скользнул к гвардейцу рядом с Ласселем. Видимо, Лассель тоже это заметил. Он начал поворачиваться, и меч вонзился ему в бок, а не в спину. С беспощадной твердостью гвардеец провернул клинок и выдернул его. На циновку плеснула кровь.

– Он нужен мне живым! – выкрикнула матушка, когда в схватку ринулся генерал Рёдзи. – Уйди с дороги, Мико. Это не твое дело.

– Нет! – Я шагнула к Рёдзи, но обратилась к матушке. – Вы меня не слушаете. Вы не можете его убить. Не можете арестовать. Вы сговорились с чилтейцами, но разве хотите, чтобы они нас уничтожили? Кисия нуждается в нем, матушка.

– Кисия никогда в нем не нуждалась, – огрызнулась она, брызжа слюной. – Он просто заставлял всех так думать. А теперь он зашел слишком далеко, и его правлению пришел конец. Как и его жизни.

– Вы не удержите империю такими методами, – сказала я.

– Он не твой отец.

– Я знаю.

– Он убил твоего брата!

– Я знаю.

За моей спиной император Кин сипло дышал сквозь изуродованные губы. Я никогда не думала, что встану между ними. Даже вообразить не могла.

– Если ты встанешь на его сторону, для меня ты умерла, – сказала матушка. – И не думай, что я шучу. Отойди, Мико.

– Нет.

Ее губы сжались в мрачную линию.

– Арестуйте их обоих.

Как и в тронном зале, генерал Рёдзи на мгновенье замер, но лишь на мгновенье, скользнув по мне взглядом, словно не потратил многие часы, обучая меня искусству владения мечом, кинжалом и луком, словно никогда не оберегал меня, словно я была никем.

– Да, ваше величество.

У Рёдзи было больше людей, но за его спиной находился целый замок, нужно лишь пробить путь к двери. Крепче схватив потной ладонью кинжал, я не сдвинулась с места, наблюдая за приближением генерала.

– Уведите отсюда его величество, – сказала я, не поворачиваясь, в надежде на то, что коварное влияние матушки не распространилось и на других гвардейцев императора.

За моей спиной зашуршали по циновкам сандалии, и я бочком передвинулась к двери, как единственный живой барьер между враждующими сторонами, при этом поглядывая на Рёдзи – осмелится ли он на меня напасть.

– Если вы думаете, что я не стану сопротивляться, то вы глупец, – сказала я, пытаясь оттянуть время. – А если думаете, что она готова смириться со смертью обоих детей, то глупец вдвойне.

– А если вы думаете, что сумеете его защитить, то вы еще глупее меня, ваше высочество, – отозвался он, повторяя мои шаги, а гвардейцы за его спиной облизывали губы, косясь то на меня, то на императора. – Думаете, здесь только мы? Он сумел показать свою власть в тронном зале, но не сможет отсидеться здесь. Правосудие свершится.

Мы оказались у двери, и я шагнула назад, в проем. Император Кин крикнул, призывая гвардейцев.

– Да, оно должно свершиться, – согласилась я. – Но в свое время. И не ценой империи.

В коридоре раздался топот бегущих ног.

– Прощайте, генерал.

Его губы изогнулись в подобии усмешки, а за моей спиной возникла драка. Я не смела обернуться, не рискнула бросить хоть один взгляд, когда генерал Рёдзи и его люди последовали за мной по коридору, обнажив мечи.

– Он не покинет замок живым, Мико, – сказала матушка, идущая рядом с Рёдзи. – Смирись с неизбежным. Не позволяй ему тебя одурачить, как он одурачил Танаку.

– Одурачил Танаку? Это ведь вашу античилтейскую пропаганду он впитал и выплеснул обратно. Это вы нашептывали ему о славе и о священных правах Отако на престол.

Пытаясь сдержать слезы, я пятилась по коридору следом за Кином, и до меня доносился лязг стали, короткие вздохи и уханье, треск ломающихся перегородок и грохот падающих на пол тел. Я пятилась, а генерал Рёдзи шел вперед, шаг за шагом, я держала перед собой кинжал, не подпуская генерала ближе, и старалась не запутаться в подоле величественного траурного платья.

– Вы не сможете идти так до ворот замка, – сказал генерал Рёдзи с суровым и непроницаемым выражением лица. И я считала его своим союзником! – Уйдите с дороги.

– Нет.

Мы прошли мимо замкового гонга. Если он прозвучит, то соберутся все – лорды и придворные дамы, советники и секретари, все гвардейцы, не стоящие в карауле на стенах. Молоток висел рядом. Никому не дозволялось его трогать без приказа императора, но это сейчас была самая меньшая из моих проблем.

Я сдернула молоток с крючка, но, когда замахнулась, матушка бросилась наперерез. Она попыталась вырвать молоток у меня из руки, а я выдергивала его обратно.

– Какая же ты дура, – рявкнула она. – Думаешь, можно верить хоть одному слову этой змеи?

– А могу ли я верить вашим словам? – Я попыталась вырвать у нее молоток. – Вы обвинили его в чилтейских налетах, которые сами же организовали. Обвинили его в браке, который сами же устроили. Вы наняли того убийцу на постоялом дворе. Сколько еще лжи вы приготовили? Вы даже притворились больной, чтобы вызвать жалость, и я пожалела вас, матушка, вы это знаете. Именно ваш заговор погубил вашего сына, которого вы любили больше всех на свете, вините в его смерти только себя.

Все еще борясь за молоток, я пнула гонг ногой, и деревянная подошва сандалии выбила резкую ноту, разнесшуюся по коридору. Я выдернула молоток из ослабевших рук матушки и с силой ударила по гонгу, колотила по нему снова и снова, выбивая не степенный ритм, а паническую тревожную дробь, в которой утонули все остальные звуки. Когда звон затих, я ткнула молотком в сторону матушки, в ее багровое лицо со слезами в глазах.

– Вас поддерживает гвардия, но как насчет придворных? – сказала я. – Как насчет императорских советников? Секретарей? Слуг? Вы хотите, чтобы все стали свидетелями вашей попытки устроить переворот?

Мама и Рёдзи что-то прошептали друг другу, а замок тем временем пробуждался от дремы, склонив стоящих на пути императора гвардейцев к вынужденному перемирию.

– Что ты делаешь? – спросил из-за моей спины император Кин.

Не поворачиваясь, я ответила достаточно громко, чтобы слышали все: