Девин Мэдсон - Мы оседлаем бурю [litres]

– Принц Танака мертв, – безучастным голосом произнес он. – Казнен. За то, что убил тебя.

Меня охватила паника, я отпрянула, а поток ругательств остановило только прикосновение Лео к моей руке.

– Нам очень прискорбно слышать о кончине принца, – произнес он, не отпустив меня, даже когда делал другой рукой знак Единственного истинного Бога. – Приношу соболезнования императорскому семейству.

– Лео, – прошептала я, оборачиваясь в надежде, что никто другой меня не услышит. – Лео, напрасно ты это затеял.

Не обратив внимания на мои слова, он добавил:

– Буду очень признателен, если вы предоставите мне эскорт.

Гвардеец окинул взглядом собравшуюся толпу – все шептались, указывая на нас, – а затем подозвал одного из своих людей.

Подчиненный шагнул к нему.

– Капитан?

– Проводи этих двоих в замок, – приказал капитан, продолжая внимательно смотреть на толпу. – Захвати с собой четверых, и не выпускайте их из вида. Но сначала проверь, есть ли у них оружие.

– Капитан, но он не может быть доминусом Виллиусом. Его величество не…

– Не твоего ума дело, Ковако, рассуждать о том, что может или не может его величество. Твое дело – исполнять что приказано. Нужно убрать их отсюда прежде, чем они устроят тут представление. И пусть кто-то другой это разгребает, нам за такое не платят.

Гвардеец поклонился.

– Есть, капитан.

Я едва не пустилась бежать, когда гвардеец взял два ножа, которые я протянула, и проверил, не припрятаны ли другие. В этом месте я не слышала зов мертвецов, зато слышала, как перешептываются живые, замечала, что охранники переглядываются и не выпускают из рук оружия. Ощетинились, словно испуганные собаки, – значит, могут наброситься.

В паланкине воняло потом, рисовым вином и спертым духом благовоний – одним словом, воняло Кисией. В свой первый визит в эту страну я жила в доме гейш в Лин’я, чай разливала скверно, а на флейте играла и того хуже. Но хотя остальные девушки надо мной посмеивались и швыряли в меня всякую дрянь, обзывая «молочной мордой», я завлекла нужного мужчину и оставила им ужасный дар – его труп. Для полного впечатления не хватало только запахов чая и спермы, впрочем, ни один из них я не жаждала вдохнуть.

Лео морщил нос от вони, но теперь вольготно развалился на подушках сиденья и вытянул ноги, чтобы занять побольше места. Я не реагировала на его мольбу о внимании.

– Так намного лучше, чем идти пешком, – сказал он, когда я не клюнула. – Может, я даже привыкну.

– А тебя разве не возят повсюду?

– И куда возить? Я не хожу на базар, не бываю на приемах или в борделях, даже не посещаю турниров на Ленте.

Мои мысли неслись вперед, к замку и к тому, что ждет нас там, но его слова привлекли мое внимание.

– Я видела тебя повсюду. Ради твоего благословения толпами собирался народ.

Он помедлил и крепко сжал губы, подбирая слова.

– Да, конечно. Но выйти к народу во имя Бога – это совсем другое.

Весь остаток пути мы молчали, и мои мысли снова побежали вперед. Она здесь, связывает меня с разлагающимся трупом Джонуса – я чувствовала отвратительный зуд сползающей кожи, вонь гниения, холод. Он проник до самых костей, и меня не могло согреть даже полуденное солнце. Мне нужен Знахарь. Мне нужна голова Джонуса.

Пока мы продолжали путь через Кой, вокруг плескался обычный городской шум. Но под звуками болтовни, выкриками продавцов, ревом животных и визгом детей несся скрытый поток напряжения и беды.

Принц Танака мертв.

Паланкин не остановился, пока мы не достигли ворот замка, угрожающе поспешно захлопнувшихся перед нами. Но, выглядывая сквозь просвет в шторке, я сумела рассмотреть и их, и тучи гвардейцев – куда больше, чем требуется для охраны закрытых ворот в мирное время.

Все держались настороженно, негромко переговаривались, оглядывая наш паланкин и город, словно опасались, что и то и другое вот-вот взорвется.

– Какой безрадостный город, – тихонько произнесла я, прерывая молчание. – И все это исходит от замка.

– Да. Император Кин казнил своего сына. Есть еще кое-что, но запутанное и странное, я пока не могу понять…

– Ты опять за свое, – я рассерженно посмотрела на Божье дитя в шелковистой тени. – А еще считаешь меня чудовищем.

Он не слушал меня – навострив уши, ловил каждый звук за потрепанными занавесями паланкина.

– Лео! Прекрати меня игнорировать. Я…

Гвардеец отдернул занавеску и сердито посмотрел внутрь, на нас. На его лбу каплями выступил пот.

– Ты их обыскивал?

– Да, коммандер. У женщины были при себе два ножа. У мужчины – всего одна миска.

«Как же, два», – усмехнулась я про себя, хотя знала, что Она не услышит. В Кисии так привыкли к сандалиям, что и не думают проверять сапоги.

Командир опять окинул нас взглядом, проворчал что-то и отпустил занавеску.

– Закрепи занавески, а то вдруг они шпионы, а потом отворяйте ворота.

– Слушаюсь.

Чересчур многочисленная императорская гвардия зашуршала за шторами, расправляя и закрепляя крюками ткань. И когда та крепко натянулась, удобный, хоть и вонючий паланкин превратился в тюремную камеру без малейшей щели. Тяжелые шаги обошли вокруг, снова все проверив. Я была так же напряжена, как и стены нашей тюрьмы, и пыталась справиться с учащенным дыханием.

– Хорошо. Открывайте ворота!

– Открывайте ворота! – повторило приказ множество голосов за стеной.

Наконец внутри заскрипели механизмы, и пасть со скрипом распахнулась.

Рука Лео прикоснулась к моей, и я отпрянула.

– Кассандра? – произнес он, когда я забилась в угол. – Что с тобой?

В последний раз я оказывалась в таком тесном пространстве в шкафу одного старика-торговца, а его жена тем временем обшаривала всю комнату, после чего с визгом бросилась звать гвардейцев. Я едва не выскочила наружу и не прибила заодно и ее, лишь бы не оставаться в деревянной коробке без воздуха, но Она останавливала меня как могла.

– Кассандра?

Мы опять двинулись, и шум города сменился на угрюмое молчание замка.

– Как ты?

– Все нормально.

Я прикрыла глаза, стараясь сосредоточиться на движении паланкина. Я ничего не видела, но ощущала каждый поворот, чувствовала, как паланкин поднимается и опускается, узнавала по скользящим теням надвратные башни и арки. Голоса и шаги тоже просачивались сквозь шелк, становились громче и опять затихали, когда мы оставляли сторожевые посты позади.

Мне недоставало опыта, чтобы мысленно сложить все это в карту, но постоянные перемены звуков и направлений указывали на то, что замок Кой неприступен не из-за толстых стен, а из-за лабиринта внешних укреплений.

– Они всех гостей вот так вносят? – спросила я, когда паланкин полностью выровнялся и оказался на солнце.