Алексей Пехов - Ткущие мрак [СИ litres с издательской обложкой и иллюстрациями]

– Как ты это сделала со мной? Не могу двигаться, только головой крутить.

Та продемонстрировала ему ладонь и длинную, очень тонкую, с виду гибкую иглу. Показала глазами, куда смотреть, и Вир увидел, что в его руке, между средним и указательным пальцами воткнуто три таких иглы, а еще две между безымянным и мизинцем. И если эти иглы так же длинны, как та, что держала незнакомка, они должны были заканчиваться где-то возле запястья.

Что удивительно, боли он не чувствовал.

– Еще несколько у тебя за ушами и в шее.

– И это не дает мне использовать талант? – Сейчас это интересовало его куда больше, чем «кто вы?», «где я?» и «что вы собираетесь со мной делать?»

– В прошлые эпохи такие, как ты, охотились или сражались с такими, как я. А у таких, как я, иногда возникала потребность взять… некоторые вещи, скажем так, у таких, как ты. Довольно сложно провернуть подобное, пока на вашей коже есть татуировки. Иглы, введенные в правильные точки, избавляют от драк с таувином. В данном случае с сойкой.

Возникла пауза. Как видно, женщина ждала вопроса, кто она, но Вир не спросил, и рыжая, крутившая в руках чашку с толстыми керамическими стенками, чуть улыбнулась.

– Я Шерон. А ты?..

Он чувствовал, как густой сироп течет по его жилам вместо крови. Отвечать не хотелось, даже несмотря на то, что Шерон ему понравилась. А еще он где-то слышал это имя. Совсем недавно. Возможно…

– Вы тоже служите Кару?

Она едва слегка нахмурилась, и Вир почувствовал, что северянка не понимает, о чем он.

Зато сойка внезапно встрепенулась:

– Кар? Массивный старый козлина, глаза у которого словно плясали на лице, да так и застыли на разном уровне друг от друга? Ты о нем?

– Описала ты его похоже.

– Рыба полосатая, малыш. Ты что-то путаешь. Он уже давно должен быть в могиле.

– Кто такой Кар? – поинтересовалась рыжая.

Сойка поморщилась, не скрывая раздражения, что ее спрашивают, но все же ответила:

– Купец. Из Торгового союза Великой руки. Я видела его тридцать пять лет назад, и уже тогда тот был довольно немолод. Удивлена, что он еще не на той стороне.

– Если ты с ним знакома, означает ли это неприятности для нас?

Теперь сойка задумалась, и Вир видел, как та опустила взгляд.

– Нет.

Она лгала. Ученик знал это. Или же… недоговаривала. Колючие льдистые глаза прожгли в пленнике дырку, и знавшая Кара процедила:

– Итак. У нас общие знакомые. Чего ему от тебя было надо?

– Погоди, – одернула ее Шерон. – Тебе не кажется, что очень невежливо не представиться, когда я назвала тебе свое имя?

Он хмыкнул:

– Она на меня напала первой, и теперь я ваш пленник. Это вам не кажется ли, что при таком раскладе просить о вежливости довольно самонадеянно?

– «Довольно самонадеянно»? – Рыжеволосая беззвучно хлопнула в ладоши. – Оказывается, юноши улицы еще могут меня поразить знанием сложных слов. Ты и читать умеешь?

– Умею. – Рыжая его раздражала и вызывала опаску.

Шерон печально вздохнула:

– Мы не с Каром. Мы сами по себе и до сегодняшнего дня не знали о твоем существования. Мы не враги, если ты не враг нам.

Он долго смотрел ей в глаза и произнес с большой осторожностью:

– Не враг.

– Я Шерон. Она – Лавиани. Там – Тэо и Бланка.

– Лавиани. Та, которую искал Борг.

Сойка хищно оскалилась:

– Как он поживает?

– Не знаю. Никогда его не видел. – И тут же, вновь посмотрев на Шерон, назвал свое имя: – Вир. Меня зовут Вир.

Лавиани громко фыркнула:

– Серьезно?! Вир?!

Она увидела, что никто, кроме него, не понимает, и пояснила:

– У дна Пубира есть свой диалект, свои слова и понятия. Вир – это не имя. Но так называют тех, кто упрям и упорен. Бык. Это прозвище.

– Да, прозвище. Мне сказали, что второй раз человек с моим именем – это уже слишком сложно. Для надежд. Я не знаю, что это означает. Поэтому меня назвали Вир.

– А как называла тебя мать? – мягко спросила Шерон.

– Релго.

Он не понял, почему они все застыли на мгновение и тишина стала настолько вязкой. Щека Лавиани резко дернулась, словно сойке отвесили неожиданную и болезненную пощечину, глаза превратились в узкие злобные щелочки.

Шерон порывисто встала, словно бы закрывая его от сойки.

– Ты же знаешь, что он не виноват? – Низкорослая северянка заглянула в лицо Лавиани. – Это просто имя.

– Просто имя, – словно убеждая себя, неохотно кивнула женщина после тяжелой минуты раздумий. – Скажи-ка… Вир. Какие у тебя дела с Каром и почему ты решил, что мы от него?

– Он думал, что я сойка, и когда появилась ты… – Ученик Нэ попытался пожать плечами, но вышло плохо. Точнее, совсем не вышло. Проклятые иголки Шерон, кем бы она ни была, работали надежно. – Я решил, что он отправил сообщение в Пубир и за мной пришли. Ты пришла.

Лавиани задумчиво потянула себя за мизинец на правой руке:

– Вопросов все больше. Какое дело Кару до соек? Ты скрываешься от Пубира? И ты – сойка.

– Не знаю. Да. Нет.

Бланка искренне рассмеялась этим лаконичным ответам.

– Ты – сойка, – с нажимом сказала Лавиани, вновь прищуривая глаза, что, кажется, означало у нее высшую степень не то злости, не то раздражения.

– К шауттам двигать, тетя ты! – Он почувствовал усталость от ее недоверия и, сам того не осознав, перешел на язык дна. Нищих, воров и необразованных людей. То, что Нэ выбивала из него палкой. Прервался. Закрыл глаза, чтобы восстановить душевное спокойствие, и сказал, обращаясь исключительно к Шерон, вложив в эти три слова всю свою искренность: – Я не сойка.

– Он не сойка, – подтвердила Бланка. – Я же говорила. Нити не как у Лавиани и…

– Да-да! – сказала та, кто заставил Борга искать ее по всему миру. – Слышали. Он просто мальчик из кварталов Сизой Слизи, выплывший со дна Ржавого канала. Всем известно, что татуировки есть на спине каждого жителя Пубира. Если подкинуть навозную лепешку в воздух на центральной улице города Ночного Клана, то обязательно попадешь в какого-нибудь молокососа с щедро расписанной спиной. Кто твой учитель, умник? Шарлотта? Григор? А может быть, Шрев? Где они тебя держали, если я о тебе совсем ничего не знаю? Кто дал тебе новое имя?

Он провел языком по губам. Очень хотелось пить, но просить Вир не стал и раздумывал, стоит ли отвечать на вопрос. То, что Лавиани пришла не из Пубира, уже понятно. Нэ рассказывала, что сойка-ренегат теперь никогда не пойдет на мировую с Боргом.

– Нэ.

Сойка с разочарованием надула щеки:

– Я спрашивала, не кто тебя рисовал, а кто учил. Ты разницу-то понимаешь?

– Нэ дала мне имя, и она же учила, пока не отпустила. Считала, что в Пубире мне опасно и, если кто-то из соек узнает о моем существовании, быть беде.

– Учила. Чему она могла тебя учить, хотела бы я знать? Звонить в глупый колокольчик, как когда-то хотела, чтобы делал мой сын?! – неожиданно зло выплюнула Лавиани. – Она старая, выжившая из ума ворона. Кар да кар. Вот и все, на что способна эта развалина. Кто тренировал тебя? Кто учил?