Владимир Аренев - Время жестоких снов [сборник litres]

– Кое-где Пограничье уже жесткое от сгустков, – продолжал отец. – Мы регистрируем все больше ошибок на темной стороне сети, выявители чудеси начинают сходить с ума. Ну, и мы ищем кротов.

– Кротов?

Он вздохнул.

– Некоторые люди инфицированы. Они вызывают дополнительное возбуждение.

– Как… Что мне делать?

– Пока ждать инструкции. И известий от Мариуша, в нынешней ситуации они становятся бесценными. И будь осторожен.

– Ясно.

– Никому ни слова. Лучше избегай искажений в мемосфере.

– Конечно.

– И высматривай шпионов.

– Хорошо.

– Лукаш.

– Да.

– На войне нет компромиссов.

– Я знаю.

– Это просто. Или мы, или эта мерзость.

– Ага.

– Пока.

И все. И только.

Я тебя тоже, папа.

До того, как он отключился, я услышал на заднем плане женский голос. А может, я ослышался.

Я был весь мокрый. Буквально. Я вдохнул поглубже и раскашлялся, как последний астматик.

На войне нет компромиссов .

Был прекрасный июльский день. Солнечные лучи, простреливающие старые шторы, оглаживали мой затылок. Из-за окна, из песочницы, доносился безжалостный детский смех.

Я сидел на лавке, дожидаясь Дагмару. Ожидая конца света.

Мы столько лет ждали его, и теперь все должно было случиться сегодня, может, завтра. Наступление чудеси. Как это будет? Небо расколется, как при перебросе отрядов в бездну? Синева над нашими головами разорвется пополам, запоры падут, и скривица затопит нас, молящих о пощаде, сражающихся за каждый глоток воздуха и единственную неискривленную мысль? Прибегнем ли к нашей силе воли и нашему тяжелому металлу? Встанем ли все вместе, плечом к плечу, разум к разуму?

Жаркий летний день. Освежающий ветерок помогал выдерживать жару, люди вышли на лавочки. В сети я не нашел ни слова о наступлении, никаких указаний или знаков. Может, атака началась в семантических структурах?

Дагмара. Сегодня утром я понял, что девушка словно бы умеет изменять реальность. Пока мы были вместе, фронтовые сообщения не приходили – я получил их только потом, уже дома. А теперь, впервые бог весть с какого времени, я выбрался из дому без глушилки в ушах – или хотя бы в кармане. Я этого не понимал.

Она вышла из-за угла высотки. Большие темные очки, заслоняющие половину лица, приподнялись, когда она приветственно улыбнулась. Встала надо мной, и ее широкие штанины захлопали на ветру. Когда я встал – она села. Оскалилась, а я рухнул на лавку рядом.

– Как спалось?

– Хорошо. – И только спустя мгновения я понял, что ее вопрос прозвучал дерзко. – А как должно было?

– Вчера ночью стояла такая жара.

– Факт.

– Я долго не могла уснуть.

Она приподняла очки и сдвинула их наверх.

– Спасибо за музон, – сказал я ей. – Классные вещи.

Все из того, что она дала, уже было у меня. Большую часть я не любил. Ну, такое.

Болтали мы об этом без малого час. Никаких сообщений с фронтовыми новостями, никаких мыслей о близящихся битвах, никаких писков чудеси. По небу ползли только редкие облачка. Никакого тяжелого металла.

Я говорил ей, слушал и украдкой ее изучал. Линию шеи. Многократно пробитые, хотя и без сережек, уши. Веснушчатую кожу на ключицах. Голые ноги и пальцы стоп, покрытые забавным светлым пушком. Дагмара.

Потом она повернулась ко мне

– Ты вчера упоминал о брате.

Смотрела на меня, осторожная и внимательная. Никто и никогда настолько не заслуживал доверия.

– Его зовут Мариуш, – ответил я.

Она вздрогнула, будто хотела что-то сказать. Оторвала щепку от покоцаной доски на лавке.

– Я почитала сегодня утром о вашем несчастном случае.

Паника обрушилась вдруг и внезапно, словно ледяная ладонь, хватающая тебя за ногу во время купания, а с ней звук пришедшего сообщения. Дагмара сосредоточенно глядела на меня.

– Ты прочитала в сети?

– Да. У папы оплаченный доступ к архиву «Выборчей». Твое имя и фамилия появлялись в комментах под статьей.

У меня закружилась голова.

– Прости, – добавила она.

Кажется, я чем-то ее испугал. Я вздохнул поглубже. Как перед погружением в ванну, чтобы встать лицом к лицу с существом, держащим меня за ногу.

– Ничего страшного, – пожал я плечами.

Как объяснить всю жизнь? Почти десять лет войны?

– Мне жаль. – Она усмехнулась, но что-то в ее взгляде напомнило мне о матери. Накрыла мою ладонь своей, приятно прохладной. – Лукаш, мне нужно идти.

– Ага.

Мы встали, я спрятал руки в карманы. Она заколебалась, потом решилась.

– А мы не едем сегодня в магазин, – сказала она.

– Ага.

Она опять чего-то ждала. Где-то между ее веснушками промелькнула тень улыбки.

– Ну так, может, забежишь вечером? – предложил я наконец. – На этот раз ты.

– Уверен?

– А то. К восьми?

– Пока, Лукаш.

Только теперь я заметил, как трясется ее рука. Понял, что Дагмара не придет.

– Пока.

Она быстро вошла в подъезд, оставив меня на лавке. Мобилка в кармане запищала, напоминая о непринятом сообщении.

Наступление чудеси началось в восемнадцать, почти стирая меня в пыль. Да и чуть раньше было немногим лучше.

Я не слишком хорошо помню, как прошли последние часы перед атакой. Очередность действий перемешалась в голове: смена дисков с глушилкой, физические упражнения, медитация и время от времени метание по комнате – два шага по ковру, один по паркету, два по кровати, опять на ковер, кровать, паркет, сменить направление – и снова, и снова, и снова. Я боялся, что если остановлюсь, то уже не смогу сдвинуться с места. Паранойя пожирала меня фрагмент за фрагментом: медный Будда на шкафчике и висящие в рамках увеличенные «Торгалы» [99] Торгал – герой культовой бельгийской франкоязычной серии комиксов Thorgal (1980—2019), один из создателей – польский художник Гжегож Росиньский. , вооруженные гитарами и микрофонами, – все они не спускали с меня мертвых глаз. Мать несколько раз заглядывала в комнату. Я не обращал на нее внимания. Как будто нас разделяло бронестекло.

Отец не звонил. То и дело я обновлял почтовый ящик, ожидая переконвертированного сообщения от брата. Справившись с паникой, поискал на светлой стороне сети сообщения о нашем несчастном случае. Ничего не нашел. А это значило, что:

а) или информация была удалена из архива сайта;

б) девушка соврала, о деле узнала из другого источника.

Первый вариант был возможен (отец предупреждал о сбоях в сети), но маловероятен – с чего бы такому комментарию появиться на светлой стороне как раз тогда, когда мной заинтересовалась Дагмара? Кто его приготовил и почему так быстро убрал?

Ну, и мы ищем кротов .

Точно, вариант номер два. Как она обо всем узнала? И зачем сообщила мне, что знает? Хотела вызвать сбой в мемосфере? Ослабить выпрямителя? Заставить меня работать в сети, тем самым дополнительно искажая ее содержание? Я ходил по комнате, протискивался сквозь душный, терпкий от пота воздух, одновременно пытаясь продраться сквозь чащу своих сомнений. Рана на ноге разошлась, потекла липкая жидкость, а из-за предохранительного жевания шкурок от паштетной колбасы у меня все сильнее болели челюсти.