Владимир Аренев - Время жестоких снов [сборник litres]

Наконец наступили шесть часов пополудни, а с ними – чудесь. Она вцепилась в мое сознание, сильно сжала и раздавила, словно арбуз. Я упал на пол, а на меня обрушились искривленные воспоминания, засыпая голову дурными эмоциями. Я трясся на ковре, одновременно трясясь и в стальной ловушке, полной крови, металла и наших криков, а сломанные руки не давали нам защищаться от сыплющейся на нас черной чудеси. Пристегнутый к алюминиевым пыточным инструментам истертыми кожаными ремнями, за один миг я сотни тысяч раз повторял упражнения во время реабилитационных занятий, дрожа от острой боли при каждом движении. И те образы, словно в фильме, запущенном на ускоренном просмотре, вызывающие слезы испуга, стыда и растерянности: два больших гроба в окружении траурных венков; одинокие ночи в больничной палате, наполненные вслушиванием в отдаленные безумные вопли и шум машин, проносящихся за решетками на окнах. Я валялся и вздрагивал от очередных ударов, дрейфуя к темноте, наполненной тем, что плохо.

И тогда услышал звук пришедшего сообщения. ТОГО сообщения. Сложнее всего было открыть глаза, вспомнить о мышцах и обрести власть над собственным лицом. Сверхчеловеческим усилием: одно веко. Потом другое. Я снова был в себе. Живой. Я рассмеялся и подавился кровью. Рана на закушенном языке обжигала огнем.

Я добрался до компьютера. Графический файл, пересланный с варшавского конвертера. Сердце врубило пятую передачу, я слышал собственный пульс, раздающийся откуда-то извне – ровный шум, более громкий, чем аккорды глушилки. Взять файл. Записать. Открыть.

Графика – словно картинка из компьютерной игры: сражение окровавленных мужчины и женщины посреди руин города. Голый по пояс мужик, седой татуированный крепыш, ждал с ножом атакующую – молодую девушку, которая прыгала на него, пытаясь отрубить мужику голову двуручной катаной.

Я даже застонал от неожиданности и страха. Знал эти татуировки и знал эти веснушки на лице девушки. Монитор и стена за ней пошли волнами. Я вытер слезы. Мариуш, что ты хочешь сказать?

Тогда в комнату заглянула мать. Сразу поняла: что-то не так. Настолько спокойно, насколько сумел, я приказал ей сваливать. Что-то в моем голосе заставило ее послушаться. Хлопнула входная дверь, о матери можно было не думать. Я закрыл картинку, удалил ее с диска.

Взглянул в окно на башню. Людей под подъездом было меньше, а те, что стояли, делали вид, будто ничего не происходит. Я поглядывал на них, на первые жертвы, пытаясь справиться с тошнотой. Во рту стоял жирный вкус зародыша. Я не мог рассмотреть в небесах наши машины. Не мог дозвониться отцу. Пытался каждые две минуты, но постоянно слышал ответ о несуществующем номере. И это беспокоило еще сильнее, поскольку мне столько всего нужно было ему рассказать.

И тогда – звонок в дверь. Волна облегчения, словно вылитое на голову ведро воды. Он пришел за мной!

Я открыл дверь и замер.

– Привет, – сказала Дагмара. Сколола волосы, впервые.

Я смотрел на нее. Она неуверенно улыбнулась.

– Ты думал, я не приду.

Есть ли у меня на лице кровь? Это уже не имело значения.

– Нет, – прохрипел я и откашлялся. – То есть… – Я не знал, что сказать. – Входи. Пожалуйста.

Теперь я знаю, что это прозвучало как просьба о помощи.

Я видел, что она колеблется. До сих пор я спрашиваю себя, что было бы, сделай она тогда правильный выбор. Но Дагмара была слишком молодой, слишком глупой и слишком доброй.

Пожалела, едва вошла ко мне в комнату. Я почувствовал, как там воняет. Воняет безумием. Войной. Я остался на пороге.

Добро пожаловать на фронт, детка.

– Лукаш…

– У меня есть…

Голоса наши прозвучали одновременно. Миг тишины, наполненный звуком сирен. Она машинально сделала шаг назад. Была босиком. Наступила на кровь на ковре.

– Знаешь, я все-таки…

– Дагмара, хочу тебя попросить. – Мы снова начали говорить одновременно. Но на этот раз я решил закончить. – Можешь найти в инете ту заметку, о которой ты говорила?

Она заколебалась, но кивнула. Она все время нервно отирала стопу о чистую часть ковра. Что характерно, она пришла без часов, без блокера чудеси. Наконец она медленно склонилась над клавиатурой на столе, стараясь, чтобы я оказался рядом, а не за спиной.

Когда она открыла браузер, зазвонил мой телефон. Номер не определился. Ну наконец.

– Алло.

Дагмара повернулась, удивленная. Когда я кивнул в сторону монитора, возвратилась к работе.

– Солдат ! – прокричала приветствие строгиня Михальская, а подо мной подломились ноги. – Слушай ! – орала она, стараясь пробиться сквозь шум. – Мы в глубокой жопе! Этой срани куда больше, чем мы ожидали. Уничтожает нам содержание темной стороны сети, бэкапы не помогают . – Взрывы на фоне ее голоса становились все громче. – Мне нужно тебе сказать! – надрывалась строгиня. Я представил, как она орет в шлемофон, пытаясь одновременно охватить взглядом поле боя. Пару секунд она молчала. – Твой отец мертв. Он был убит кротом, которого мы так и не вычислили! – Она охнула, словно ее ранили. Но попыталась закончить: – Крота должен знать твой брат. Анджей перед смертью связывался …

Тишина в мобилке ударила меня в ухо почти физически.

Твой отец

Связь прервана.

мертв .

Кусочки мозаики встали на свои места.

– Готово, – сказала Дагмара, повернувшись ко мне.

Я сжал телефон и изо всех сил ударил ее в висок. Услышал громкий хруст, будто расколол грецкий орех. Почувствовал это рукой.

Дагмара опрокинулась на тумбочку рядом со столом, ударилась лбом о ее край и упала на пол, лицом в ковер. Замерла. Где-то она потеряла резинку, волосы беспорядочно рассыпались. Через несколько секунд из-под них потекла кровь.

Связь прервана.

Пот выедал мне глаза, пульсирующая боль поднималась от ладони до самого плеча. Однако сердце застучало ровнее. Вот только сирены выли все громче.

Я склонился над монитором. Текст заметки из местного ежедневного издания, проиллюстрированный снимком дорожной аварии: стальные ошметки после лобового столкновения двухэтажного автокара и пассажирского авто.

Добро пожаловать на фронт, детка .

Я слишком хорошо знал машину, которая на снимке превратилась в клубок смятого металла, расплющенного автокаром. Это был красный «Опель Вектра» 92-го года. В ней заедало левое заднее окно и приоткрывалась задняя дверь.

Чудесь была все ближе. Мне казалось, что высотка пробудилась к жизни, бетонная змея встряхнулась и поползла вперед, заставляя пол и стены крениться. Я ухватился за край стола.

Начал читать.

«Газета» в Люблине, 8.06.1996

Очередная трагедия на трассе Люблин — Куров

Шесть человек погибло, тринадцать раненых попало в больницу — вот трагический результат несчастного случая на трассе DK12 в Гарбове. Жертвами стали монашки, профессиональный военный и его сын.