Елена Булганова - Возвращение [litres]

– Да я больше даже переживаю за людей из посольства, чем за папу, – проговорила моя дочь. – И за тех, кто сопровождал отца в Ашер. Я уверена, что король не сделает отцу ничего ужасного. Баал слишком влюблен в Блишем, чтобы подвергнуть город хоть малейшей опасности навсегда сгинуть.

– Откуда такие сведения о Баале? – подивилась я.

– Он долго жил в Брите, в одной семье. На тех же самых правах, что любой подросток, пришедший в дом с пеликаном.

Тут уж я вовсе перестала что-либо понимать.

– Как такое возможно? Он же чудовище!

– Ну, мам, в нашем мире к таким вещам относятся спокойно и с пониманием, – мелодично рассмеялась Клея. – Ашерец страшен, если грозит войной, если нет – он просто немного не такой, как мы. Баала – тогда еще не короля – нашли однажды на рассвете лежащим под стеной, отделяющей Брит от Таргида, рядом с ним щипал травку оседланный ящер. Баал был страшно изранен, почти умирал. Ему оказали помощь бритские лекари; придя в себя, он рассказал, что служил в личной гвардии ашерского правителя. По долгу службы присутствовал на военных советах и однажды услышал о скором нападении на Блишем. В нарушение всяческой субординации он стал умолять правителя изменить решение, но тот кликнул других стражников. Избитого до полусмерти Баала бросили во дворе перед замком правителя, чтобы наутро казнить. Но он сумел разорвать цепи, похитил ящера и полетел к нам, желая предупредить о нападении.

Конечно, о случившемся доложили отцу, и он лично поспешил в Брит глянуть на перебежчика. Само собой, попросил повторить все от начала до конца, поклявшись на кентроне, и слова Баала подтвердились. Была срочно усилена охрана, предупреждены всадники. Впрочем, нападение, скорее всего, не состоялось бы, – ашерцы сообразили, что эффект неожиданности утерян. После этого Баал несколько лет жил в Брите, часто бывал в Блишеме. Мы с ним много общались, – ровным голосом продолжала рассказывать Клея. – Он умен и прекрасно образован. Иногда ночами, когда не получалось уснуть, я поднималась на крышу дворца и всякий раз встречала там Баала: он с высоты взирал на город, размышлял, писал стихи. Лишь один раз из его уст вырвалась горькая жалоба: он крикнул, что ощущает себя совсем иным, нежели видит в зеркале. Я, как могла, пыталась отвлечь его от грустных мыслей… Это была его последняя ночь во дворце.

– Что же случилось потом? – Я уже предчувствовала, что услышу нечто страшное. Так и вышло.

– Вскоре после этого семью, в которой он жил, обнаружили растерзанной. Один из слуг сумел убежать, он и рассказал, что Баал попросил у главы семьи руки его дочери. Он, похоже, очень хотел стать законным обитателем Брита, наследником славного семейства. А когда получил отказ, впал в ярость, не пощадил даже ту, которую мечтал получить в жены. Разумеется, он бежал из Брита, долгое время пропадал где-то. О нем ничего не было слышно, пока он не сумел каким-то образом захватить власть в Ашере. Это создало нам большие проблемы. Поскольку формально Ашер все же зависит от Блишема, каждый новый правитель – до Баала их не называли королями – обычно первым наносит визит Властителю. Но в данном случае ни о каком визите вежливости и речи идти не могло. Отец объявил, что готов принять Баала на нашей территории лишь при одном условии: если тот согласится сдаться и понести наказание за убийство. Понятно, что отношения с Ашером, и без того не блестящие, начали стремительно портиться, а затем был захвачен Хаваим. Но, отказываясь принимать короля во дворце, отец все же вынужден сам иногда бывать в Ашере, поддерживая хотя бы видимость нормальных отношений.

Я потрясенно помотала головой: у меня рассказ дочери о Баале отнял последнюю надежду. Она продолжала:

– Вот поэтому я думаю, что Баал вовсе не хочет убить моего отца, ведь в таком случае перестанет существовать и Блишем. Что-то подсказывает мне, что он одержим идеей править в Вечном городе.

– Да разве такое возможно?!

– Возможно, если сохранить отцу жизнь, но полностью подчинить его своей власти.

Я похолодела от ужаса:

– Но почему ты не рассказала все это раньше? Значит, Орлик тысячу раз был прав, что отправил тебя прочь из Навии! Разве не понятно, что ради тебя Гамелех пошел бы на все!

Но Клея с печальной улыбкой покачала головой:

– Мама, ты забываешь, что у отца много детей, и всех он любит, и каждого в принципе можно использовать как рычаг давления на него. То есть так может показаться, но на самом деле – нет. Отец всегда помнит долг перед теми, кого он привел когда-то в свой мир. Он не отдаст власть Баалу, даже если жизни всех его детей окажутся в опасности. Даже ради тебя, мамочка. Я даже вообразить не могу, что могло бы заставить отца пойти на такой шаг. Думаю, и Баал не знает, но быстро он не сдастся.

– Надеюсь, мы успеем придумать… – начала я, но тут где-то под подушкой ожил мой мобильный.

Звонила бабушка. С первого же мгновения разговора ее голос показался мне каким-то не таким, хотя она вполне обычным тоном поинтересовалась, как мои дела и когда я планирую вернуться домой.

– Планирую… не знаю точно когда. А что, бабуля, ты все же заболела?

– Ни в жисть, – заверила меня бабушка. – Просто… в общем, тебе все же надо появиться дома. Назрел один разговор.

– Из школы звонили? – предположила я.

– А должны были? – ответно насторожилась бабуля.

– Ну-у…

– В общем, жду к обеду, – быстро ввернула она и отключилась.

Я растерянно глянула на дочь.

– Бабуля? – улыбнулась она. – Хотелось бы мне ее увидеть.

– Возможно, получится, – пробормотала я. – Ладно, пойдем, кое с кем тебя познакомлю.

Я слышала, что Кимка уже на ногах: хоть дом огромный и звукоизоляция на высоте, но пару раз подруга в расстройстве уронила на кухне что-то весьма тяжелое. Самый момент познакомить ее с моей девочкой и ее потенциальной родственницей.

Сюрприз: подруга оказалась на кухне не одна. Сашка Дятлов со страшной скоростью взбивал в миске яйца, бледная Кимка вялыми движениями переставляла посуду на столе, но при виде нас оживилась.

– Знакомься, моя дочка, Параклея! – едва сдерживая горделивую улыбку, объявила я. – А это моя лучшая подруга Лина Ким, она же Кимка.

Подруга улыбнулась и, вспомнив, что перед ней вроде как принцесса, изобразила нечто, отдаленно напоминающее реверанс, после чего так и осталась стоять в скукоженном состоянии, чтобы не возвышаться над Клеей наподобие каланчи.