Патрик Уикс - Тевинтерские ночи [сборник litres]

– Пожалуйста, не надо, – взмолилась она.

Луканис выгнул бровь; голос был юным. Ворон неспешно подошел к рабыне.

– Пожалуйста, – повторила она тоном, в котором нарастала паника. – Я ничего… Я никому…

– Ш-ш-ш, – прошептал Луканис. – Сколько тебе лет?

Она моргнула, задумавшись на миг, а затем сказала:

– Я не знаю.

– А что насчет имени?

– Эффе.

Поры на черепе Эффе были воспаленными, словно волосы вырвали с корнями.

– Его работа? – спросил Луканис, указывая на ее голову.

Она непроизвольно коснулась раздраженной кожи.

– У меня секлись кончики. Мастер не любит секущиеся кончики.

Луканис сжал кулак, чтобы подавить растущий гнев. Затем склонился и подобрал упавшее белье.

– Возвращайся той же дорогой, что пришла.

– Она видела наши лица, – прошипел Илларио.

Луканис посмотрел в широко раскрытые от изумления глаза Эффе. Несмотря на страх, она не отвела взгляд.

– Нет, не видела. – Он вручил ей белье. – Так ведь?

Она закивала, и Луканис жестом велел ей идти. Эффе отошла на несколько шагов и обернулась.

– Вы же те самые Вороны? Пришли убить моего хозяина?

– Да, – сухо ответил Луканис.

Илларио выругался сквозь зубы:

– Расскажи ей все, почему бы и нет!

– Вы уже сделали это? – спросила Эффе, напрягаясь.

– Нет.

– Но сделаете?

– Да.

Она закрыла глаза и прижала белье к груди:

– Хорошо.

– Ты хочешь, чтобы он умер? – недоуменно спросил Илларио. – Почему? Твой следующий хозяин может оказаться еще хуже.

Эффе указала на шипастую дверь; лицо эльфийки посуровело.

– Вы поймете.

Луканис перебирал ключи, пока не нашел достаточно большой, подходящий к железному замку.

– Не знал, что ты такой мягкосердечный, – пробормотал Илларио.

У Луканиса дернулась правая щека.

– Она никому не скажет.

– Это не Антива. Здесь мы не герои.

– Мы нигде не герои, кузен.

Илларио закатил глаза:

– Ты знаешь, о чем я. Венатори уже знают твое имя. И если они получат приметы внешности…

– Тогда я отращу бороду. – Луканис усмехнулся. – И никто меня не опознает.

Недовольство Илларио угасло, и он невольно улыбнулся:

– Эти рыцарские замашки тебя погубят.

Луканис провернул ключ в замке:

– Пока что они хорошо мне служили.

Взявшись за рукоять меча, он отворил дверь и заглянул внутрь. Лишь тьма и затхлый воздух. Луканис скользнул вперед и поманил Илларио за собой.

На миг они застыли, давая глазам привыкнуть к темноте. В десяти шагах среди теней проступили очертания лестницы. Вороны спускались по ней медленно – кованое железо вовсю стонало и скрипело. Каждый шаг был испытанием для терпения и чувства равновесия.

Луканис шел первым, показывая Илларио, куда ставить ногу. Несмотря на то что они спускались под землей, становилось все теплее. Внизу, под аркой, был проход, из него на неровные камни пола лился красноватый свет. Казалось бы, свет во тьме должен успокаивать, но Луканис повидал много плохих мест. Он уже знал, что в следующей комнате ему не понравится.

Так и случилось.

Мужчины и женщины были прикованы к потолку аккуратными рядами: голова опущена на истощенную грудь, волосы спадают ниже ампутированных голеней, образуя серебряные, чугунные, золотые и медные озера. Страшная блестящая радуга.

Луканис подошел к первому ряду. Вблизи он разглядел кожу пленников – пепельно-серую, покрытую язвами, в которых прорастали кристаллы. Он убрал волосы с лица одного из мужчин. Рот был зашит, а глаза затянуты бельмами. Пленник дернулся в направлении Луканиса.

Спустя миг о чужом присутствии узнали все остальные. Стоны пленников слились в ужасающий хор отчаяния.

Луканис попятился, у него пересохло в горле. Что-то щелкнуло в мозгу: «Мерзавец не заслужил легкой смерти».

Илларио прикоснулся к руке кузена, и лишь теперь тот понял, как часто дышит. И закрыл глаза. «Вспомни тренировки», – велел себе Луканис и внезапно услышал стук бабкиной трости и ее голос – одновременно жесткий и мелодичный.

«В убийстве нет места чувствам. Они помеха. Укроти их. Заставь служить себе».

«Служить себе», – повторил он.

Луканис умерил дыхание, погасил текший по венам гнев, в голове прояснилось. Амброз умрет, в этом нет сомнений. Но Луканис не может просто уйти, ничего не сделав для этих людей.

Он вернулся к пленнику и потянулся к кандалам, державшим его запястья.

– Что ты делаешь? – прошептал Илларио.

– Ломаю цепи.

Илларио уставился на него:

– Это не наша работа.

– К демонам работу.

Издали донеслись звуки – в конце зала кто-то напевал, и пение сливалось со стонами. Луканис вгляделся во тьму, но источник звуков был слишком далеко. Встретившись взглядом с Илларио, он кивнул и двинулся на голос между висящими телами.

Стоны зазвучали громче.

Луканис изо всех сил старался не касаться липкой кожи, но пленники висели плотными шеренгами. Наконец сквозь лес изувеченных тел он увидел человека, который склонился над чем-то неразличимым во тьме.

– Что-то вы оживились, мои милые, – произнес Амброз, взяв ножницы.

На его рабочем столе сверкала коллекция гребней, расчесок и шпилек; все было тщательно разложено по стеклянным сосудам.

– Хотите побывать на празднике? – Встав на цыпочки, он отомкнул кандалы одного из пленников и усадил его в кресло рядом со столом. – Всему свое время, – пообещал постижер.

Пленник глядел прямо перед собой; его атрофированные руки безжизненно свисали. Плечи были направлены вперед под неестественным углом, растянув израненную кожу. Опыт подсказал Луканису, что вывихнуты оба плеча.

Мастер надел кожаные перчатки и выдвинул ящик из стола. Мягкое сияние, освещавшее рабочее пространство, стало ярко-багровым. Луканис изогнул шею и увидел, как Амброз берет куски красного лириума размером с куриное яйцо.

«Проклятье!»

Амброз уже вновь напевал приятный мотивчик, измельчая лириум в базальтовой ступке. Удовлетворенный результатом, он высыпал порошок в винный кубок и вернулся к пленнику. Разрезал узел в углу его рта, расплел стягивавшую губы нить. У бедняги отпала челюсть, он задышал со свистящим хрипом.

– Пей, дорогой, – прошептал Мастер, запрокидывая голову пленника.

Тот принялся глотать жидкость. Амброз наблюдал с улыбкой.

Зря Луканис считал, что утратил страх – сейчас Ворон вновь ощутил его ледяную хватку. Вспомнились модели с безжизненными глазами, магические парики, что казались живыми. Да, под воздействием красного лириума Завеса могла истончиться, и все же…

Он оглядел тела – сосуды, полные страданий и мучений. Должно быть, это место так и манит демонов. Как же Амброз защитился от вторжения?

«Думай, черт тебя дери!»

Луканис напряженно размышлял. Ходят слухи об эльфийских артефактах, укрепляющих Завесу и не дающих демонам прорваться сквозь нее. Может, у Амброза есть такой?