Патрик Уикс - Тевинтерские ночи [сборник litres]

– Мой кузен – тот еще сноб, но слово держит.

– А вы? – спросила она.

– Сегодня хозяин умрет, – подтвердил Луканис. – Вам нужно уходить. Скоро здесь станет очень опасно.

Будто в подтверждение его слов снаружи донесся крик.

Сцена во дворе резко изменилась, но стоило признать, что Луканис отдавал большее предпочтение хаосу, нежели распутству. Вид пьяных тевинтерцев, мечущихся в отчаянных попытках удрать, был ему приятен. Вино и кровь лились рекой в этом лабиринте из перевернутых диванов и битого стекла.

Сначала демоны вселились в моделей – парики, пропитанные красным лириумом, оказались соблазнительной приманкой. Костлявые тела расползлись в горы изуродованной плоти. Изменились и парики – концы локонов стали зазубренными, и пряди диковинно выгибались, извивались и ранили каждого приблизившегося.

Для магов страх был сродни приглашению к одержимости демонами, а выпитый алкоголь притупил защиту гостей. Один за другим самые пьяные и напуганные становились жертвами злых духов, ждавших по ту сторону Завесы.

Луканис не чувствовал жалости: каждый присутствующий поддерживал венатори и знал о делах Амброза. Или намеренно закрывал на происходящее глаза, теша свое тщеславие.

Хоть незнание и считается благом, оно не дарует невинность.

Он заметил в гуще хаоса Амброза Форфекса, окруженного сверкающей массой волос. Постижер кричал на Камиллу, веля ей срезать с одержимых парики. Ее разрисованные руки были искромсаны.

– Уйди с дороги, – прорычал Амброз, теряя терпение, и оттолкнул капитана.

Ее непривычные к каблукам ноги подломились. Камилла упала рядом с одним из одержимых; извивающийся локон полоснул ей по горлу. Порез был тонким, но глубоким. Она попыталась зажать его трясущимися пальцами, затем посмотрела на Амброза и протянула руку в мольбе.

– Без толку. – Маг закатил глаза и убрал ее руку с шеи, позволив крови свободно литься. – А вот это пригодится…

Капитан рухнула у его ног. Используя кровь Камиллы в качестве катализатора, постижер пронзил одержимого иглами алой энергии.

Обезображенный труп взорвался, едва коснувшись земли, но Амброз предвидел это – и закрылся от кровавых ошметков магическим щитом. Потом нагнулся и поднял из кровавой массы тонкую прядь.

Луканис спрыгнул на подиум. Рука, державшая меч, подрагивала от нетерпения, когда он двинулся к Амброзу.

– Ничего страшного. Немного мыла, и все будет как новенькое.

Амброз стряхнул с пальцев спутанную прядь.

– Луканис Делламорте, я полагаю?

– Si, – ответил Луканис, зная, какое отвращение вызовет у постижера один-единственный звук чужого языка.

Эффект был достигнут – Амброз попятился, словно наступил в лужу мочи.

– Это ваших рук дело?

– Si.

– Думаете, вам можно заявиться в мой Тевинтер? Корчить из себя судью и палача?

Луканис открыл рот, чтобы ответить, но Амброз опередил его:

– Не смей отвечать «Si»!

Услышав это, Луканис душевно улыбнулся:

– У нас не бывает судов, только контракты. Но для вас, Амброз, я сделал исключение.

– Ах вот как? – приподнял бровь постижер. – За что же такая привилегия?

– Вы задели мои нежные чувства.

Теперь рассмеялся Амброз:

– А я был уверен, Ворон вытерпит что угодно – за нужную сумму.

Луканис смерил постижера острым, цепким взглядом:

– Но не красный лириум.

– Мораль изменчива. Зло и добро зависят лишь от точки зрения. – Слова звучали заученно и устало, будто Амброз произносил их в сотый раз.

Игнорируя рассуждения постижера, Луканис подходил все ближе: ничто не раздражало его сильнее лицемерных самооправданий.

«Если задумал сделать что-то ужасное, просто сделай».

Одержимые из мастерской тоже явились на праздник. Один поймал бегущего стражника, и тот завопил, оказавшись в коконе из режущих прядей. Меж вьющимися локонами засочилась кровь.

Амброз мельком глянул на труп Камиллы, и это едва заметное движение побудило Луканиса ускорить шаг.

«Сократи дистанцию, не дай ему произнести заклинание».

Постижер забормотал, призывая из останков капитана кровавый туман. Кожа покойницы побелела и сморщилась.

Луканис бросился бежать.

Туман превратился в тысячу крохотных игл. Амброз поднял руку.

«Не успею», – подумал Луканис, выхватывая из-под плаща кинжал.

Иглы нетерпеливо завибрировали. И когда постижер отправил их в полет, Луканис метнул кинжал и отсек Амброзу четыре пальца.

Без направляющих чар заклинания иглы осыпались на подиум кровавыми каплями. Амброз упал на колени, сжимая покалеченную руку.

– Зря вы так рисковали, – произнес Луканис. – Постижер без пальцев – не постижер?

Глаза мага были полны отчаяния.

– Однажды твоя работа обернется против тебя самого. И ты ощутишь ту же пустоту, что заставил ощутить меня.

Собрав остатки париков здоровой рукой, Амброз прижал их к груди.

Луканиса кольнуло разочарование, перерастающее в злость. От высокопоставленного венатори он ждал большего. Вспомнились мастерская и пленники – напоенные ядом, висящие, словно свиные туши, в удушливой тьме.

– Поднимайся, Амброз, – прорычал он. – Так просто ты не отделаешься.

Последняя фраза, казалось, зажгла искру жизни в глазах постижера.

– Так Ворон думает, что одолеет дракона?

– Ворон не думает, – произнес Луканис с издевкой, – ворон знает.

С губ Амброза сорвалось безумное надтреснутое хихиканье. Локоны в его руке засветились, и Луканис мог поклясться, что слышит их шепот.

– Ты подавишься своими угрозами! – вскричал Амброз не своим голосом.

Луканис с отвращением смотрел, как постижер заталкивает пряди волос себе в рот. Острые края рвали язык и десны, но он продолжал заталкивать и жевать до тех пор, пока нижняя половина лица не превратилась в кусок сырого мяса.

Не худший способ произвести впечатление, подумал Луканис, останавливаясь.

Швы на наряде постижера лопнули под давлением вспухших мышц. Разорвались хрящи, треснул позвоночник. Амброз прижимал ладони к пульсирующему растянутому скальпу; проткнувшие кожу пряди корчились, словно щупальца спрута. Луканис повидал много одержимых, но таких – никогда. Формой чудовище напоминало паука: восемь острых прядей стали ногами, а над ними – изуродованное тело Амброза.

– Ты же говорил о драконе, а не о пауке! – поддел его Луканис, надеясь отвлечь и забраться куда-нибудь повыше.

В ответ чудовище попыталось зацепить Ворона зазубренной лапой. Луканис ушел в сторону за мгновение до того, как передние лапы паука пронзили подиум. «Вот почему в бою нужно помалкивать», – упрекнул он себя и ринулся к аркаде, петляя и уворачиваясь от шипастых лап и щелкающих жвал. Сделав резкий и глубокий вдох, вскарабкался на колонну, перепрыгнул выше, на вторую. Когда ухватился за верхний карниз, правую руку обожгло болью. Луканис пытался вырваться, но чувствовал, как волосы обвивают руку, тянут назад.