Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

– Килан, ты заметил, что среди них – женщины?

– Неужели сами Владычицы взялись преследовать нас? – пробормотал я растерянно.

Он рассмеялся:

– А ты видел хоть одну Владычицу с младенцем на руках?

Я снова навел трубку на всадников и на этот раз среди них разглядел женщину. Как и все остальные, она была в плаще и в штанах для верховой езды, только перед ней покачивалась привязанная к седлу детская колыбелька.

– Должно быть, Эсткарп подвергся нападению и это – беженцы, – сказал я.

– Я так не думаю, – ответил Кемок. – Они явились с юго-запада. Нашествие на Эсткарп возможно только со стороны Ализона, с севера. Нет, это не беженцы. Скорее это рекруты, за которыми ты был послан, брат.

– Какие рекруты? – возразил я. – Женщины с детьми? Я поведал о своей миссии только людям Хорвана, и они сочли все это выдумкой, когда я назвался по имени. Какой смысл им следовать за мной?..

– Об этом не тебе судить, – ответил он загадочно.

Не знаю почему, но мне вспомнилась сцена из детства – один их тех редких моментов, когда в Эстфорд приехал отец навестить нас. В тот день он привез с собой Откелла – нашего учителя боевому искусству. Отец рассказывал о недавнем происшествии на Горме. К острову прибило течением корабль сулькарцев, ходивший в дальнее плавание. Вся команда на нем была мертва. По записям в судовом журнале выяснилось, что люди погибли от какой-то болезни, которой кто-то из них заразился в заморском порту. Корабль отбуксировали в море, подожгли, а затем потопили – вместе с мертвецами. А виной всему был один-единственный матрос, который принес с берега какую-то смертельную заразу.

«А что, если я был отправлен в Эсткарп, чтобы заразить людей стремлением податься на восток…» – подумал я. Какой бы дикой ни казалась эта мысль, она кое-что объясняла.

Кемок взял у меня трубку, чтобы снова посмотреть на тех, кто к нам приближался.

– Я бы не сказал, что им туманят зрение или еще как-нибудь препятствуют, – заметил он. – Похоже, какие-то силы стремятся возродить древний народ.

– А может, всего лишь добавить фишек в игру, – не удержался и съязвил я.

– Им придется расстаться с лошадьми, – сказал он деловито, и мне почему-то захотелось стукнуть его по затылку. – Но у нас есть веревки, и мы поможем им поднять скарб…

– Ты уверен, что они направляются к нам? – спросил я. – Почему ты так уверен?

– Потому что это и в самом деле так, – услышал я за спиной голос Каттеи. Она подошла к нам и взяла нас за руки. – Но сюда идут только те, кто не мог не откликнуться на твой зов, Килан. А знаешь, почему так случилось, что посланцем оказался именно ты? Да потому, что из нас троих только ты мог заразить людей Эсткарпа стремлением идти на восток…

– Навстречу смерти, – добавил я.

– Может, и так, – сказала сестра. – Но разве каждый из нас со своего первого вздоха не приближается к смерти? Никто не волен определить час ее прихода, как не был волен и ты в своей миссии. Мы входим в новую жизнь, которой не понимаем. Оставайся воином, брат, каким был всегда. Разве можно винить меч за то, что он сеет смерть? Конечно же, ответственность всегда на том, кто им распоряжается.

– А кто распоряжается тем, что происходит сейчас? – спросил я.

– Тому имя – Вечность, – ответила сестра. Ее ответ поразил меня. Для меня не было откровением то, что многие верят в первопричину всех вещей, но явилось неожиданностью, что об этом заговорила Каттея, ведь она хотела стать колдуньей. – Нет, Килан, – продолжила сестра, уловив мои мысли. – Обретение знаний не обязательно лишает человека веры в Изначальное. Я не знаю, по чьей воле вступили мы на эту неизведанную стезю, но обратного пути нам нет.

…Так мы вошли в Эскор, который нам предстояло отвоевать у темных сил с помощью мечей, отваги и колдовства. Но об этом – особый рассказ…

История нашего рождения многим уже известна. Наша мать, госпожа Джелита из Эсткарпа, пожертвовала своим колдовским Даром ради брака с чужеземцем Саймоном Трегартом, но не полностью утратила Силу, и мы трое, рожденные ею в тяжких муках, унаследовали некоторые ее способности. Брату она дала имя Килан-воин, сестру назвала Каттеей, что значит «колдунья», а мое имя означает «мудрость». Правда, мудрость моя всегда сводилась к пониманию того, что знаю я слишком мало. И хотя жажды познания мне было не занимать, сколько ни примеривался я к чаше истинной мудрости, мне пока удалось лишь едва пригубить ее. Впрочем, быть может, и сознание собственного несовершенства – тоже мудрость.

С самого детства я никогда не знал одиночества: мы, трое близнецов – явление доселе небывалое в Эсткарпе, – всегда ощущали, как тесно связаны между собой наши души; Килан, казалось, был создан действовать, Каттея – чувствовать, а я – мыслить. Мы могли понимать друг друга без слов, и порой возникало чувство, что не только дух, но и тела наши по-прежнему находятся в некоем единстве. Потом настал тот печальный день, когда Владычицы отлучили от нас Каттею, и мы с Киланом надолго потеряли сестру.

Война поглощает все силы человека, одни тревоги сменяются другими, живешь от восхода до заката, от сумерек до рассвета. Так было и у нас с братом. Много дней провели мы в седле, защищая границы Эсткарпа от посягательств соседнего Карстена.

Но удача изменила мне, и один удар короткого клинка превратил здорового, сильного воина в жалкого калеку. Однако, несмотря на телесные страдания, я был рад этой вынужденной передышке, благодаря которой вдобавок наша сестра вновь оказалась на свободе.

Моя правая рука осталась изувеченной, воевать я не мог и, едва затянулась рана, отправился в Лормт. Воюя в горах, я узнал нечто весьма любопытное: да, к югу от Эсткарпа простирался враждебный Карстен, к северу – не менее враждебный Ализон, а на западе бороздили море, опустошая прибрежные земли, наши давние союзники – сулькарцы. Но в Эсткарпе ничего не знали о том, что происходит на востоке, как будто за горной цепью, видневшейся вдали в ясную погоду, был конец мира. У моих товарищей отсутствовало всякое понятие о восточном направлении – эта сторона света для них не существовала.

В Лормте седая древность ощущалась еще более явственно, чем где бы то ни было в Эсткарпе, история которого уходит так далеко в глубь веков, что ученые до сих пор не докопались до ее истоков. Некогда Лормт был процветающим городом, а ныне превратился в руины, среди которых уцелели лишь немногие строения, и было непонятно, зачем вообще построили его в этих пустынных местах. Под ветшающими сводами хранятся рукописи Древней расы, и в них, как кроты, роются переписчики, выискивая то, что кажется им достойным остаться в истории. Хотя, конечно, у каждого свой вкус, и не исключено, что полуистлевшие страницы в соседнем шкафу таят нечто гораздо более важное.