Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

Теперь они спускаются в огромную пещеру. В темноте невозможно увидеть, насколько она велика, хотя на потолке пещеры через неравные интервалы расположены холодные белые светящиеся круги, из которых падают косые столбы света. Свет не выхватывает ничего. Дно пещеры – огромное пустое пространство, полное случайно расположенных груд песка. Но теперь, когда они очутились в том, что Нэссун считала пустой магматической камерой, она может сэссить более четко, и сразу же понимает, насколько ошибалась.

– Это не магматическая камера, – потрясенно говорит она Шаффе. – Она вообще не была пещерой, когда этот город был построен.

– Что?

Она качает головой.

– Она не была закрыта . Это должно быть… не знаю. То, что остается от вулкана, когда он извергается полностью.

– Кратер?

Она коротко кивает, в возбуждении от осознания.

– Тогда он был открыт. Люди построили город в кратере. Но потом было еще одно извержение, прямо в центре города. – Она показывает вперед, во тьму; лестница идет прямо к тому, что она сэссит как эпицентр этой древней катастрофы. Но так не может быть. Второе извержение, в зависимости от типа лавы, должно просто уничтожить город и заполнить старый кратер. Вместо этого каким-то образом вся лава поднялась вверх и над городом, раскинувшись как небо, и застыла, образовав пещеру. И город в кратере остался более-менее неповрежденным.

– Это невозможно, – хмурится Шаффа. – Даже самая вязкая лава так себя не ведет. Но… – Лицо его затуманивается. Он снова пытается рыться в изувеченной и урезанной памяти – или просто потускневшей с веками. Нэссун порывисто хватает его за руку, чтобы подбодрить его. Он бросает на нее взгляд, рассеянно улыбается и снова хмурится. – Но я думаю… ороген мог бы такое сделать. Но потребовался бы ороген редкой силы и, возможно, помощь обелиска. Десятиколечник. Как минимум.

Нэссун растерянно хмурится. Смысл сказанного, однако, подходит: кто-то это сделал . Нэссун поднимает взгляд к потолку пещеры и запоздало понимает, что то, что она считала странными сталактитами, – она ахает – на самом деле отпечатки зданий, которых больше нет! Да, вон сужающееся место, которое должно было быть шпилем; там изогнутая арка; здесь геометрическая странность из спиц и изгибов, кажущаяся странно живой, как пластинки на шляпке гриба. Но хотя эти ископаемые отпечатки покрывают весь потолок пещеры, застывшая лава останавливается в нескольких сотнях футов над землей. Нэссун осознает, что «туннель», которым они шли, – также остатки здания. Оглядываясь, она видит, что внешняя часть туннеля выглядит как раковина, вроде тех, которые ее отец порой использовал для тонких работ, – более твердая и сделанная из того же странного белого материала, что и плита на поверхности. Это должно было быть верхушкой здания. Но в нескольких футах ниже, где кончается свод, кончается и здание, и его сменяет эта странная белая лестница. Это наверняка сделали через некоторое время после катастрофы, но как? И кто? И зачем?

Пытаясь понять, что она видит, Нэссун все более пристально рассматривает пол пещеры. Песок по большей части бледный, хотя есть отдельные участки более темного серого и коричневого. В нескольких местах из песка, как кости из полузарытой могилы, торчат скрученные полосы металла или огромных сломанных фрагментов чего-то большего – может, других зданий.

Но это неправильно, понимает Нэссун. Здесь недостаточно материала, чтобы это было остатками города. Она видела немного руин или городов, раз уж на то пошло, но она читала о них и слышала рассказы. Она полностью уверена, что в городах должно быть полно каменных зданий и деревянных хранилищ и, может быть, даже металлические ворота и мощеные улицы. Этот город, собственно говоря, ничто. Просто металл и песок.

Нэссун опускает руки, которые неосознанно подняла, пока ее бестелесные ощущения вспыхивали и обшаривали окружающее. Она, конечно же, смотрит вниз, оценивая расстояние между лестницей, на которой она стоит, и песчаным полом пещеры, которая словно распахивает пасть и растягивается еще сильнее. Это заставляет ее шагнуть назад, поближе к Шаффе, который кладет ей руку на плечо.

– Этот город, – говорит Шаффа. Она удивленно смотрит на него. Он выглядит задумчивым. – У меня в голове крутится какое-то слово, но я не знаю, что оно означает. Название? Что-то, имеющее смысл на ином языке? – Он мотает головой. – Но если это тот город, о котором я думаю, то я слышал рассказы о его великолепии. Некогда, говорят, в нем жили миллиарды людей.

Это кажется невозможным.

– В одном городе? А насколько большим был Юменес?

– Несколько миллионов. – Он улыбается, когда у нее раскрывается рот, затем несколько серьезнеет. – Сейчас во всем Спокойствии не может быть столько. Когда мы утратили Экваториали, мы потеряли большую часть человечества. И все же мир некогда был еще больше.

Этого не может быть. Кратер вулкана не настолько велик. И все же… Нэссун начинает тихонько сэссить под песком и мусором, ища доказательства невозможного. Песок куда глубже, чем она думала. Однако глубоко под его поверхностью она находит спрессованные длинные прямые линии. Дороги? Еще фундаменты, хотя они продолговатые, округлые и других странных форм: в виде песочных часов, толстых S-образных кривых и чашеобразных углублений. Ни единого угла. Она задумывается о загадочном составе этих фундаментов, а затем внезапно осознает, что у всего этого есть оттенок чего-то минерализованного, щелочного. О, это окаменелости! Значит, изначально они были… Нэссун ахает.

– Это дерево, – выпаливает она. Деревянные фундаменты зданий? Нет, это что-то вроде дерева, но еще немного похоже на полимер, который ее отец обычно делал, и еще немного на этот странный не-камень лестницы, на которой они стоят. Все дороги, которые она может сэссить, в чем-то сходны. – Прах . Все там внизу, Шаффа. Это не песок, это прах! Это растения , много-много, мертвые так давно, что они высохли и искрошились. И… – Ее взгляд тянет снова вверх, к лавовому своду. Как все это должно было выглядеть? Вся пещера подсвечена красным. Слишком горячий для дыхания воздух. Здания продержались дольше, достаточно долго, чтобы лава вокруг них начала застывать. Но все люди в городе зажарились в первые часы после того, как город был погребен в пузыре огня. Вот что еще в песке: бесчисленное множество людей, сгоревших дотла и выкрошившихся.

– Интригующе, – говорит Шаффа. Он опирается на перила, не обращая внимания на расстояние до земли, и смотрит на пещеру. У Нэссун желудок подводит от страха за него. – Город, построенный на растениях. – Затем его взгляд становится жестким. – Но больше здесь ничего не растет.