Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

Разлом.

По эту сторону Мерца неба не существует. Дальше к югу пепел, который выбрасывает Разлом, успевает подняться в атмосферу и немного рассеяться, формируя рябые облака, царящие в небе, к чему ты привыкла за последние пару лет. Но здесь… Здесь ты пытаешься поднять глаза, но прежде чем ты вообще добираешься до неба, твой взгляд захватывает нечто вроде медленно кипящей черно-красной стены вдоль всего видимого северного горизонта. То, что ты видишь, при извержении вулкана называлось бы столбом извержения, но Разлом – не какой-то одинокий выброс. Это тысячи вулканов, поставленных впритык непрерывной линией подземных огней и хаоса от одного побережья Спокойствия до другого. Тонки пытается заставить всех называть то, что ты видишь, правильным термином: пиро-кучево-дождевое облако , гигантское грозовое облако из пепла, огня и молний. Ты уже слышала, как люди использовали другой термин – просто Стена . Ты думаешь, что это название и приживется. А вообще ты подозреваешь, что если через пару поколений кто-то останется жив, чтобы дать название этой Зиме, то это будет что-то вроде Зима Стены.

Ты слышишь слабый, но вездесущий рокот в земле. Низкий бесконечный рык в твоем среднем ухе. Разлом – не просто землетрясение, это продолжающееся, динамическое расхождение двух тектонических плит по новой линии тектонического нарушения. Афтершоки первоначального разлома не прекратятся в течение долгих лет. Твои сэссапины в эти дни просто звенят, веля тебе крепиться или бежать, зудят от необходимости сделать хоть что-нибудь с сейсмической угрозой. Ты все понимаешь, но в этом-то и проблема: все орогены Кастримы сэссят то же, что и ты. Ощущают тот же зудящий позыв что-то сделать. И если они не многоколечники с отточенной в Эпицентре точностью, способные обуздать других многоколечников, прежде чем активировать древнюю сеть артефактов мертвой цивилизации, это сделать что-нибудь убьет их.

Так что Юкка свыкается с истиной, которую ты поняла с тех пор, как проснулась с каменной рукой: чтобы выжить в Реннанисе, Кастриме понадобятся узловики. Придется позаботиться о них. И когда эти узловики умрут, Кастриме придется найти кого-то на замену. Вот об этом пока никто не говорит. Первостепенное прежде всего. Через некоторое время Юкка вздыхает и бросает взгляд на открытую дверь здания.

– Похоже, бой окончен.

– Похоже, – говоришь ты. Молчание затягивается. На ее скулах играют желваки. Ты добавляешь: – Я пойду с тобой.

Она смотрит на тебя.

– Ты не обязана. – Ты рассказывала ей о том, как впервые увидела узловика. Она слышит этот все еще живой ужас в твоем голосе.

Нет уж. Алебастр показал тебе путь, и ты больше не увиливаешь от долга, возложенного им на тебя. Ты повернешь голову узловика, покажешь Юкке шрам на затылке, объяснишь процесс поражения. Тебе нужно будет показать ей, как провода минимизируют пролежни. Поскольку если она собирается сделать этот выбор, она в точности должна знать, какую цену ей – и Кастриме – придется платить.

Ты сделаешь это – заставишь ее все это увидеть, заставишь себя еще раз на это посмотреть, поскольку это вся правда о том, что есть орогены. Спокойствие боится вас не просто так, это правда. Но оно должно по той же причине и уважать вас. Но они выбрали только одно. Юкка прежде других должна услышать все.

Она стискивает челюсти, но кивает. Эсни с любопытством смотрит на вас обеих, но затем пожимает плечами, когда вы с Юккой идете в узел вдвоем.

Узел представляет собой полностью забитый склад, который, как вы понимаете, предназначен служить дополнительным хранилищем для самой общины. Припасов больше, чем даже голодная, неприкаянная Кастрима способна съесть, и здесь есть все, в чем все так отчаянно нуждаются, – сушеные красные и желтые фрукты и консервированная зелень. Юкка не дает людям устроить нежданный пир по случаю – вам по-прежнему необходимо сохранять хранилища Земля знает сколько – но не мешает основной части общины прийти в почти праздничное настроение, когда все устраиваются на ночь с почти полными животами впервые за много месяцев.

Юкка ставит охрану на входе в комнату узловика.

– Никому не надо видеть это дерьмо, – заявляет она, и по ее словам ты подозреваешь, чтобы у кого-нибудь из глухачей общины не зародилось идей – как и по поводу склада. Она приставляет тройную охрану к козе. Среди Инноваторов есть девушка из сельскохозяйственной общины, которой поручается узнать, как доить козу. Она справляется. Беременная женщина, потерявшая в пустыне одного из своих домашних партнеров, получает первую долю молока. Это может оказаться бесполезным. Голод и беременность плохо сочетаются, и она говорит, что ребенок уже несколько дней не шевелится. Вероятно, лучше потерять его сейчас, если уж на то пошло, здесь, когда Лерна добыл антибиотики и можно простерилизовать инструменты и спасти как минимум жизнь матери. И все же ты смотришь, как она берет маленький горшочек молока, когда ей его дают, и выпивает до дна, хотя и кривится от вкуса. Рот ее тверд. Это шанс. Это то, что имеет значение.

Также Юкка ставит наблюдателей у душа узловой станции. Это не то чтобы охрана, но они нужны, поскольку многие кастримиты родом из простецких срединных общин и не знают, как работает внутренний водопровод. К тому же, некоторые часами стоят под горячим душем, рыдая, пока пепел и въевшийся в кожу пустынный песок сползают с их высохшей от кислоты кожи. Теперь после десяти минут наблюдатели тихонько выпроваживают людей оттуда и направляют к скамейкам вдоль стен комнаты, где они могут выплакаться, пока остальные в свою очередь моются.

Ты принимаешь душ и не чувствуешь ничего, кроме чистоты. Когда ты садишься в уголке столовой узла, откуда вынесли мебель, чтобы несколько сотен людей могли поспать без пепла, – ты садишься на спальник, привалившись к шлакоблочной стене, и погружаешься в размышления. Невозможно не заметить гору, скрывающуюся в камне прямо за тобой. Ты не зовешь его, поскольку остальные кастримиты настороженно относятся к Хоа. Он единственный камнеед в округе, а они помнят, что камнееды не нейтральная безобидная сторона. Но ты тянешься назад и похлопываешь по стене рукой. Гора чуть шевелится, и ты что-то ощущаешь – жесткий тычок – в крестец. Послание получено, и ответ прислан. Удивительно, как приятно ощущается этот момент личного контакта.

Тебе нужно ощущать снова, думаешь ты, наблюдая за двумя десятками маленьких сцен, разыгрываемых перед тобой. Вот две женщины спорят о том, кто из них получит последнюю долю сушеных фруктов в их общинном пайке. Двое мужчин, прямо позади них, украдкой перешептываются, в то время как один передает другому мягкую губку – вроде тех, которыми экваториалы подтираются. Всем нравятся эти маленькие моменты роскоши, когда судьба их дает. Темелл, мужчина, который теперь учит детей-орогенов общины, лежит, обложенный ими, похрапывая на своем спальнике. Один мальчик свернулся у него под животом, а нога Пенти в носке лежит у него на шее. Напротив через комнату Тонки стоит рядом с Хьяркой – или, скорее, Хьярка держит ее за руки и пытается вовлечь во что-то вроде медленного танца, а Тонки стоит неподвижно и выкатывает глаза, пытаясь не улыбаться.