Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

По городу бегает несколько одичавших стай расплодившихся кур и коз. Урожай на зеленых зонах, однако, погиб без полива и ухода за месяцы между тем, как ты убила реннанитов, и приходом Кастримы. Несмотря на это, среди запасов семян достаточно одуванчика и других стойких, способных выносить недостаток солнечного света съедобных растений, включая исключительно экваториальные массовые продукты вроде таро. Городские склады переполнены долгим хлебом, сыром, жирной острой колбасой, зерном и фруктами, еще больше трав и листьев, залитых маслом. Некоторые свежее прочих – их доставила в город грабительская армия. И всего этого больше, чем люди Кастримы способны съесть, даже если будут пировать каждый вечер в течение десяти лет.

Это замечательно. Но есть несколько нюансов.

Первый – что управлять системой очистки воды Реннаниса сложнее, чем все ожидали. Она работает автоматически и пока не сломалась, но никто не знает, как управляться с этой машинерией, если вдруг такое случится. Юкка приказывает Инноваторам в этом разобраться или создать работающую альтернативу, если оборудование выйдет из строя. Тонки в высшей степени раздражена:

– Я шесть лет отучилась в Седьмом, чтобы дерьмо фильтровать? – Но, несмотря на жалобы, она берется за дело.

Второй нюанс в том, что Кастрима никоим образом не сможет охранять периметр городских стен. Город просто слишком велик, а вас слишком мало. Пока вас защищает тот факт, что никто не пойдет на север, если не припрет.

Если кто, однако, придет как завоеватель, между общиной и ими не будет ничего, кроме стены.

У этой проблемы решения нет. Даже орогены в военном отношении могут сделать не больше этого, поскольку здесь, в тени Разлома, орогения опасна. Армия Данель представляла собой лишнее население Реннаниса, и теперь она кормит кипячей в юго-восточном Срединье – не сказать, что тебе хочется, чтобы они оказались здесь и обошлись с вами как с незваными гостями, каковыми вы и являетесь. Юкка приказывает Селектам повысить уровень воспроизводства, но даже если они привлекут всех здоровых членов общины к делу, у Кастримы не будет достаточно людей для защиты общины в течение нескольких поколений. Делать нечего кроме как защищать любыми способами хотя бы часть города, ныне занятую общиной.

– А если придет другая армия, – слышишь ты, как бормочет Юкка, – мы просто пригласим их внутрь и дадим каждому по комнате. Это должно успокоить их.

Третий нюанс – и самый весомый экзистенциально, если не логистически – следующий: Кастриме приходится жить среди трупов побежденных. Статуи повсюду. Стоят на кухнях, моя посуду. Лежат в постелях, просевших или сломавшихся под их каменным весом. Поднимаются по ступеням на парапеты, чтобы сменить других на страже. Сидят в общих столовых, попивая давно высохший чай. Они в своем роде красивы с их гривами из дымчатого кварца и гладкой яшмовой кожей и одеждами из турмалина, бирюзы, граната или цитрина. На их лицах улыбки, закаченные глаза или усталая зевота – поскольку ударная волна Врат Обелисков, преобразившая их, была милосердно мгновенной. Они даже испугаться не успели.

В первый день все обходят статуи по дуге. Пытаются не сидеть на их линии прямого взгляда. Иначе было бы… непочтительно. И все же Кастрима испытала как войну, которую эти люди развязали, так и жизнь беженцев в результате этой войны – и выжила. Точно таким же неуважением к мертвым Кастримы было бы позволить чувству вины затмить эту истину. Так что через день-два люди начинают просто… принимать эти статуи. А что еще сделаешь?

Однако что-то в этом тревожит тебя.

Как-то ночью ты бродишь по городу. Неподалеку от вашего комплекса есть здание с желтым крестиком. Оно красивое, с фасадом, покрытым резными мотивами лоз и цветов, некоторые выложены блестящей золотой фольгой. Фольга ловит свет и чуть мерцает по мере твоего приближения, углы отражения смещаются, создавая иллюзию живой, шевелящейся растительности. Это здание старше большинства других в Реннанисе. Оно нравится тебе, хотя ты и не знаешь почему. Ты поднимаешься на крышу, находя по пути только привычные комнаты, населенные статуями. Двери не заперты и распахнуты; возможно, кто-то стоял на крыше, когда случился Разлом. Ты, конечно же, проверяешь, на месте ли громоотвод, прежде чем шагнуть через порог; это же одно из самых высоких зданий в городе, хотя в нем всего шесть или семь этажей. ( Всего семь , хмыкает Сиенит. Целых семь? – изумляется Дамайя. Да, всего , рявкаешь ты на обеих, чтобы заткнулись.) Здесь не только громоотвод, здесь еще и пустая водонапорная башня, так что пока ты не касаешься металлических поверхностей и не стоишь в непосредственной близости к громоотводу, ты, вероятно, не погибнешь.

Вероятно.

И там, лицом к грозовой стене Разлома, словно его поставили здесь смотреть на север еще тогда, когда цветочные мотивы были новыми, ждет Хоа.

– Здесь не так много статуй, как должно было бы быть, – говоришь ты, вставая рядом с ним.

Ты не можешь не проследить за взглядом Хоа. Отсюда ты все равно не можешь видеть самого Разлома; похоже, что между городом и этим чудовищем лежит мертвый дождевой лес и какие-то холмы. Однако Стена достаточно омерзительна. И, возможно, один экзистенциальный ужас встречать лицом к лицу легче, чем другой, но ты помнишь, как использовала Врата Обелисков против этих людей, скрутив магию между их клетками и превратив мельчайшие их частички из углерода в кремний. Данель рассказывала тебе, каким перенаселенным был Реннанис – настолько, что ради выживания пришлось высылать завоевательные армии. Однако теперь город не перенаселен статуями. Есть признаки, что некогда, однако, был: есть статуи, погруженные в разговор с собеседниками, которых вроде недостает; только двое сидят за столом, накрытым на шестерых. В одном более крупном здании с зеленым крестиком в постели лежит обнаженная статуя с открытым ртом, навеки торчащим пенисом, поднятыми вверх бедрами и руками, словно бы охватывающими чьи-то ноги. Но он один. Чья-то жестокая, отвратительная шутка.

– Мои сородичи неразборчивы в пище, – говорит Хоа.

Да, именно это ты и боялась услышать.

– И, похоже, ржавски голодны? Здесь было много народу. Большинства не хватает.

– Мы тоже бережем избыточный ресурс на потом, Иссун.

Ты трешь лицо оставшейся рукой, пытаясь не представлять огромную кладовую камнеедов, набитую яркими разноцветными статуями. У тебя не получается.

– Злой Земля. Так чего же ты возишься со мной? Я… не такая легкая добыча, как эти.

– Моим младшим сородичам надо стать крепче. Мне – нет. – Интонация Хоа чуть заметно меняется. Ты уже знаешь его – это презрение. Он гордое создание (даже сам он это признает). – Они плохо сделаны, слабы, чуть лучше тварей. Мы были так одиноки все эти годы и поначалу понятия не имели, что делать. Эти голодные – результат нашей неловкости.