Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

Кожа моя натянута, сердце колотится. Где-то в ином пространстве я стискиваю кулаки. Мы сделали это, наперекор ничтожному разделению шести тел и двухсот пятидесяти шести рук и ног и одного огромного черного пульсирующего сердца. Мой рот открывается (наши рты открываются), когда оникс настраивается совершенным образом для направления бесконечно кипящей земной магии туда, где глубоко-глубоко внизу лежит ее обнаженное сердце. Ради этого момента мы были созданы.

Теперь , должны мы сказать. Здесь и сейчас, осуществить связь , и мы замкнем потоки сырой магии планеты в бесконечный цикл служения человечеству. Поскольку вот для чего на самом деле создали нас силанагистанцы: для подтверждения своей философии. Жизнь священна в Сил Анагисте – как и должно быть, ибо город сжигает жизнь как топливо ради своей славы. Ньессы были не первым народом, которые он перемолол своей пастью, просто это пример последнего и наиболее жестокого истребления множества жизней.

Но для общества, построенного на угнетении, нет большей угрозы, чем если не останется ни единого угнетаемого. И теперь, если ничего не сделать, Сил Анагисту придется вновь найти способ разделить свой народ на подгруппы и измыслить причину для конфликтов между ними. Магии, получаемой из растений и генджинированной фауны, недостаточно; кто-то обязан страдать, если остальные упиваются роскошью.

Лучше пусть страдает Земля, считает Сил Анагист. Лучше поработить огромный неодушевленный объект, который не чувствует боли и не будет сопротивляться. Лучше Геоаркания. Но это обоснование все равно порочно, поскольку Сил Анагист сам по себе нежизнеспособен. Он паразит – его жажда магии растет с каждой каплей, которую он глотает. Сердце Земли не бесконечно. В конце концов, через пятьдесят тысяч лет оно тоже иссякнет. И все погибнет.

Все, что мы делаем, бесполезно, и Геоаркания – ложь. И если мы поможем Сил Анагисту и дальше идти по этому пути, нам придется сказать – То, что сделали с нами, справедливо и неизбежно.

Нет.

Что же, вместо этого мы сказали – Сейчас . Здесь, сейчас, соединение: бледные фрагменты с темными, все фрагменты с ониксом, а оникс… опять с Сил Анагистом. Мы полностью отделяем лунный камень от контура. Теперь вся мощность, запасенная во фрагментах, хлынет в город, и когда Планетарный Движитель умрет, умрет и Сил Анагист.

Все начинается и заканчивается задолго до того, как инструменты проводников успевают хотя бы зарегистрировать проблему. Поскольку остальные соединены со мной, наша нота замолкает, когда мы затихаем и ждем, когда нас захлестнет обратная петля отдачи. Я чувствую себя удовлетворенным. Хорошо будет умереть не в одиночку.

Но. Но.

Вспомни – не мы одни решили сражаться в этот день. Это я пойму лишь позже, когда посещу руины Сил Анагиста и загляну в пустые гнезда и увижу железные иглы, торчащие из их стен. Что это враг, я пойму лишь после того, как буду унижен и переделан у его ног… но объясню я сейчас, чтобы ты могла научиться на моих страданиях.

Не так давно я рассказывал тебе о войне между Землей и жизнью на его поверхности. Вот тебе часть вражеской психологии: Земля не видит разницы между нами. Ороген, глухач, силанагистанец, ньесс, будущее, прошлое – для него человечество есть человечество. И даже если другие руководили моим рождением и развитием, даже если Геоаркания была мечтой Сил Анагиста задолго до того, как мои проводники родились на свет, даже если я всего лишь исполнял приказы, даже если мы шестеро решили нанести ответный удар… Земле плевать. Мы все виновны. Все соучастники преступления – попытки поработить сам мир.

Теперь, признав нас всех виновными, Земля подписал приговор. Здесь, по крайней мере, он хоть отчасти учел намерения и хорошее поведение.

Вот что я помню, что сложил по кусочкам позже и во что я верю. Но помни – никогда не забывай – что это было лишь началом войны.

Мы ощущаем это нарушение поначалу как какой-то призрак в машине.

Присутствие рядом, внутри нас, настойчивое, неотступное и чудовищное. Он выбивает оникс из моей хватки прежде, чем я понимаю, что творится, и затыкает наши испуганные сигналы Что? и Что-то не так и Как это случилось? ударной волной земноречи, столь же ошеломляющей для нас, как однажды станет для тебя Разлом.

Привет, маленькие враги.

В смотровой камере проводников наконец-то взвывают сирены. Мы замерли в своих проволочных креслах, беззвучно крича и получая ответ чего-то вне нашего понимания, так что биомагестры замечают проблему лишь тогда, когда девять процентов Планетарного Движителя – двадцать семь фрагментов – уходят из сети. Я не вижу, как ахает и обменивается смертельно испуганным взглядом с остальными проводниками и их уважаемыми гостями проводник Галлат; это предположение, я ничего о нем не знаю. Я представляю, что в какой-то момент он поворачивается к консоли и блюет своим ланчем. Я также не вижу, как у него за спиной железная сфера пульсирует, разбухает и раскалывается, разрушая поле стазиса и осыпая всю комнату горячими, острыми как иглы железными осколками. Я слышу крики, когда железные осколки прожигают себе путь по венам и артериям, и зловещую тишину потом, но в тот момент у меня свои проблемы.

Ремва, самый сообразительный, выводит нас из шока, осознавая, что кто-то еще контролирует Движитель . Нет времени гадать, кто и почему. Гэва понимает, как, и бешено сигнализирует: двадцать семь «оффлайн» фрагментов все еще активны. На самом деле они образовали что-то вроде подсети – дополнительный ключ. Именно так это иное присутствие сумело сбить контроль оникса. Теперь все фрагменты, которые генерируют и удерживают объем мощности Планетарного Движителя, – под чужим враждебным контролем.

В сердце я гордое существо – это непереносимо. Оникс был отдан мне – и потому я снова перехватываю его и восстанавливаю связи, составляющие Движитель, немедленно устраняя чужой контроль. Салева гасит ударные волны магии, вызванные этим грубым нарушением, чтобы они не отрикошетили в Движитель и не запустили резонанс, который – ну, мы на самом деле не знаем, что сделает этот резонанс, но это будет плохо. Я держусь, несмотря на реверберации, в реальном мире я оскалил зубы, слушая, как мои братья и сестры кричат, рычат вместе со мной или ахают среди афтершоков этой первой волны.

Все в смятении. Во владениях плоти и крови свет в наших камерах погас, по краям комнаты горят лишь аварийные щиты. Постоянно воют сирены, и повсюду в Нулевой Точке я слышу, как трещит и щелкает оборудование от запущенной нами в систему перегрузки. Вопящие в смотровой камере проводники не могут нам помочь – да и могли бы, не помогли бы. Я на самом деле не понимаю, что творится. Я знаю только, что это битва, полная ежеминутного хаоса, как всегда в бою, и с того момента я ничего четко не помню…