Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

Это странное нечто, напавшее на нас, сильно тянет Планетарный Движитель, снова пытаясь вырвать его из-под нашего контроля. Я кричу в бессловесной гейзерокипящей магмагремящей ярости. Уходи! Я в бешенстве. Отстань от нас!

Вы это начали , шипит оно в пласте, снова делая попытку. Однако, когда попытка проваливается, оно рычит в досаде – и затем вместо этого запирается внутри этих двадцати семи фрагментов, которые таинственным образом вышли из сети. Душва ощущают намерение этой враждебной сущности и пытаются выхватить один из двадцати семи, но фрагменты выскальзывают из их хватки, словно смазанные маслом. Фигурально выражаясь, это довольно верно – что-то загрязнило эти фрагменты, запятнав их так, что их практически невозможно схватить. Мы могли бы сделать это общими усилиями, поймав каждого по очереди, – но времени нет. И до тех пор враг держит двадцать семь.

Тупик. Мы по-прежнему держим оникс. Мы держим оставшиеся двести двадцать девять фрагментов, готовые послать обратный импульс, который уничтожит Сил Анагист – и нас. Но мы отложили этот момент, поскольку не можем оставить ситуацию как есть. Откуда взялась эта сущность, столь злобная и феноменально могучая? Что она сделает с обелисками, которыми завладела? Несколько долгих мгновений висит молчание. Я не могу говорить за остальных, но я, по крайней мере, начал было думать, что атак больше не будет. Я всегда был таким дурнем…

Из тишины приходит насмешливо-изумленный, злобный вызов нашего врага, скрежещущий магией, железом и камнем.

Жгите ради меня, говорит Отец-Земля.

То, что было потом, мне приходится домысливать даже после всех этих веков поиска ответов.

Я не могу рассказать больше ничего, поскольку в какие-то мгновения все почти одномоментно, ошеломляюще и опустошительно. Земля меняется лишь постепенно, до тех пор, пока не перестает. И когда он наносит ответный удар, бьет он решительно. Вот подоплека. Это первое пробное бурение, инициировавшее проект Геоаркании, также привлекло внимание Земли к попыткам человечества взять его под контроль.

Последующие десятилетия он изучал врага и начал понимать, что хочет сделать. Металл был его инструментом и союзником – потому никогда не доверяй металлу. Он послал свои осколки на поверхность, чтобы исследовать фрагменты в гнездах – здесь жизнь была по крайней мере запасена в кристаллах, понятных неорганической сущности так, как не была понятна плоть. Лишь постепенно он научился брать под контроль отдельные человеческие жизни, хотя ради этого требовалось посредничество сердечника. Иначе мы такие маленькие твари, которых трудно отловить. Жалкие паразиты, если не считать нашей опасной тенденции иногда становиться опасно значительными. Обелиски, однако, были более полезными инструментами. Их легко обратить против нас, как любое оружие, которое держат небрежно.

Выжигание.

Помнишь Аллию? Умножь все это на двести пятьдесят шесть. Представь Спокойствие, продырявленное во всех узлах и сейсмически активных точках, и океан тоже – прорыв сотни горячих точек и газовых мешков, и нефтяных пластов, и дестабилизацию всей системы тектонических плит. Для такой катастрофы нет слова. Вся поверхность планеты превратилась бы в жидкость, океаны выкипели бы, и все от мантии и выше стало бы стерильным. Миру, нам и всем существам, которые могли бы развиться в будущем, чтобы причинить боль Земле, пришел бы конец. Но сам Земля был бы в порядке.

Мы могли бы это остановить. Если бы захотели.

Не скажу, что у нас не возникло соблазна, когда перед нами встал выбор между разрушением цивилизации или всей жизни на планете. Участь Сил Анагиста была предрешена. Нельзя ошибиться – мы были намерены исполнить его приговор. Различие между тем, что намеревался сделать Земля и мы – лишь в масштабе. Но по чьему сценарию погибнет мир? Мы, настройщики, будем мертвы, так что это мало меня волновало в тот момент. Нет смысла задавать такой вопрос тем, кому нечего терять.

Только мне было что терять. В эти мгновения вечности я подумал о Келенли и ее ребенке.

Потому так и вышло, что моя воля получила приоритет в сети. Если у тебя есть сомнения, то сейчас я скажу откровенно: это я решил, как кончится мир.

Это я взял контроль над Планетарным Движителем. Мы не могли остановить Выжигания, но мы могли ввести задержку в последовательность и направить в другую сторону самый мощный выброс энергии. После вмешательства Земли мощность стала слишком нестабильна, чтобы просто хлынуть назад в Сил Анагист, как мы изначально планировали; это за нас сделал Земля. Но такую кинетическую силу надо куда-то истратить. Не на планете, если я намеревался дать человечеству шанс выжить, – но здесь, где ждали наготове Луна и лунный камень.

Я торопился. Не было времени передумывать. Силе нельзя было отразиться от лунного камня, как предполагалось; это лишь усилило бы мощность Выжигания. Вместо этого я, рыча, сгреб остальных и заставил их помочь мне – они и не отказывались, просто действовали медленно – и мы разбили лунный кабошон.

В следующее мгновение мощь ударила по расколотому камню, не смогла отразиться и начала прогрызать себе путь сквозь Луну. Даже при таком смягчении удара сила его была сама по себе опустошительной. Более чем достаточной, чтобы вышвырнуть Луну с орбиты.

Отдача от такого злоупотребления Движителем должна была бы просто убить нас, но Земля все еще был здесь, призраком в машине. Пока мы извивались в предсмертных конвульсиях, а Нулевая Точка рассыпалась вокруг нас, он снова перехватил контроль.

Я сказал уже, что он считал нас виновными в попытке покушения на него – но каким-то образом, возможно, после долгих лет изучения, он понял, что мы – орудие в руках других, а не вершители собственных желаний. Не забывай и о том, что Земля не до конца понимает нас. Он считает человечество краткоживущими слабыми тварями, загадочно отдельными от вещества и сознания планеты, от которой зависит их жизнь, которые не понимают, какую пытаются причинить боль, – вероятно, потому, что они так кратки, хрупки и отстранены. И потому он избрал для нас то, что казалось ему наказанием со смыслом: он сделал нас частью себя. Я вопил в моем проволочном кресле, когда на меня волна за волной накатывала алхимия, превращая мою плоть в сырую, живую, затвердевшую магию, выглядевшую как камень.

Нам досталось не самое худшее – это Земля приберег для тех, кто обидел его сильнее всего. Он использовал фрагменты-сердечники для прямого контроля над самыми опасными паразитами – но это сработало не так, как он задумывал. Человеческую волю труднее понять, чем человеческую плоть. Они не должны были продолжать существовать.