Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

Поначалу черно-белые, залитые лунным светом улицы кажутся прежними: молчаливыми и мертвыми, несмотря на толпу камнеедов, собравшихся посмотреть на ее труды. (В Сердечнике легко ощутить себя одиноким в толпе.) Затем она замечает… движение. Что-то – кто-то – ныряет из тени в тень.

Нэссун испуганно делает шаг к этой движущейся фигуре.

– П… привет?

Фигура, спотыкаясь, бредет к какому-то маленькому столбу, предназначения которого Нэссун так и не поняла, хотя такие торчат чуть не на каждом углу города. Почти падая, он хватается за столб, вздрагивает и поднимает взгляд на звук ее голоса. Льдистые глаза устремляются на Нэссун из тени.

Шаффа.

В сознании. Движется.

Не раздумывая, Нэссун сначала бежит к нему трусцой. Затем сломя голову. Сердце колотится в горле. Она слышала о таком раньше, но считала пустяком – просто поэзией, просто глупостью – но теперь она понимает, что это значит, когда у нее во рту пересыхает так, что она чувствует собственный пульс на языке. В глазах у нее все плывет.

– Шаффа!

Он в тридцати, в сорока футах от нее, возле одного пилона из окружающих дыру Сердечника. Он достаточно близко, чтобы узнать ее – и все же в его взгляде нет ничего, говорящего о том, что он узнал, кто она. Напротив – он моргает, затем улыбается медленно, холодно, и она спотыкается и останавливается в глубоком беспокойстве, от которого мурашки бегут по коже.

– Ш-Шаффа? – снова говорит она. У нее в тишине очень тонкий голосок.

– Привет, маленький враг, – говорит Шаффа, голосом, раскатывающимся по всему Сердечнику, по горе под ним и по океану на тысячу миль вокруг.

Затем он поворачивается к пилону у себя за спиной. При его прикосновении открывается высокая узкая щель, и он почти валится в нее. Она тут же закрывается за ним.

Нэссун кричит и бросается следом.

Вы находитесь глубоко в нижних слоях мантии, на полпути сквозь мир, когда ты ощущаешь активацию части Врат Обелисков.

Или так поначалу интерпретирует это твой разум, пока ты не справляешься с тревогой и не тянешься вперед, чтобы подтвердить свои ощущения. Это трудно. Здесь, в глубине земли столько магии; пытаясь отделить это от чего бы то ни было, происходящего на поверхности, – все равно что пытаться услышать далекое журчание ручья на фоне грохота водопада. Чем дальше Хоа несет вас, тем хуже, пока, наконец, тебе не приходится «закрыть глаза» и полностью прекратить ощущать магию – поскольку рядом находится нечто огромное, «ослепляющее» тебя своей яркостью. Это словно солнце под землей, серебристо-белое, клубящееся от неимоверно интенсивной концентрации магии… но ты также чувствуешь, как Хоа обходит это солнце по большой дуге, пусть даже это означает, что путешествие займет времени больше, чем необходимо.

Потом спросишь его, зачем.

Ты мало что можешь рассмотреть кроме бурлящей красноты глубин. Как быстро вы движетесь? Без точки отсчета сказать невозможно. Хоа – прерывистая тень в окружающей тебя красноте, мерцает в тех редких случаях, когда ты улавливаешь его образ, – но и ты, наверное, мерцаешь. Он не проталкивается сквозь землю, но становится частью ее и проводит частицы себя вокруг ее частиц, становясь волной, которую ты сэссишь как звук, свет или тепло. Страшновато, если оставить в стороне тот факт, что он проделывает это и с тобой. Ты не чувствуешь ничего подобного, разве что намек на давление его руки и намек на напряжение руки Лерны. Нет никаких иных звуков, кроме вездесущего рокота, ни запаха серы, ничего. Ты не понимаешь, дышишь ли ты, и не ощущаешь нужды в воздухе. Но далекое пробуждение множества обелисков вгоняет тебя в панику, ты чуть ли не пытаешься оторваться от Хоа, чтобы сконцентрироваться, даже если – глупо – это не просто убьет тебя, но уничтожит , превратит в прах, испарит его и выжжет пар.

– Нэссун! – кричишь или пытаешься кричать ты, но слова теряются в низком реве. Некому услышать твой крик.

Нет. Есть.

Что-то смещается вокруг вас – или, запоздало осознаешь ты, это ты смещаешься относительно его. Ты не думаешь об этом, пока это не повторяется и тебе не кажется, что Лерна вздрагивает. Затем до тебя, наконец, доходит, что надо посмотреть на завитки серебра в телах твоих спутников, как минимум на фоне плотного красного вещества земли, окружающего вас.

Вот сияющий человеческий образ, соединенный с твоей рукой, тяжелый, как гора, по ощущению твоего сознания, быстро продвигается вверх: Хоа. Однако он движется странно, порой смещаясь то в одну сторону, то в другую, вот что ты чувствовала раньше. Рядом с Хоа слабое мерцание, мягко очерченное. У одного из образов ощутимое нарушение потока серебра в одной руке – Тонки. Ты не можешь отличить Хьярку от Данель, поскольку не видишь волос или чего-то столь детализированного, как зубы. Ты различаешь их лишь по тому, что знаешь, что ближе всего к тебе Лерна. А за Лерной…

Что-то мелькает мимо, тяжелое как гора и горящее магией, с человеческими очертаниями, но не человек. И не Хоа.

Еще одна вспышка. Что-то мелькает по перпендикулярной траектории, наперерез, Хоа уклоняется, но их все больше. Хоа снова уклоняется, и очередная вспышка промахивается. Но так близко. Лерна вздрагивает рядом с тобой. Тоже видит?

Ты надеешься, что нет, поскольку понимаешь, что происходит. Хоа уклоняется . И ты ничего, ничего не можешь сделать, кроме как довериться Хоа, чтобы он уберег вас от камнеедов, которые пытаются оторвать вас от него . Нет. Трудно сосредоточиться, когда ты настолько испугана – когда ты смешалась с полужидким камнем мантии планеты под чудовищным давлением, и когда все, кого ты любишь, погибнут среди медленного ужаса, если ты провалишь свое задание, и когда ты окружена потоками магии, куда более мощными, чем все, что ты прежде видела, и когда тебя желают убить камнееды. Но. Но ты не просто так провела детство, учась работать под угрозой смерти.

Одних нитей магии недостаточно, чтобы остановить камнеедов. Извилистые реки магии земли – все, что есть у тебя под рукой. Потянуться к одной из них все равно что погрузить свое сознание в лавовую трубку, и на миг тебя отвлекает мысль, как это будет ощущаться, если Хоа выпустит вас – вспышка чудовищного жара и боли, а затем забвение. Ты отмахиваешься от этой мысли. Ты вспоминаешь Миов. Придвинуть клин льда к утесу, отколоть в нужный момент, чтобы разбить корабль, полный Стражей… Ты превращаешь свое сознание в клин и вбиваешь его в ближайший магический поток, трескучий виток серебра. Это срабатывает. Но бьешь ты наугад, магия плещет во все стороны, и Хоа снова приходится уклоняться, на сей раз от твоих усилий. Срань! Ты снова пытаешься, на сей раз сконцентрировавшись, расслабив мысли. Ты уже в земле, горячей и красной, а не темной и теплой, но какая разница? Ты по-прежнему в тигле, буквально, не в символической мозаике. Тебе нужно направить свой клин сюда и нацелить сюда , когда очередная вспышка гуманоидной горы начинает выцеливать вас и бросается, чтобы убить…