Н. Джемисин - Каменные небеса [litres]

У тебя перехватывает горло.

– Нет, – говорит Хоа. Ладно. Ты заставляешь себя дышать. – Она не в дыре.

– Тогда где?

Хоа поворачивается к тебе. Медленно. Глаза его распахнуты.

– Иссун… она ушла в Уоррент.

Как Сердечник вверху, так Уоррент внизу.

Нэссун бежит по вырезанным в обсидиане коридорам, узким и низким, вызывающим клаустрофобию. Здесь, внизу, тепло – не слишком, но тепло близко и вездесуще. Это тепло вулкана, исходящее вверх из древнего камня в его сердце. Она может сэссить эхо того, что было сделано ради создания этого места, поскольку это была орогения, не магия, хотя более точная и мощная орогения, чем все, что она прежде видела. Однако ей все равно. Ей надо найти Шаффу.

Коридоры пусты, освещены сверху странными квадратными светильниками, которые она видела в подземном городе. Больше ничего здесь не напоминает того места. Подземный город ощущался продуманным по дизайну. В том, как была построена его станция, был намек на красоту, казалось, город развивался медленно, участок за участком, со временем на раздумье между фазами строительства. Уоррент темен, утилитарен. Когда Нэссун бежит по наклонным пандусам, мимо конференц-залов, аудиторий, столовых, комнат отдыха, она видит, что все они пусты. Коридоры этого места были пробиты и процарапаны в щитовом вулкане за несколько дней или недель – второпях, хотя непонятно, почему. Нэссун, к своему удивлению, каким-то образом осознает поспешность, связанную с этим местом. Страх въелся в эти стены.

Но все это не имеет значения. Где-то здесь Шаффа. Шаффа, который едва двигался в течение недель, и все же сейчас он каким-то образом бежит, его телом движет нечто иное, чем его разум. Нэссун отслеживает его серебро, изумленная тем, что он сумел забраться так далеко за те моменты, которые понадобились ей, чтобы вновь открыть дверь, а когда она не открылась – использовать серебро, чтобы заставить ее открыться. Но теперь он далеко впереди, и…

…и другие. Она останавливается на миг, задыхаясь, внезапно охваченная беспокойством.

Их много. Десятки… нет. Сотни. И все как Шаффа, их серебро тоньше, страннее и идет откуда-то.

Стражи. Вот, значит, куда они уходят во время Зим… но Шаффа сказал, что они убьют его, потому что он «осквернен».

Нет. Она стискивает кулаки.

(До нее не доходит, что они и ее убьют. Вернее, доходит, но Они не смогут куда сильнее в масштабах ее реальности.)

Когда Нэссун пробегает сквозь дверь наверху короткой лестницы, тесный коридор внезапно выходит в узкую, но очень длинную комнату с высоким потолком. Достаточно высоким, чтобы потеряться в темноте, а ее длина тянется далеко за пределы видимости. И по всем стенам этой комнаты ровными рядами вплоть до потолка тянутся десятки – сотни – странных квадратных дыр. Похоже на осиное гнездо, хотя форма ячеек не та.

И в каждой из них тело.

Шаффа далеко впереди. Он где-то в этой комнате, уже не идет вперед. Нэссун тоже останавливается, дурное предчувствие, наконец, перебарывает ее стремление найти Шаффу. От тишины дрожь идет по спине. Она не может справиться со страхом. Аналогия с осиным гнездом никуда не ушла, и ей страшно заглянуть в ячейки, вдруг оттуда на нее уставится личинка, паразитирующая на трупе какого-нибудь существа (разумного).

Она неизбежно заглядывает в ближайшую ячейку, которая едва шире плеч лежащего в ней мужчины, который словно бы спит. Моложавый седой срединник в винно-красном мундире, о котором Нэссун слышала, но никогда не видела. Он дышит, пусть и медленно. Женщина в соседней ячейке в такой же форме, хотя совершенно отличается от него: это восточная побережница с абсолютно черной кожей, волосами, заплетенными замысловатыми косичками, и винно-красными губами. На губах ее еле заметная улыбка, словно даже во сне она не может отделаться от этой привычки.

Во сне и даже более чем во сне. Нэссун отслеживает серебро людей в ячейках, ощущает их нервы и циркуляцию и понимает, что каждый из них находится в чем-то вроде комы. Однако она думает, что нормальная кома не должна быть такой. Никто из них вроде не ранен и не болен. И в каждом Страже этот осколок, сердечник – здесь они спокойные, не вспыхивают гневно, как в Шаффе. Странно, но эти серебряные нити в каждом Страже тянутся наружу к другим, вокруг них. Сплетаются в сеть. Может, подпитывают друг друга? Заряжают друг друга для какой-то работы, как сеть обелисков? Она не может понять.

(Они не должны были существовать с самого начала.)

Но тут из центра сводчатой комнаты, где-то в сотне футов от себя она слышит резкое механическое жужжание.

Она подпрыгивает и, спотыкаясь, бежит прочь от ячеек, коротко испуганно озираясь, не проснулся ли кто из обитателей ячеек от шума. Они не шевелятся. Она сглатывает и тихонько зовет:

– Шаффа?

Ответом ей служит низкий знакомый стон, прокатившийся по комнате. Нэссун, спотыкаясь, задыхаясь, бежит вперед. Это он. В центре странной комнаты рядами стоят устройства. Каждое состоит из кресла, присоединенного к сложному сооружению из серебряных проводов, закрученных петлями и прямых, – она никогда не видела ничего подобного. (Ты видела.) Каждое устройство достаточно, чтобы вместить одного человека, но все они пустые. И – Нэссун наклоняется поближе, чтобы лучше рассмотреть – каждое примыкает к каменному столбу, который поддерживает отвратительно сложный механизм. Невозможно не заметить тонких скальпелей, похожих на щипцы хрупких приспособлений различной величины и прочих инструментов, явно предназначенных для того, чтобы резать и сверлить…

Где-то поблизости стонет Шаффа. Нэссун выбрасывает из головы все эти режущие штуки и спешит вдоль ряда…

…и останавливается перед единственным занятым проволочным креслом в этой комнате.

Это кресло как-то подогнано. В нем Шаффа, но лицом вниз, его тело поддерживают провода, его стриженые волосы раздвинуты на затылке. Механизм за креслом ожил, протянулся вверх и поверх его тела как хищник – но он уже втягивает когти при ее приближении. Окровавленные инструменты скрываются внутри механизма – она слышит слабое жужжание. Наверное, очистка. Один крохотный, похожий на микропинцет инструмент, однако, остался, держа добычу, которая все еще поблескивает от крови Шаффы. Маленький кусочек металла, неровный и темный.

Привет, маленький враг.

Шаффа не шевелится. Нэссун, дрожа, смотрит на его тело. Она не может переключить свое восприятие на серебряные нити, на магию , чтобы увидеть, жив ли он. Кровавая рана на его затылке аккуратно зашита, прямо поверх старого шрама, который всегда вызывал ее любопытство. Шов все еще кровит, но понятно, что разрез был сделан быстро и почти так же быстро зашит.