Дженнифер Доннелли - Железное сердце [litres]

Софи поняла, что дело плохо, когда до дома Уилла оставалось не больше мили. Прошло два дня после пожара, они шли, и в груди у нее по-прежнему тикало, но тяжело и медленно. Теперь тиканье стало прерывистым – замедлялось, затихало, потом опять ускорялось. Звук был настолько слабым, что Софи не слышала, а только чувствовала его, и от этого делалось еще страшнее. Она ослабела. Ноги и руки стали тяжелыми, как мешки с песком. То и дело она останавливалась и бросала Заре палку: эти паузы нужны были для того, чтобы перевести дух и не тревожить Уилла и Арно, которые без нее шли бы не останавливаясь. Только сила воли помогла ей добраться до домика в лесу.

В аккуратном садике на солнышке сидела пожилая женщина с корзиной и чесала шерсть. Рядом устроилась девочка. Закрыв глаза и запрокинув голову, она подставила лицо лучам заходящего солнца. Девочка была закутана так, словно на дворе стоял январь, а не август.

– Бабуля? – окликнул женщину Уилл. – Я привел друзей.

Женщина обернулась. Ее брови удивленно поползли вверх. Внимательный взгляд серых, как у внука, глаз тут же обежал Софи с Арно, задержавшись на шраме Софи, который выглядывал из ворота рубахи, и на шраме, пересекавшем щеку Арно.

Девочка нахмурилась.

– Это моя бабуля, – сказал Уилл. – А это Гретта, моя сестра. Бабуля, Гретта, знакомьтесь – это Софи, Арно и Зара.

– Здравствуйте, как по… – начала Софи.

Но не закончила: перед глазами все поплыло, она споткнулась и упала. Уилл и Арно бросились к ней.

– Бог ты мой! Что это с ней такое? – спросила старуха, вскакивая. – Белая, что твое полотно!

– Не знаю, – ответил Уилл.

– Скорее, парни. Сажайте ее сюда.

Пока Уилл и Арно усаживали Софи в кресло, бабушка поспешила в дом. Через пару секунд она вернулась с бутылочкой уксуса, которую сунула Софи под нос.

От резкого запаха что-то в сердце девушки встало на место, и оно забилось сильно и ровно, как всегда.

– Спасибо, – сказала она и почувствовала, что к ней возвращаются силы.

– Что с тобой? – спросил ее Уилл.

– Ничего. Со мной такое бывает… иногда, – солгала Софи. – Голова кружится. А после пожара особенно. Наверное, из-за дыма.

Ей не хотелось сообщать им, что у нее останавливается сердце. Она и сама еще не смирилась с этим.

– Какой пожар? – насторожилась бабушка Уилла. – И при чем тут дым?

– Долгая история, – ответил внук.

Бабушка посмотрела на него, поджав губы:

– Сначала бродячие кошки. Потом собаки. Теперь вот, полюбуйтесь, бездомная девушка и неприкаянный вор. Где ты только находишь их, Уилл? Или это они находят тебя?

Уилл усмехнулся. Софи подняла голову и увидела, что он держит на руках сестренку. Ее руки и ноги были тонкими, как спички. Сначала Софи думала, что девочке лет пять-шесть, но теперь решила: пожалуй, десять, а то и одиннадцать. Просто она была очень худой и невысокой, и вряд ли могла самостоятельно ходить.

Между тем девочка, повернув к Софи изможденное лицо, внимательно рассматривала гостью. Ее глаза казались огромными.

– Здравствуй, – сказала ей Софи и улыбнулась.

– От тебя воняет, – ответила девочка.

– Гретта! – воскликнула бабуля.

– Что я могу поделать, если это правда?

Софи знала, что от нее пахнет дымом. А может, и чем похуже. Она ведь не мылась уже много дней.

– Можно я воспользуюсь вашей ванной? – спросила она.

Бабуля рассмеялась. И ткнула большим пальцем себе через плечо.

– Вон она, наша ванна. Пользуйся на здоровье.

Софи вытянула шею и увидела воду, которая звонкой серебристой лентой текла мимо дома.

– Но это же… ручей?

– Ну да. Уилл, принеси ей мыло и полотенце, пожалуйста. Да и для себя с Арно захвати.

Арно хотел было возразить, что не нуждается в гигиенической процедуре, но, нюхнув исподтишка свою подмышку, поморщился и смолчал. Уилл опустил Гретту на землю и ушел в дом.

– Но здесь же все видно, – продолжала недоумевать Софи, глядя на ручей.

– Спустись ниже по течению. Там тебя никто не увидит, разве что олени. А парни будут выше. И промой как следует порез у себя на губе. Он воспалился. Мыла не жалей. И одежду постирай тоже. Повесишь потом здесь, на веревке.

– Но у меня больше ничего нет. В чем я буду ходить, пока она высохнет?

– Я тебе что-нибудь дам. Все лучше, чем терпеть твоих блох в доме.

– Блох! – оскорбленно воскликнула Софи. – У меня нет…

– А вот и есть, – вмешалась Гретта, ехидно прищурившись. – У таких, как ты, блох всегда полным-полно!

– Уилл! – крикнула бабуля. – Принеси еще какую-нибудь старую одежду!

Пару минут спустя Уилл вышел из дому, достав все, что велела принести бабушка. Часть вещей он протянул Софи, часть – Арно.

– Уилл, а ты добыл кролика? У нас будет ра… – начала Гретта и вдруг закашлялась, не закончив вопроса.

Уилл опустился перед сестрой на колени и стал растирать ей спину. Та отчаянно кашляла. Софи, которая уже пошла к ручью, остановилась и оглянулась. Гретта не могла вдохнуть. Ее лицо постепенно приобретало синюшный оттенок, худые ручонки вцепились в рубаху Уилла. Софи бросилась к ним, и ее сердце часто застучало, но тут девочка справилась с тем, что мешало ей дышать. Судорожно вдохнув, она обмякла на руках у брата. Тот поднял ее и понес в дом.

Бабуля, опустив руки, беспомощно смотрела им вслед. Софи сделала пару нерешительных шагов по направлению к дому, но, поняв, что там в ней не нуждаются, остановилась. Да и чем она могла помочь? Она пошла к ручью. Пройдя вниз по течению, она увидела, что кто-то перегородил поток большими камнями: получилась запруда, достаточно глубокая для человека. У самой воды росло одинокое дерево. Софи повесила на его ветки полотенце и чистую одежду, чтобы не забрызгать их во время купания, бросила на берег свои грязные тряпки и, взяв кусок мыла, шагнула в воду. За ней последовала Зара.

От ледяной воды захватывало дух, но было все же приятно. Особенно когда она окунулась в ручей с головой и вода, охладив вспухшую губу, уняла неотвязную боль. Жаль, что нельзя так легко прогнать боль от предательства Хаакона. Она верила ему. Верила в него. В его любовь. И даже сама его полюбила. По крайней мере, так ей казалось. Она представила себе радость мачехи, когда Хаакон сообщит ей, что насовсем избавился от нее. Аделаида улыбнется и скажет, что девчонка была безнадежной дурой, мягкосердечной тряпкой, кто угодно мог обвести ее вокруг пальца.

Стыд вонзил в Софи тонкие ледяные пальцы, гирями повис на ногах, так что ей показалось, будто он вот-вот утянет ее на дно и утопит. Она даже подумала: а может, так лучше? Какой от нее прок? Никакого – ни себе ни людям.

Но тут ей в голову пришла совсем другая мысль: она спаслась, выжила, и ни королева, ни Хаакон пока не знают об этом. Конечно, отчасти ей повезло – если бы не Арно, им с Уиллом ни за что бы не выбраться из склепа, – но она и сама приложила руку к своему спасению: во-первых, поверила по-настоящему хорошему человеку, Уиллу, а во-вторых, это ведь она, а не кто-то другой бежала, пряталась и боролась за свою жизнь.