Елена Хаецкая - Прозаические лэ [сборник litres]

– Что тебе нужно? – спросил Квинталин. – Ты отобрал волшебную силу у моей арфы, из-за тебя моего друга вбили в землю – теперь его маленькие косточки ноют в сырую погоду, – ты выпил наше пиво так, словно уже сделался здешним королем или, по меньшей мере, королевским зятем. Зачем же ты явился в нашу убогую избушку? Мало тебе того, что ты убил мою мать и снял с ее мертвой головы диадему?

– А ты снял эту диадему с головы Валентины, – напомнил Турольд.

– Я не убивал Валентину, – сказал Квинталин горько. – Она всего лишь спала.

– Об этом я и пришел поговорить, – сказал Турольд. – Больше месяца Валентина находилась в вашей власти.

– Мы возили ее на телеге, – подал голос Грелант.

– Она не просто так оказалась на этой телеге, – сказал Турольд.

– Я заманил ее музыкой, – напомнил Квинталин.

– Она не просто так поддалась твоей музыке, – сказал Турольд.

– К чему ты клонишь, королевский сын? – нахмурился Квинталин.

– Мне-то все это безразлично, и к тому же я верю вам; но мой отец непременно желает знать… – И тут Турольд покраснел и замолчал.

Вместо ответа Квинталин громко расхохотался и тоже покраснел, сильно, до силез.

А карлик проворчал:

– Какие глупости лезут в голову людям.

– Так или иначе, – Турольд опустил голову, – я в ловушке, откуда нет выхода, и никто, кроме вас, мне не поможет.

– Ты мог бы расспросить обо всем Валентину, если не веришь мне, – сказал Квинталин.

– Если я прямо спрошу ее обо всем, что случилось за тот месяц, то ничто и никогда больше не будет прежним, – сказал Турольд.

– К тому же она может солгать, – прибавил карлик.

– Солжет она или ответит правду – погибельно любое произнесенное слово, – в отчаянии проговорил Турольд. – Вот почему мне нужна ваша помощь!

И он рассказал о Блеоблерисе, о четырехрунном баране, о четырех эльфах и о волшебном плаще.

– Так ты хочешь раздобыть этот плащ? – глаза карлика загорелись, потому что ничто так не было мило его сердцу, как всякие чудесные предметы, обладающие магической силой. – А я смогу забрать его себе, когда дело со спящей Валентиной разъяснится?

– Конечно, – сказал Турольд.

– Я пойду с вами, – вступил Квинталин. – Здесь меня все ненавидят за то, что я похищал женщин. Авось после того, как мы добудем чудесный плащ и спасем доброе имя королевской дочери, не задавая вслух рокового вопроса, люди изменят отношение ко мне.

Турольд протянул Квинталину правую руку, а Греланту левую, и так заключили они союз и договорились действовать вместе.

Замок Блеоблериса стоял на высоком холме, и над каждой его башней развевался длинный флаг со значками причудливыми и неуловимыми из-за ветра, который непрестанно трепал их и искажал. В лугах, раскинувшихся вокруг замка, паслись разноцветные единороги, а стены были обсижены крылатыми грифонами, выпячивающими женскую грудь и кричавшими по-вороньи.

Трое всадников остановились в маленькой роще, откуда хорошо виден был замок, и стали совещаться. Но сколько бы они ни говорили, все сводилось к одному и тому же: мало найти замок – нужно еще войти в него; мало войти в замок – нужно попасть на королевский пир; мало попасть на королевский пир – нужно добраться до четырехцветного плаща; мало добраться до четырехцветного плаща – нужно завладеть им; мало завладеть им – нужно еще уйти от погони…

Перебирали они эти обстоятельства, как бусины, раскладывали из них узоры, трясли их и бросали в ожидании, пока выпадет счастливое число, но ничего не получалось. Проголодались они, но припасы у них закончились, поэтому Квинталин пал духом, Турольд сделался мрачен, а Грелант заснул.

В конце концов Турольд сказал:

– Подождем; если суждено нам похитить четырехцветный плащ, то благоприятные обстоятельства сами найдут нас и предложат наилучший способ действий.

– Может быть, следует просто явиться к Блеоблерису и сказать, что мы присланы от его родственницы Артусы? – пробубнил Квинталин, сам чувствуя, какими жухлыми, тухлыми вываливаются из его рта эти слова. Ему даже не хотелось договаривать до конца, но он все-таки выплюнул имя злой феи, чтобы оно не застряло у него в горле и не задушило его.

Турольду захотелось утешить его, поэтому он ответил:

– Если Артуса родня Блеоблерису, это вернее всего означает, что он захочет нас убить, даже не спрашивая, что мы делаем в его владениях.

– Об этом она нас не предупреждала, – сказал Квинталин.

Турольд снял кусок мха, заползший на лоб спящему карлику, пожевал и закашлялся.

Тут Квинталин приподнялся и сказал:

– Гляди.

К роще бежала девушка. Квинталин плюнул себе в руку, намотал локон себе на палец и принялся прихорашиваться, а Турольд встал и разгладил свою одежду. Карлик же продолжал храпеть.

Девушка была одета в просторное яркое платье, которое развевалось на ветру, так что со стороны казалось, будто шелковая ткань сама собой летит по воздуху, преследуя красавицу. И то же самое можно было сказать о ее распущенных волосах цвета спелой пшеницы.

Вот она вбежала в рощу и остановилась, обвив руками дерево и оплетя его волосами. Она тяжело дышала, а ее лицо было мокрым от слез и пота.

Тут вышел ей навстречу Турольд. Сперва девушка попыталась бежать от него, но ее волосы и платье прилепились к смолистому стволу. Однако осанка и все манеры Турольда сразу успокоили беглянку, потому что так держаться мог только человек очень благородного происхождения. Девушка тяжело задышала и закрыла глаза.

Турольд посмотрел на ее пушистые светлые ресницы и подумал о Валентине.

Затем он коснулся ее руки, и тотчас вся смола ушла обратно в ствол дерева.

– Идем, – сказал Турольд.

Он привел девушку к костру, возле которого отдыхали его спутники, и усадил между ними.

– Расскажи нам о своей беде, – попросил Турольд.

– Никто мне не поможет, – отвечала девушка. – Что толку рассказывать!

– В иных делах близкий человек не поможет, а незнакомец может оказаться кстати, – возразил Турольд. – Позволь нам судить, и обещаю, мы рассудим здраво.

– Для чего мне впутывать вас в мои несчастья? – сказала девушка. – Не будет от этого добра ни вам, ни мне!

– Открой нам, что тебя напугало, а уж мы решим, сумеем ли вызволить тебя из беды.

– Что ж, – сказала девушка, – слушайте. Мое имя Храфнборг, и через месяц я должна стать женой славного рыцаря по имени Сигурд.

– Пока в твоей истории нет ничего, что объясняло бы твои слезы, – вставил Квинталин. – Разве что этот Сигурд стар и отвратителен собой, и у него вытек глаз, и хоть он и доблестен, но дурно пахнет, и сбоку на животе у него незаживающая рана, которая то и дело гноится, и жена ему нужна для того, чтобы менять на этой ране повязки. Я встречал такие супружеские пары, и ни одна из них не была счастлива, разве что жена сумела отравить мужа и избегнуть наказания.