Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи [litres]

Из кармана вновь появилась табакерка. Повисла долгая пауза.

– Но чумкой болеют только собаки, – наконец выговорила Тиффани.

– И вервольфы.

– О. Мне сразу почудилось в ней что-то странное.

– Она, между прочим, отлично справляется, – сказала госпожа Пруст. – Делит спальню с капитаном Моркоу и никого не кусает, хотя, если задуматься, капитана Моркоу она с вероятностью покусывает, ну да это их дело, свечку-то никто не держал, так ведь? Порою то, что законно, – не обязательно хорошо, и порою, чтобы распознать разницу, нужна ведьма. А иногда и коп, если это правильный коп. Умные люди это понимают. Глупые – нет. А беда в том, что глупцы ужас до чего любят умничать. Да, кстати, милочка, твои шумные маленькие друзья сбежали.

– Да, знаю, – кивнула Тиффани.

– И как им только не стыдно, они же торжественно пообещали страже, что никуда не денутся? – Госпожа Пруст со всей очевидностью гордилась репутацией вредины.

Тиффани откашлялась.

– Ну, наверное, Явор Заядло сумел бы вам объяснить, что есть время держать обещания и есть время нарушать обещания и только Фигль умеет распознать разницу.

Госпожа Пруст широко ухмыльнулась.

– Прямо можно подумать, что ты родилась в городе, госпожа Тиффани Болен!

Если нужно посторожить то, что сторожить необязательно, потому что никто в здравом уме этого не сопрёт, то капрал Шноббс – вот нужный вам человек (за неимением лучшего слова и в отсутствие весомых биологических свидетельств обратного). В данный момент он стоял среди тёмных, похрустывающих под ногами руин «Головы Короля», дымя отвратительной сигаретой: он загодя закатал все вонючие бычки предыдущих сигарет в свежую папиросную бумагу и теперь затягивался мерзкой смесью до тех пор, пока не закурился дымок.

Он не заметил, как чья-то рука сдёрнула с него шлем, и едва почувствовал мастерский удар по лбу, и уж, конечно, не ощутил, как мозолистые ручонки снова водрузили на него шлем и уложили бесчувственное тело на землю.

– Ок, – хрипло прошептал Явор Заядло, озирая почерневшие балки. – Времени у нас мал-мала, ясенный пень, так что…

– Ну-ну, я так и знал, что вы, угрязки паршивые, сюды возвернётесь, если подождакать подольше, – раздался голос в темноте. – Как пёс возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою, а преступник возвращается на место преступления! [32] Как пёс возвращается на блевотину свою, так глупый повторяет глупость свою… Чокнутый Крошка Артур, как выясняется, тоже хорошо знает текст Священного Писания: здесь он цитирует «Притчи» (Притч. 26:11). Добавление о том, что преступник всегда возвращается на место преступления, несомненно, подсказано богатым опытом полицейского.

Стражник, известный под именем Чокнутый Крошка Артур, чиркнул спичкой, которая отлично заменяла ему факел. Металлическая пластина, которая служила ему щитом, а стражнику-человеку – значком, звякнув, упала на мостовую. – Это шоб вы узырили, что я не при исполнятельстве, ок? Нету бляхи, нету и копа, ах-ха? Просто хотел поглянуть, с чего б вы, чучундры негодные, грите как надо, навроде меня, потому как, ясно дело, я-то не Фигль!

Фигли дружно обернулись на Явора. Тот пожал плечами и осведомился:

– Ну а кто ты таковский, по-твоему?

Чокнутый Крошка Артур взъерошил пальцами волосы, но оттуда ничего не посыпалось.

– Ну дык мои мамка с папкой грили, я лепрекон, навроде их…

Он умолк, потому что Фигли восторженно завопили и загикали, от избытка восторга похлопывая себя по ляжкам, а веселье это обычно продолжается довольно долго.

Чокнутый Крошка Артур терпел сколько мог, но наконец не выдержал и завопил:

– По мне, так не смешняво ни разу!

– Ты чё, себя не слухаешь, что ли? – отозвался Явор Заядло, утирая глаза. – Ты ж гришь на фигльском, точняк! Тебе разве ж мамка с папкой не сказанули? Мы, Фигли, с рожденьства как надо грить могём! Раскудрыть! Это вроде как собаксы знают, как гавксать! Лепрекон, сказанёт тож! Ты ишшо брякни, что ты пикси!

Чокнутый Крошка Артур уставился вниз на свои башмаки.

– Эти башмаксы сварганил мне мой па. Я так и не смогнул сказануть ему, что мне в башмаксах ходить мерзяво. Вся семья тачала и чинила обутку сотни годов, так? – а мне башмачество ну никакс не давалось, и вот в один распрекрасный день старейшины племени все прикликали меня к себе и рассказнули, что я потеряшка-найдёныш. Они переставляли лагерь на новое место и наткнулись на меня – мал-мала дитёнка на обочине дороги, рядом с ястребом, которого я придушнул: он меня из колыбелечки скрал – небось тащил в гнездо своим цыплям скормить. А старые лепреконы вместе пораскинули мозговьями и сказанули так: они, конечно, мне всяко рады, тем паче что я лису до смерти загрызить могу и всё такое, но, пожалуй, пора мне отправиться в громадный мир и дознаться, кто моя родня.

– Что ж, парень, ты её нашел! – заорал Явор Заядло, хлопая его по спине. – Прав ты был, что послухал компашу старых башмачников! Они мудрственно тебе сказанули, точняк.

Явор на миг замялся, но тут же продолжил:

– Однако ж мал-мала трудновасто выходит, что ты – тока без обид! – коп. – Явор на всякий случай отпрыгнул чуть подальше.

– Вернякс, – удовлетворённо подтвердил Чокнутый Крошка Артур. – А вы – орава воровастых негодяйных забулдыгов и злоумышлителей, законов ни в жисть не уважухающих!

Фигли радостно закивали, а Явор Заядло добавил:

– А можно ишшо добавить словей «нарушители порядка в нетрезвом состоянии»? А то ребя обижукаются, что их вроде как недооценивают!

– А как насчёт улитокрадства, Явор? – обрадованно вклинился Туп Вулли.

– Ну, э, факто-практически улитокрадство покамест находится на ранней стадии развития, – отозвался Большой Человек.

– А положительных качествов у вас никаковских напрочь нет? – в отчаянии воззвал Чокнутый Крошка Артур.

Явор Заядло озадаченно нахмурился.

– Мы вроде как думкали, это они и есть, наши типа положительные качествы, но если уж дотошничать, так мы не лямзим у тех, у кого лямзить неча, у нас сердцевины золотые, хотя, мож, ну, лады, почти завсегда золото это потыренное, и ишшо мы измыслили жаренного во фруктюре горностая. А это чего-нить да стоит!

– И чего в том достоинственного?

– Ну, дык, какому-нить другому бедолаге его измышлять не придётся. Енто вроде как взрыв вкуса; кусишь малость, распробуешь – и тут оно каак взорванётся!

Чокнутый Крошка Артур не сдержал улыбки.

– У вас, ребя, совсем стыдища нет?

Явор Заядло в долгу не остался – его ухмылка стоила Артуровой.

– Не скажу доподлиннственно, – отвечал он, – но если и есть, стал-быть, мы его стырили.

– А как же эта бедолажная мала громазда девчура, запёртая в караулке? – спросил Чокнутый Крошка Артур.