Антон Сенин - Ева. Грани миров

Странности прошлого, точнее воспоминаний, казались игрой воспаленной фантазии, мозг придумывал несоответствия, внушая хозяину исключительность, но тут же упирался в стену критики. «Подумай об этом, подумай об этом», – звучали слова Анта. Сложно даже представить, что мир, каким его видят и слышат, другой, а допустить наличие искусственно внедренного творца и вовсе невозможно. Ник прикоснулся кончиками пальцев к стеклу и почувствовал его гладкость, и прохладу. На стекле остался след, который медленно растворялся. Прикасаясь к предметам, Ник прошел по комнате. Он еще не понимал, что именно ищет, но уже понимал почему. Фактура дерева, обрамлявшего картины; тепло камня, из которого сложен камин; скрип деревянного пола; хруст красной кожи, обтягивавшей кресло, – выглядели, звучали и пахли узнаваемо, и казались максимально натуральными. Но какие они на самом деле?

«Подумай об этом. Ева анализирует тебя, выстраивая вокруг неповторимый индивидуальный мир». Зрачки Ника расширились, мотор в груди ускорил обороты, он посмотрел на Элис. Он не мог даже допустить, что Элис, милая Элис не такая, какой он ее видит. Стало по- настоящему страшно и больно. Ник закрыл глаза. В комнате повисла тишина, наполненная треском догорающего дерева и шелестом переворачиваемых страниц.

– Элис, ты помнишь свое детство?

– Да, у меня было прекрасное детство. Помню не все и не четко, но яркие страницы, да.

– А не яркие?

– Не яркие тоже были, но к чему они мне?

– Они часть тебя, как мое прошлое – часть меня. Я говорю о том прошлом, которое сформировало нас, которое должно быть у каждого свое. В детстве мы часто ходили в пустошь, далеко за Нейм, в красную зону, и там …

– Там радиация, и чем дальше от Нейма, тем больше. Мы тоже ходили в пустошь …

– Все ходили в пустошь. Потом мы возвращались и в ночи у костра слушали рассказы о времени, когда это произошло. Война, заражение, и новое время в Неймах. Мы все знаем одну историю, слово в слово. В моем прошлом нет меня, а в твоем нет тебя. Наше прошлое – не конкретные люди, а образы, не конкретные события, а мутные слайды. Да, набор воспоминаний у каждого свой, но они сглажены и лишены шума. Зато есть настоящее. Нам явили эту реальность, а мы поколение за поколением ее принимаем и оберегаем.

– О чем ты говоришь? Новое время лучше прошлого, в котором правили Одни, – удивленно возразила Элис.

– И их оружие! – дополнил заученную фразу Ник, – В отличие от других воспоминаний, эти сохранились прекрасно. Я помню пустыню в мельчайших деталях, людей, их лица, одежду и прически. И все мы, все без исключения знаем, что новое время лучше того прошлого. Походы в пустошь – обязательный и достаточный элемент, но чего?

– Милый, что-то не так?

– Элис, эти воспоминания у всех одинаковые, как и воспоминания прекрасного детства и полной красок юности. В них нет разбитых коленок, и носов, нет драк, и нет болезней. Где все это? Ты скажешь, не было ни первого, ни второго, ни третьего, ведь мы живем в новое время. Тогда откуда у тебя это? – Ник взял Элис за руку. На запястье красовался шрам в виде латинской буквы «В».

– У Мари тоже есть шрам и она тоже не помнит, откуда он. Видимо, не все воспоминания обязательны, оттого просто забываются, – Элис подошла к Нику и обняла.

– В том и дело, что не обязательны, – пробурчал Ник и улыбнулся, – Для того, кто нас формирует.

Тени

Он пришел тихо, пробравшись утренним свежим ветром,

Дрожью по телу, сквозь толщи одежды,

В самое тонкое, самое слабое место,

Не оставив даже надежды.

Mysky «Они знают»

Шесть месяцев пролетели, как один миг. Суровая зима сменилась сырой весной, а та уступила место яркому и зеленому лету. Ученые прошлого ошибались, предполагая, что планету ждало глобальное потепление. В ответ на причиненную боль, планета повела себя максимально разумно, наказывая нерасторопных жителей холодными и продолжительными зимами, удивляя ливневыми и ветряными вёснами, и радуя коротким, но теплым летом.

Жители Нейма научились справляться с капризами природы и приспособились к стачкам ее настроений. Зимой приходилось прятаться от ледяного дождя, который опадал с неба огромными, твердыми каплями. Набрав скорость, они ударялись о землю, и со стеклянным звоном разлетались на мелкие осколки. Наблюдать за явлением было одно удовольствие, ведь стеклянная дробь сопровождалась волшебной игрой света. Подобно триллионам маленьких бриллиантов, летящие во все стороны ледяные осколки распускали скучный, серый свет на сотни разных оттенков, которые, сливаясь друг с другом, образовывали причудливые узоры. Только вместе с красотой, природное явление несло и опасность. Твердые ледяные частицы больно ранили прохожих, которые теряли желание любоваться, и поскорее ретировались в безопасные места.

Ранней весной природа отмывала Нейм, густыми дождями, приправляя картину активными, шквальными ветрами. Царствующий ветер прогуливался по паркам и улицам, а податливые деревья покорно склоняли макушки. Но тирания длилась не долго, ее место занимала мягкая, вкусно пахнущая весна. Это было, пожалуй, самое приятное и восхитительное время года. Картина вокруг приобретала плотность, наполнялась жизнью и просто радовала глаз. При этом жителям, наконец, ничего не угрожало. Они могли часами прогуливаться по паркам, не опасаясь за здоровье.

Теплое время года длилось не долго, три-четыре месяца. В такие периоды стрелка термометра подрастала и часто поднималась выше сорока градусов, а пустыня, опоясавшая Нейм, напоминала о себе мелким и едки песком. Даже самый незначительный, нежный и ласковый ветерок приносил пылевые облака, которые подобно горячим танцорам, бодро кружили вдоль улиц и проспектов.

Громкий монотонный, скрипящий звук пробежал по пустынной улице и, отражаясь от редких строений, медленно затих. Сигнал раздавался ежедневно в семнадцать часов, свидетельствуя, а в определенные периоды настойчиво призывая, к окончанию работы. В первую очередь это касалось корпораций, всосавших в себя добрую половину жителей Нейма. Джениос – старейшая и одна из самых могущественных корпораций, чей потенциал не знал равных – три производственные площадки и несколько зон управления удовлетворяли более десяти процентов потребностей Нейма в еде, сопутствующих товарах, приборах и технике.

Работа в Джениос, как и в других корпорациях, строилась по строгим принципам, основанным на дисциплине, преемственности и квалификации. Правила Нейма запрещали возвышать одних людей над другими. Это прежнее время городило бесконечных директоров и управленцев, их заместителей, заместителей заместилелей и так до бесконечности. Став Одним, человек прошлого обретал черты, свойственные статусу, а высшей степенью мутации являлось превращение среднестатистического представителя вида в философа-мыслителя. Вот только мнение одного, даже самого опытного человека часто являлось ошибочным. Преемственность нового времени заключалась в равном доступе к желаемой позиции, а критериями служили опыт и знания.