Кова Крэйсид - Гнездо страха

Передо мной открылась задняя деверь «ментовоза», и я понял, что совсем не хочу садиться внутрь. «Куда они меня повезут?» Что собираются со мной делать? Раньше я никогда не пересекался с полицией, откуда мне знать, что у них на уме… Нет, никуда я не поеду. Надаю им по мордам, убегу подальше, а затем зайцем доеду на метро домой. Решено.

– Не полезу, – заявил я.

– Как это?

– Вот так.

Вложив в кулак все силы, которые смог собрать, я впервые в жизни зарядил по лицу человеку. Разговаривавший со мной все это время полицейский пошатнулся, и, спустя всего пару секунд, последовала реакция его напарника. Молниеносным движением он снял с плеча АК47 и, развернув его прикладом вперед, от всей души приложился к моему лицу.

– Сейчас ты у меня поймешь, кого ты ударил. – прокомментировал замах дубинки первый коп.

Вместе они слаженно «упаковали» меня в автомобиль и за десять минут доставили в отделение. Там с меня сразу сняли наручники и отвели к раковине. Я не чувствовал боль, когда меня били, не почувствовал и когда мыл лицо. Но, к моей неожиданности, в раковину упал зуб. Оказалось – полицейская шутка, все мои зубы были целы. А вот лицо – нет. В зеркале я увидел паренька, похожего на меня, только с толстой отекшей рожей. Да, теперь лицо стало рожей типичного бандита с улицы и было противно осознавать, что она принадлежит мне.

Скрывать свою личность не было смысла, полиция итак знала, что я сбежал из дурки, поэтому отыскать родственников для них не составило труда. Конечно, когда мать приехала, она была шокирована. Но все же каким-то образом сдерживалась, не плакала и не паниковала. Вместо этого она злилась и то была справедливая злость, я ее заслуживал.

– В общем, я тут в передрягу попал – виновато пробормотал я при встрече.

– Да я уж вижу – отрезала мама, заставив меня понять, что продолжать не стоит.

Я вновь подвел ее. Вновь расстроил. Я больше не заслуживаю ее доверия. В объяснительной я охарактеризовал свои действия нежеланием возвращаться в больницу.

– А откуда у тебя игрушка? – спросил оперуполномоченный?

– Это я у больного украл.

– Зачем она тебе?

– Да вот хотел сделать подарок матери – сказал я, кинув робкий взгляд в сторону родственницы.

– Только этого мне не хватало – поддержала она разговор.

У меня не нашлось, что сказать. После объяснительной была улажена еще пара формальностей и меня отвезли обратно в ту же психушку. К счастью, на этот раз я пробыл там всего один день, но на этом мои приключения не закончились. Меня перевели из одной психушки в другую, в Научно-исследовательский институт имени Сербского. Там, в бесстражном отделении, которое представляет собой одну небольшую палату с дверью в совмещенный санузел, я провел двадцать три дня.

За это время мои раны полностью зажили, а врачи успели провести судмед экспертизу. В отделении в основном либо валялся на кровати, либо общался с врачом – молодой женщиной, так и норовившей вытянуть из меня всю душу. Телевизор, столы и стулья находились прямо в палате, поэтому волей -неволей приходилось присоединяться к просмотру всяких передач. Одна мне даже понравилась, и мне удалось установить правило: с восьми до девяти вечера моя палата смотрела «Retro» – час старых клипов на MTV.

Каждый старый хит, просмотренный мною, лишь лишний раз доказывал, что вся музыкальная индустрия «подобрана под меня». Словно кто-то за мной следит и решил сделать мне небольшой подарок.

Bjork-all is full of love

Guano Apes-no speech

Limp bizkit-behind blue eyes

Robyn-who’s that girl

Pink-just like a pill

И прочие клипы отнюдь не помогли мне разубедиться в собственном здравомыслии, поэтому наблюдавшей меня врачихе я рассказывал не все и не до конца. История моей болезни была получена из предыдущей больницы, поэтому все, что из меня удалось выудить – это обобщенные формулировки причин моего побега и последовавшего сопротивления. В общем, выяснилось, что я выполнял выдуманную мной священную миссию, и этого хватило, чтобы определить – на момент совершения преступления я был невменяем.

"Да неужели, мне в это как-то не верится"

По окончанию двадцати трех дней я вернулся домой на Профсоюзную улицу, где без хлопот проживал до середины апреля.

Тогда раздался неожиданный звонок из прокуратуры, известивший о том, что скоро у меня суд.

– Как же так, я думала все позади. Ты был невменяем, а значит невиновен. Что они еще от тебя хотят? – негодовала моя мать, а я, думавший все это время, что дело закрыто, еще несколько часов переваривал услышанное. Я обвинялся в нападении на сотрудника полиции по статье номер триста восемнадцать и даже не представлял, чем это чревато вплоть до того момента, как двенадцатого мая мне вынесли приговор – принудительное лечение в стационаре общего типа. Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. За последние четыре с лишним месяца я почти приспособился к нормальной человеческой жизни. Спал крепким сном, забыл об ангелах и посвященных мне песнях, таинственная музыка куда-то пропала, а тут такое… Надо было думать, прежде чем делать. Мне трижды повезло: сначала при побеге, а затем в двух магазинах, но ясное дело – это везение не могло длиться вечно. Теперь становится обидно, что меня не схватили за кражу игрушки или еще ранее при побеге, ведь от старых убеждений и страстей, которыми я руководствовался, почти ничего не осталось. Разочарование сопровождало меня на пути к последней остановке сбивавшегося с курса путешествия жизни – к психиатрической больнице номер пять.

Глава 3. ONE WAY TICKET. (билет в один конец)

В руках я держал направление, постановление суда и пакет с личными принадлежностями. Выйдя из такси, я увидел ворота – проходную с табличкой и надписью на ней «Городская психическая больница №5» и красную кирпичную стену. Что за ней – тайна, покрытая мраком. Получив на проходной разрешение, я проследовал в сопровождении охранника к приемному покою. Он находился в основном корпусе, который снаружи выглядел вполне симпатично, но вот изнутри отдавал старым налетом минувшей эпохи. Но пугало не это. Пугал срок, на который я сюда приехал. Женщина, к которой меня привели, сказала, что выписные комиссии проводят для каждого больного раз в полгода и это еще не означает, что уже после первой комиссии я буду дома. После короткой беседы с меня сняли одежду и положили ее в личный мешок. Взамен мне дали тряпичные клетчатые штаны, растянутую бежевую майку и коричневую рубашку, сделанную из какого-то смешанного материала. В таком веселом прикиде меня отвели в шестнадцатое отделение. После того, как я прошел по заднему дворику и, поднявшись по лестнице, вошел в дверь с нужным номером, на душе стало совсем тоскливо. При одном взгляде на коридор отделения я напрягся так, будто только что получил пощечину. Если задаться вопросом, как кратко объяснить, что именно было не так с его внутренним видом, можно уложиться в одно слово: все! Все было не так. А если говорить конкретнее, то в первую очередь, бросались в глаза потускневшие бирюзовые стены, в разных местах запачканные въевшимися пятнами. На стенах висели ночники, колонки и оголенные звонки, а рядом с ними хаотично выгоревшие распаячные коробки. Затем обращаешь внимание на обтесанные двери с привинченными деревянными досками, на которых выжжены названия комнат: буфет, раздевалка, процедурный кабинет и кабинет врача. На древний линолеум, повсюду покрытый заплатками, на обшарпанные железные кровати, стоящие вдоль коридора, и, наконец, на самую обескураживающую часть картины – шатающихся туда и обратно психов-уголовников с их сурово-больными рожами. Меня пристроили к одной из коек в коридоре, стоявшей рядом с двумя дверьми, одна из них – деревянная с окошком – от курилки, другая – из железных прутьев – от надзорки. Время пол-одиннадцатого утра и, как мне сказали, нельзя ложиться до тихого часа. Поэтому, разложив в тумбочке те вещи, которые мне разрешили пронести, я решил пойти разведать обстановку. Разглядывая интерьер, поначалу, словно не понимаешь его предназначение, не представляешь себя едящим за этим столом, сидящим на этом стуле, умывающимся в этой раковине или спящим на этой кровати. Думаешь только: «Ага, значит вот как они тут живут», своей принадлежности к этому месту не осознаешь. И только спустя несколько дней разные фрагменты соединяются в полноценную картину, словно поле зрения, изначально суженное, постепенно расширяется до тех пор, пока не сложится общее представление о внутреннем распорядке больницы – ты привыкаешь.