Кова Крэйсид - Гнездо страха

Первое, к чему пришлось привыкать, или, точнее сказать, с чем пришлось свыкнуться, потому что привыкнуть к этому невозможно – это отношение к больным и к моей персоне конкретно.

Костяк пациентов этого отделения состоял из бывших заключенных. Все покрытые татуировками из надписей, звезд, свастик и всяких символов с подтекстом, они приняли меня за своего. Только мне стоило сказать, что я попал сюда из-за того, что ударил полицейского, как со всех сторон посыпались вопросы: сильно ударил? А за что? Полицейский был в штатском или нет? Где это произошло? Дав всем проявлявшим интерес к моему случаю ответы, я не «скорешился» ни с одним из бандитов. Во-первых, меня самого не тянуло к общению с ними, во-вторых они, слава Богу, сами не пытались затянуть меня в одну из своих компаний. Но после «приема» надо мной стали подшучивать типа: у кого проблемы с полицией, зовите американца, он разберется, или: бей полицейских, спасай Россию, или: плохих полицейских будем хоронить в плохих гробах, а хороших в хороших, и все в таком духе. Так, получив кличку «американец», я время от времени чувствовал себя матерым преступником. Конечно, мне это не нравилось, но это было не самое страшное, что приходилось терпеть.

Гораздо сильнее раздражали крики персонала. При подъеме кричат до тех пор, пока все не встанут. Во время еды кричат, чтоб все расселись по своим местам и, чтоб не вставали до тех пор, пока не поест надзорка. Не надел кепку на прогулку, а у меня ее первое время просто не было, тоже начинаются крики.

Плохо заправил кровать – крик. Захотел попить воды из-под крана – крик. Захотел не вовремя в туалет – крик. В общем, по любому пустяку – крик. А то, что происходит во время «бани» вообще с трудом поддается описанию. Рядом с ванной комнатой ставят ведро для грязных и стол с чистыми вещами. За стол садятся сестра-хозяйка и кто-нибудь из персонала, и начинается беспрерывный ор: мой пятки! Натирай себя мочалкой! У нас тут моются, а не стоят под душем! Быстрее! Хватит вытираться, уже до покраснения себя обтер!…

Складывается такое ощущение, будто тебя принимают за каторжника, который плохо выполняет свою работу.

И все это только те крики, которые слышал я. Но приколами и криками отношение ко мне не ограничивалось. Была еще третья сторона – сторона заведующего отделением. Его звали Александр Александрович. Спустя четыре дня после моего поступления он соизволил-таки вызвать меня на беседу для знакомства.

– Ну присаживайся, Джонни, как тебе у нас?

– Как… сперва переживал, думал: что это за дыра? Куда я попал? Но потом решил, что как-нибудь переживу, – бодро ответил я.

– Ясно. Значит, так. Как ты, наверное, уже знаешь комиссии здесь проводятся через каждые полгода, – начал объяснять врач, – у тебя суд был в мае, значит ближайшая комиссия в ноябре. Но ты не обольщайся. Хотя и шансы твоей выписки в основном зависят от твоего состояния и мнения председателя комиссии, я могу гарантировать тебе полтора года. Запомни, личного времени у тебя здесь нет, то, как ты его проводишь, так или иначе зависит от того, что тебе будет мною дозволено или запрещено. Постарайся понять, что ты такой же, как все остальные. Простыми словами, ты – боевая единица, а значит должен подчиняться общему уставу. В этой больнице такой устав называется режимом. Его несоблюдение чревато надзоркой или переводом в двенадцатое отделение. Но, если ты будешь придерживаться установленных правил, не будешь пререкаться с персоналом, не будешь драться, не станешь никого провоцировать… короче, веди себя хорошо, и все будет в порядке.

– А что за двенадцатое отделение?

– Это отделение со спец интенсивным режимом, куда отправляют особо строптивых. Попадание туда добавляет еще как минимум год к твоему сроку. Так что имей ввиду. У тебя еще есть какие-нибудь вопросы?

– Да нет. Я на самом деле думал, у Вас будут ко мне какие-то вопросы. По поводу моей болезни или касательно моего преступления, например.

– А что тут спрашивать… вся информация здесь, в твоем деле. Даже не знаю, разве что вот такой вопрос: зачем ударил-то полицейского? Что у тебя за миссия была?

Вопрос поставил меня в тупик, но в я все же выкрутился.

– Да не было никакой миссии, просто хотел сбежать обратно на родину. А тут полиция, поедешь говорят с нами, а куда и за что не объясняют. Я и запаниковал. Раньше-то я ни разу не пересекался с копами, даже документы ни разу не предъявлял, а тут взяли за шкирку да потащили в машину, в общем, необычная для меня ситуация, и что из нее можно выйти более простым путем – я как-то даже не подумал.

– Понятно. Все по-нят-но. Ладно, иди осваивайся, если что-то будет тревожить или захочется побеседовать о чем-то важном, сообщай об этом на обходе. Но имей ввиду, у меня помимо тебя еще шестьдесят пять пациентов.

– Все, я могу идти?

– Да, можешь идти.

После такого «знакомства» с заведующим отделения во мне остался осадок, напоминавший о том, что я типичный правонарушитель. Добавив к этому осадку чувство, будто я зэк на каторге, я сделал заключение – я подходящий клиент для этой больницы.

«Полтора года…это почти в четыре раза дольше, чем мое пребывание в пятнадцатой больнице. Как это можно вынести? Что мне делать все это время? На одних шахматах не проживешь. Похоже, придется найти себе собеседника, иначе крыша может сосем съехать».

Самым адекватным, на мой взгляд, был мужичок, который был постоянно занят одним из двух дел. Он либо читал какие-то большие толстые книги, либо играл с кем попало в неизвестную мне настольную игру. В ближайшую прогулку, после того как я решил, что мне не обойтись без нормального человеческого общения, я решился подойти к одному из четырех стоявших во дворике деревянных столов, за которым сидел в том числе и этот мужик.

– Во что играете? – поинтересовался я.

– В го, – ответил мужик.

– Вго? Никогда не слышал о такой игре.

– Не «вго», а «го». Это древняя японская игра. О ней вообще мало кто знает.

– И в чем ее суть?

– Главная задача – окружить своими фишками как можно больше чужих, выигрывает тот, кто захватит большую часть территории доски.

– Круто, а можно будет попробовать?

– Конечно, сейчас только доиграем эту партию.

– Окей О’кей. Меня, кстати, зовут Джонатан,-сказал я, протянув руку.

– Илья, – сказал мужик и протянул в ответ свою.

– Я слышал, ты из Америки?

– Да.

– Ну и где лучше?

– Не могу сказать. Я слишком мало пробыл в Москве. Толком ничего не повидал.

– Мне было бы интересно послушать про жизнь в Америке, ладно, надо доиграть, а потом и поговорим.

Дождавшись своей очереди, я сел напротив Ильи, и мы начали играть в Го, заполняя промежутки между ходами рассказами о себе. Мой собеседник производил впечатление образцового, заботливого отца. Он – мастер на все руки, занимался ремонтом квартир, и сейчас в отделении чинит столы, стулья и все, что ломается. Семья – жена и два сына, благодаря его заработку жила в достатке и даже позволяла себе выезжать раз в год заграницу. И, можно сказать, что жили они счастливо, если бы старшего сына не сбила машина. С женой разладилось, и они развелись. Так он остался в одиночестве.