Алла Гореликова - Меч войны, или Осужденные

– Справедливость, – жестко сказал министр, – не должна противоречить государственным интересам.

– Будет!

Незаметный поймал взгляд Ферхади, спросил вкрадчиво:

– А если одна несправедливость заглаживает другую, намного большую? Разве справедливо поступили… да хоть с той же Диарталой? Единственный путь объявить прощение бунтовщикам – признать, что Омерхада Законника покарал сам Господь, и Он же назначил на его место достойного. Любой другой наследник будет в своем праве, начав правление с казней. Или благородный иль-Джамидер сочтет вполне справедливым стоять у трона нового владыки и наблюдать мучительную смерть брата?

– А… вы откуда?… – выдавил Лев Ич-Тойвина.

Глава императорской разведки пожал плечами:

– Я все-таки Первый Незаметный, а не девица на выданье. Так что скажете… ваше величество?

– Господи всеблагой, – Ферхади спрятал лицо в ладони. – Ну почему я? Был бы батюшка жив, у него бы получилось…

– Твой батюшка тобой бы гордился, мой дорогой Ферхади, – тихо сказал иль-Маруни. – Ты взял от него лучшее. Поверь мне, его другу. И вот еще что я тебе скажу… Ты готов был идти до конца в поражении, так дойди до конца и в победе.

Ферхад иль-Джамидер, Лев Ич-Тойвина, поднял голову. Четыре человека ждали его решения.

– Я смогу на вас опереться? – спросил Ферхади. – Всегда и во всем?

– Конечно, мой дорогой, – кивнул первый министр.

– Господь всеблагой и Святая Церковь тебя не оставят, сын мой, – заверил священник.

Разведчик встретил взгляд будущего владыки, сказал:

– Светом Господним клянусь, мой император.

– Обещаю, – ответил брату Альнари.

– Тогда ладно, – Ферхади вздохнул. – До конца так до конца. Пусть будет трон.

Босой, безоружный и с непокрытой головой. Кающийся. На этот раз – всерьез. Я убил его. На мне кровь родича и господина, на мне нарушение присяги и вассальной клятвы. И более того – я на его месте теперь, хотя, клянусь, не этого хотел!

Смею ли уповать на прощение?

Ферхад иль-Джамидер, Лев Ич-Тойвина, шел к святому предку один. Никаких спутников, никакой охраны. Убьют? Значит, такова воля Господня. Воздаяние.

Он сам решил. Он знал, что прав. Знал, что спасает свою страну. Но он готовился к смерти, не к трону. Он не хотел, чтобы плоды неверности оказались сладкими.

Льву Ич-Тойвина нужен был знак.

Венцом небесным над гробницей основателя Ич-Тойвина сияла луна, и все короны земные были ничем пред этим светом, насквозь пронзающим душу. Знаю, недостоин. Но кто, кроме меня? Подскажи, благородный Джамидер, наш с Омерхадом общий предок, наставь на путь… покарай или смилуйся, но не оставляй!

Изразцовый бок гробницы согрел пальцы неожиданным теплом. Ферхад иль-Джамидер опустился на колени перед Джамидером Строителем. Неизбытая вина рвала душу. Умереть было бы легче. Даже позорная смерть изменника, даже плети, клеймо и каторга, – все было бы легче. Предательство заслуживает кары. Но возвышения? Но – короны и трона?!

Или это и есть кара – сесть на место убитого тобой, попытаться исправить его ошибки, принять на свои плечи долг перед страной? Знать на себе клеймо предателя – и жить с ним, неискупленным? Оправдать соучастников коротким «так было нужно», забыть, что они делят с тобой вину – потому что вина, поделенная на двоих, троих или даже сотню, все равно не станет меньше. А потом, в Свете Господнем, ответить за всё и за всех – за убитых и спасенных, униженных и возвышенных, за погибших по вине Ферхади, верного льва Омерхада – и за все ошибки, что наворотит император Ферхад. Полной мерой.

Да будет так, отозвался в сердце потомка святой Джамидер Строитель. Тебя рано судить. Иди, трудись. Храни мой город, Ферхад Лев, владыка великой Хандиары, храни свою страну. Когда встретимся в Свете Господнем, взвесим вместе твои деяния – и поглядим.

– Да будет так, – повторил Ферхад иль-Джамидер.

Над Ич-Тойвином занимался рассвет.

Как ни крути, а начало правления выходило скандальным. Мало того, что смерть предшественника – один большой вопрос и куча самых разнообразных слухов, и во всех церквях втирают народу непонятное про древнюю магию и Промысел Вышний. Мало того, что законный наследник отодвинут все той же волей Господней, отрекся от притязаний по всей форме и вполне очевидно этим доволен. Мало того, что мятежным провинциям – уступки и общее помилование без разбору, что с Таргалой – мир, признание независимости и договор о вечной дружбе, что нелюдь подземельная снова из демонов в добрых соседях оказалась. Так еще и второе лицо Светлейшего Капитула казнено волей императора – и Глава Капитула ни словом не возразил! Мол, за развязывание ненужной войны и совращение паствы с пути истинного – туда и дорога.

А теперь еще и с женой развелся!

Император Ферхад в ответ на косые взгляды лишь дерзко улыбался. Не нравится – вот он я, подойдите и возьмите! Смелых – или безумцев? – не находилось. Императорский совет, Когорта Незаметных и Светлейший Капитул нового владыку поддержали сразу и безоговорочно; более того, по Ич-Тойвину ходили осторожные слухи, что оный совет вкупе с Капитулом корону ему чуть ли не силой в руки впихивали. И что согласился он лишь после того, как получил благословение святого, да-да, совершенно точно, сам слышал, верьте, соседушка!

Ферхади за эти слухи Первому Незаметному высказал – но разведчик нахально остался при своем мнении, и господин иль-Маруни его поддержал. Политика, будь она неладна! Альнари, задержавшийся в столице до утрясания дел с мятежными провинциями, в ответ на высочайшие императорские жалобы непочтительно ухмылялся и говорил:

– Не ной, сиятельный, все у тебя получится. Начал хорошо, продолжай в том же духе.

– Но я не умею! – С братом Ферхади позволял себе откровенность. – Я наворочу Нечистый знает чего, а потом…

Что «потом», Альни понимал: о разговоре со святым Джамидером Ферхади ему рассказал. Над Светом Господним диарталец не шутил. Говорил серьезно:

– Делай что должно, Ферхад, и будь что будет. Не надо сомневаться в милосердии Господнем; а что до воздаяния, примем его вместе.

– Я один пред Господом, – глухо отвечал Ферхади. – Капитул занят политикой, светлые отцы так же лживы, как любой из придворных. Я не вверю им свою душу, Альни. Как могу я принимать благословения от человека, прекрасно знающего, что я убийца и предатель, что не было никакого Промысла Вышнего, а была лишь хорошо придуманная ложь?! От человека, который сам же мне и помог… да, ради благой цели, да, мы страну спасали, но Альни, это ведь не делает белым все, что мы совершили!

Насчет Капитула Альнари возражать не хотел. Достаточно было поглядеть на историю Луи: раз – осудили, два – оправдали… Политика! Возражения насчет остального Ферхади не принял бы. Став императором Ферхадом Львом, Лев Ич-Тойвина остался несусветно честен. Все, что мог Альни – просто в такие минуты быть рядом. Разделить вину, которую Ферхади упорно брал на себя.