Алла Гореликова - Меч войны, или Осужденные

В один из таких тяжелых дней уезжала Мариана. Они с Барти ждали окончания переговоров, чтобы добраться до Таргалы со своими; все это время девица оставалась гостьей Ферхади – вернее, Гилы. Бывший муж не спрашивал ее о дальнейшей жизни: зачем? Достаточно посмотреть на них с Барти, и сразу все ясно. В том числе и то, каким же он был дураком.

Мариана заканчивала сборы – известно, женщинам вечно пяти минут не хватает. Ферхади ждал. Отлепился от стены, шагнул навстречу отворившейся двери. Она переоделась в таргальский мужской костюм, в котором приехала сюда, выцветший и потрепанный. В платье тебе лучше, хотел сказать Ферхади. Но сказал другое:

– Ты ничего не взяла моего. Не смею настаивать, но…

Мариана уронила сумки под ноги, мысленно обозвала себя дурой и вернулась в комнату. Могла бы сама догадаться, что обидит!

Выйдя в коридор, раскрыла перед Ферхади ладонь.

Золотые с изумрудами шпильки, так чудно подходящие к ее волосам… к ее свадебному платью. Ферхади не нашелся, что сказать. Слишком ясно вспомнилось, как счастлив был он в тот день.

– Я подарю их дочери, – тихо сказала Мариана.

– Ей пойдет, – Ферхади скрутил минутную слабость и говорил теперь, как ни в чем не бывало. – Она ведь будет такой же красавицей, как ты.

Мариана слабо улыбнулась. Качнула головой.

– Я расскажу ей о тебе. И, может быть, она скажет, что ее мама была полной дурой.

– Возьми уж тогда и для сына. – Император Ферхад Лев отцепил от пояса боевой кинжал.

– Спасибо.

– И помни: я всегда тебя приму. Как друга, как сестру. Если нужна будет помощь…

Дом казался вымершим. Не иначе, слуги попрятались, опасаясь дурного настроения хозяина: все-таки одно дело, когда он был всего лишь начальником стражи, а император – совсем другое. Тот не гневался попусту, а чего ждать от этого? Уже как бы и не человек, а нечто большее. Владыка! Мариана улыбнулась. И нахмурилась: а ведь тяжело ему будет. Сказала:

– Я буду тебя помнить, знай. Не императором и не Львом Ич-Тойвина, а просто Ферхади. И Гилу тоже… Ты береги ее, она у тебя чудесная.

– Спасибо, Мариана.

Поколебался, но все же добавил:

– Ты тоже за Барти приглядывай. Сумасшедшим авантюристам умные жены очень на пользу; не веришь – Гилу спроси.

Мариана невольно хихикнула.

Во дворе ждал Барти; рыцарь деликатно повернулся к дверям спиной и о чем-то тихо говорил с Альнари. Ферхади подошел, сказал:

– Прощайтесь, время.

Побратимы обнялись; Барти, миг или два поколебавшись, повернулся к императору. Сказал:

– Спасибо, Ферхад. За Мариану и за все.

– Пришли мне весточку, как доберетесь.

– Ладно.

Северянка освобожденной птицей взлетела в мужское седло, тронула кобылу неспешным шагом. Два всадника выехали за ворота и свернули на ингарский тракт. Новый владыка Великой Хандиарской империи смотрел им вслед и кусал губы, как не умеющий скрывать боль сопливый мальчишка.

На переломе зимы, когда море у Себасты беспрерывно штормит, а тракты заметены липким влажным снегом и прихвачены поверху острой корочкой, что ранит ноги коням и путникам, жизнь замирает. Купцы и менестрели, бродячие заклинатели и наемники, все, кто меряет время от весны до осени пройденными дорогами, поневоле становятся домоседами. Только и остается им, что потягивать вино и чесать языки по трактирам – по таким, к примеру, как «Колесо и бутылка», славное местечко у ворот на Корваренский тракт, то самое, что завсегдатаи называют просто и без затей: «У Огюстена».

Но столько народу, как набилось в «Колесо и бутылку» нынче вечером, мастер Огюстен не видал у себя отродясь. Неслыханное дело: посередь зимы, в самую непогоду, гость из Корварены! Гномьим путем пришедший! Да не кто-нибудь, а сам Мишо Серебряная Струна! Мишо, неприязнью к путешествиям известный не меньше, чем любовью к доброй еде и доброй выпивке! Ясно, что на такое диво полгорода сбежится посмотреть – и тем паче послушать!

Мишо в полной мере осознавал свою важность. Огюстен уже подал менестрелю бутыль его любимой «Знойной клубнички», посетители закончили делить места и угомонились, и теперь Серебряная Струна мог приступить к рассказу.

– Благородные господа, честная публика, – преисполненным важности голосом начал Мишо, – за эту осень в славном городе Себасте случилось много разных событий, но наверняка все вы помните, как на исходе лета уезжал в странствия добрый рыцарь сэр Барти.

И замолчал, не найдя ничего лучше, как именно сейчас промочить горло изрядным глотком ханджарского вина!

– Мишо, – внятно сказал сидевший за спиной менестреля гвардеец, – я тебя придушу.

– Ну и не узнаешь, Херби, что сэр Барти и благородная Мариана благополучно вернулись в Корварену аж из самого Ич-Тойвина! Что сэр Барти нашел в империи гномов и поднял мятеж, что благородная Мариана едва не стала женой нового императора, а самое главное – что как раз на день святой Софии они сыграли свадьбу, и свидетелем со стороны рыцаря был сам король, а со стороны Марианы – простая деревенская девчонка, между прочим, из-под Себасты родом!

По трактиру пронесся слитный восторженный вздох. Таких захватывающих новостей здесь не обсуждали с тех самых пор, как именем короля был повешен весь городской совет, а у Себасты отобрали приставку «Вольная», дав взамен «Коронный город».

– Да-да, – подтвердил менестрель, – Катрина, племянница бывшего десятника себастийской стражи Базиля, помните такого? Она стояла в церкви об руку с самим королем, а потом ее руки попросил… в жизни не угадаете кто! – Мишо снова отвлекся на вино, и на этот раз заинтригованные слушатели вытерпели паузу молча. – Помните сэра Сержа из нашего отряда? Того, которого похоронили пять лет назад? Так вот…

Да, этот вечер – а верней будет сказать, ночь, ведь истории странствий сэра Барти и благородной Марианы менестрелю хватило как раз до утра, – дал Себасте пищу для сплетен и пересудов на всю зиму.

– Одно только непонятно мне, – закончил долгий рассказ сытый, в меру пьяный и в кои веки довольный жизнью Мишо, – что же получается с клятвой? Хотя, думаю, новый королевский аббат не откажется освободить благородную Мариану от неосторожного обета…

– Да что клятва? – ухмыльнулся Херби. – С клятвой все вполне ничего себе: кто из доблестных рыцарей может похвастать таким деянием, как замужество? А уж если благородная Мариана по истечении года еще и сына родит…

«Колесо и бутылку» сотряс дружный хохот.

– Люди, – презрительно протянул молодой гном за дальним столиком.

– Верно, – кивнул сидящий с ним рядом мастер-старшина, – люди. И каковы бы ни были они, среди них обязательно найдется тот, кто прикроет остальных собой.