Роберт Янг - Анабасис во времени

— В стране джиннов нет Мекки, Билл. Не потому ли и ты пропускаешь час молитвы?

Вопрос припер Биллингса к стенке. Впрочем, он уже наврал с три короба, очередная ложь точно не повредит, тем более, развернутого ответа не требовалось, достаточно было кивнуть.

Дуньязада перекусила солониной с сыром, Биллингс довольствовался сосисками с фасолью и как джентльмен отдал спутнице конфету из своего пайка. Для полного счастья не хватало лишь кофе. Хотя обычная питьевая вода тоже не помешала бы.

Обедали, сидя на тобогане. После Биллингс снова вытащил бинокль. Устроившись у входа в пещеру, путники поочередно разглядывали долину. Под пристальным взором джиннов в садах и полях по-прежнему кипела работа.

Когда наблюдение прискучило, заговорили о сокровищах. Дуньязада тоже не питала иллюзий относительно их источника.

— Жаль, твой волшебный ковер слишком мал, на нем не увезти все золото и самоцветы, — посетовала она.

— Дунни, эти богатства принадлежат не нам, — попробовал усовестить ее Биллингс.

— А кому? Разбойникам? Законные владельцы все равно не получат свое назад. Поэтому если мы чуточку украдем, греха не будет. Забирать награбленное у воров не преступление.

По сути, Дуньязада повторяла его мысли.

— Ладно, возьмем самую малость.

— Малость? Возьмем столько, сколько выдержит волшебный ковер.

— Там видно будет.

— Представляю, как удивятся разбойники — вернутся, а сокровищ-то и нет.

— Главное, успеть унести ноги до их возвращения.

Медленно тянулись часы, время словно застыло. Наконец Биллингса осенило: причина не в часах, просто день стал дольше. Вчера он совершенно упустил это из виду, занятый попытками миновать Занавес, а за утренними открытиями время пролетело незаметно. Однако логика подсказывала: если солнцу прибавилось много лет, значит постаревшая Земля замедлила вращение вокруг своей оси.

Ожидание только распалило интерес к таинственному городу. Хорошо бы слетать туда и посмотреть, но позже, когда стемнеет. Конечно, можно ускорить ход времени, настроив генератор на санях, но Биллингс решил не торопить события.

К вечеру работники из близлежащего сада принялись грузить ящики с фруктами на телеги. В окрестных полях и садах происходило то же самое, хотя мощности бинокля не хватало, чтобы разглядеть детали. Очевидно, в долине настала пора сбора урожая.

Груженые повозки двинулись в сторону города; одни сборщики впряглись в оглобли, другие толкали, упершись руками в борта. Процессия растянулась на несколько миль, но Биллингс сумел рассмотреть лишь хвост. Обратившись в песчаный смерч, джинны замыкали шествие.

Как ни горько осознавать, но Дунни права. Люди были пленниками.

Сама долина оказалась тюремной фермой.

А город — тюрьмой.

После ужина путники устроились под открытым небом и молча наблюдали, как в вышине восходит полная луна. Внизу серебристым ковром расстилалась долина. Медный град, напротив, приобрел странный синеватый оттенок.

Дальше тянуть было некуда. Поднявшись, Биллингс поспешил в сокровищницу и взял шесть куллехов. Дуньязада помогла донести ношу до саней.

— Куда ты собрался, Билл?

— Хочу слетать за водой. Если повезет, раздобуду фруктов.

— Ты же меня не покинешь?

Биллингс задумался. Как ни крути, оставлять ее одну в пещере небезопасно.

— Конечно нет. Полетим вместе.

И тут Дуньязада выкинула фортель — взяла и бросилась ему на шею с поцелуями. Биллингс на секунду опешил, потом сунул бинокль в ящик, пристегнул ремень. Проверил, надежно ли пристегнута пассажирка. В лунном свете ее лицо напоминало серебряную камею. Биллингс не сводил с нее глаз, силясь разгадать неразрешимую загадку. Обрывочные сведения об арабских девушках девятого столетия, которыми его снабдил старший советник Отдела исторических исследований Смит, никак не соответствовали поведению Дуньязады. Пускай ему удалось притвориться эмиром и увезти ее на «волшебном ковре», но Смит утверждал, что арабские девушки девятого столетия скорее умрут, чем согласятся разгуливать без чадры, с мужчинами держатся скованно, слова из них не вытянешь. Однако дочь визиря по скованности не уступала старшекласснице-чирлидерше из двадцать первого века и даже не заикалась про чадру. Хотя если верить инструктажу, Шехеразада была родом из Персии, а Дуньязадой они кровные сестры, значит… Ничего это не значит! Вряд ли персиянки ведут себя как современные чирлидерши и тоже скорее умрут, чем станут расхаживать без чадры.

С другой стороны, Смит говорил не о подростках. Может, в этом ключ.

Но Биллингс считал иначе. Дуньязада держалась, потому что была Дуньязадой, а не сухой страницей из прошлого.

Она с недоумением взглянула на него, явно озадаченная столь пристальным вниманием. Спохватившись, Биллингс активировал инерционный регулятор, нажал кнопку свободного полета и направил тобоган в долину.

Описав широкую спираль, тобоган приземлился на берегу реки близ фруктового сада. На серебряной водной глади вспыхивали и плясали яркие блики.

Дуньязада соскочила с саней и принялась жадно черпать воду ладонями. Не колеблясь, Биллингс последовал ее примеру. Вода на вкус отдавала шампанским, прямо как в оазисах. Напившись, он наполнил три куллеха и втиснул их между ящиками с инструментом и продовольствием. Тем временем Дуньязада сбросила туфли и, закатав шальвары, ступила в воду.

— Сейчас бы поплавать.

Биллингс тоже был не прочь освежиться. Внезапно его осенило.

Почему нет? В долине никого, а правила приличия двадцать первого и девятого века легко соблюсти, если спуститься вниз по течению.

— Дунни, хочешь поплавать, не стесняйся. Я отойду за излучину.

Излучина оказалась куда дальше, чем виделось на первый взгляд. Очутившись вне поля зрения, Биллингс разделся и с наслаждением шагнул в мерцающую рябь. Приятная, чуть теплая на вкус вода по факту была ледяной. Даже на середине река была глубиной едва по пояс. Биллингс блаженно откинулся на спину; прохладные струи приятно холодили ноги, руки, грудь. Лунный свет серебряным дождем омывал лицо.

Биллингс потерял счет времени. Тело охватила сладкая истома. Хотелось лежать так вечность. Поначалу он списал все на целебный эффект воды и лишь позже обнаружил истинную причину своего умиротворения. Огромным усилием Биллингс заставил себя встать, но разум сковало странное оцепенение. Словно в полусне он оделся, сунул ноги в туфли. Внезапно на реку легла тень. Подняв глаза, он почти не удивился при виде женщины, стоявшей на другом берегу.

Незнакомка протягивала к нему руки. Смоляные, посеребренные лунным светом волосы, обрамляли ее лицо и арабесками падали на мраморные плечи. Хотя луна светила ей в спину, лицо различалось отчетливо, как днем. На фоне незнакомки Дуньязада смотрелась дурнушкой. Под ровными дугами бровей цвета воронова крыла блестели огромные, чуть раскосые, широко расставленные глаза. Картину довершали прямой, идеальной формы нос и алые даже в полумраке губы. Золотые пластины скрывали грудь, на обнаженном животе горел вставленный в пупок драгоценный камень. Белая прозрачная юбка спускалась до колен, подчеркивая длину и безупречные изгибы ног.