Роберт Янг - Анабасис во времени

Алые губы дрогнули, и Биллингс услышал:

— Следуй за мной во дворец, обитель нескончаемых наслаждений. Будем пировать, вкусим сикбаджа [2] Сикбадж — маринованное мясо, традиционное блюдо арабской кухни. , и твоя чаша с вином никогда не опустеет.

Биллингс поспешил на зов. На том берегу незнакомка взяла его за руку. Ее аромат обволакивал, дурманил рассудок. Биллингс покорно последовал за ней. Еще не просохшие после купания волосы липли ко лбу, к вискам, но он не обращал внимания.

Впереди показался дворец. Как же он раньше его не заметил? Шпиль упирался в небосвод, окна горели как звезды, а луна загадочным образом трансформировалась в купол.

Обогнув каменную стену, незнакомка провела его через сводчатую арку в дворцовый сад. От запаха множества цветов вкупе с ароматом женщины Биллингс окончательно опьянел. На лужайке весело переливался фонтан, неподалеку за каменным столом в прозрачных туниках сидели трое детей неземной красоты — два мальчика и девочка. Все трое приветливо улыбнулись, обнажив длинные острые зубы.

— Мои дети, — пояснила женщина. — Присаживайся, а я принесу сикбадж с пылу с жару и вино.

Биллингс устроился между девочкой и пареньком. Второй сидел напротив. Незнакомка растворилась в полумраке. Биллингс вновь подивился красоте ребят. Судя по взглядам, они явно проголодались. Действительно, пора перекусить. Сикбадж — приятное разнообразие после набивших оскомину сосисок с бобами и солонины с сыром. Если не изменяет память, блюдо готовят из мяса, пшеничной муки и уксуса.

За спиной послышались шаги. Незнакомка вернулась с серебряным подносом, мерцавшем в лунном свете. От ее теплой улыбки по венам разлилось блаженное тепло. Краем глаза Биллингс заметил Дуньязаду. Ее тоже позвали на пиршество! Он уже собрался окликнуть спутницу, как вдруг она набросилась на радушную хозяйку. Поднос вылетел у нее из рук и превратился в огромный мясницкий нож.

— Билл, это гульи! Спасайся!

Гульи? От неожиданности Биллингс не сразу сообразил, в чем дело. А в следующий миг девочка и мальчик схватили его за запястья. Их лица вытянулись, губы сжались в тонкую линию. Аккуратно расчесанные волосы преобразились в паклю с коростой грязи. Туники сменило отрепье. Девочка уже намеревалась вонзить острые клыки ему в руку, но Биллингс вскочил, одним рывком высвободился. Меткий удар отбросил девчонку назад. Мальчишки ринулись в атаку и упали, сраженные выстрелом из морозителя. Девчонка вскарабкалась на стол, намереваясь напасть на противника — луч морозителя настиг ее в прыжке.

«Дунни!» — пронеслось в голове у Биллингса. Обернувшись, он увидел, как женщина пригвоздила ее к земле и занесла нож. Чары спали, теперь незнакомка предстала в своем истинном обличье. Изрытое морщинами лицо обрамляли грязные патлы, изможденное тело с костлявыми, покрытыми язвами ногами. Вместо изысканного одеяния — лохмотья. Пальнув из морозителя, Биллингс буквально выдернул Дуньязаду из-под застывшей фигуры.

Девочка припала к нему. В ту же секунду дворец с садом исчезли, стол перевоплотился в обломок гранита, испещренный бурыми пятнами. Повсюду лежали руины.

В пылу схватки влажные волосы Дуньязады совсем растрепались. Биллингс без лишних слов протянул ей расческу; та молча расчесалась. Ее щеки с налипшими прядями казались полнее, лицо округлилось. Приведя прическу в порядок, она возвратила гребень, и Биллингс наскоро пригладил взъерошенные вихры.

К тому времени оба успокоились.

— Когда она увела тебя, я спешно оделась и отправилась следом, — поведала Дуньязада, возясь с заколкой. — Билли, эта женщина — гуль. Они хотели съесть тебя.

Биллингс поежился и не нашелся, что ответить.

— Ты ведь не убил их, поскольку они и так мертвы, — продолжила дочь визиря. — Сколько еще они останутся неподвижны?

Сказания снова вторглись в реальность, но на сей раз Биллингс умерил спесь и попытался рассуждать логически.

— Будь они мертвы, морозитель не подействовал бы. Значит, не растают долго. Эта женщина, она меня околдовала. Притворилась красавицей, ее дети тоже.

— К счастью, меня она не видела и не сумела наложить чары. Потому я узрела в ней гуль.

— Гульи тоже джинны?

— Не знаю, но они тоже обитают по ту сторону Занавеса среди развалин… Странно, почему тебе так многое неведомо, Билл. Может, ты не только эмир, но и поэт, что целыми днями слагает вирши под самой кровлей высокой башни, вдали от суетного мира?

Биллингс уже хотел признаться, и признался бы, дождись Дуньязада его ответа. Однако та решила не ждать.

— Купание так разжигает аппетит! Идем, Билл, надо нарвать фруктов.

С признанием пришлось повременить.

Перейдя через реку, они направились в ближайший сад. Еще издалека Биллингс ощутил знакомый аромат. Так пахли канталупы, мускусные дыни, но ведь дыни на деревьях не растут!

Именно этот сад они так пристально разглядывали в бинокль, однако вблизи деревья совсем не походили на яблони — невероятно высокие, с остроконечными, расщепленными, словно пятерня листьями. Сборщики наверняка пользовались лестницами, которые тщательно прятали после работы.

До самых нижних ветвей было метра три — не дотянуться. С практически голых сучьев редкими гроздьями свисали плоды.

— Давай, Дунни, — скомандовал Биллингс, останавливаясь аккурат под гроздью, — забирайся мне на плечи.

Дочь визиря скинула туфли, ловко вскарабкалась ему на спину и выпрямилась. С мокрых шальвар за шиворот заструилась вода.

— Только поторопись, хватит с меня банных процедур.

Хихикая, она бросила ему первый плод. На вид и на ощупь как мускусная дыня, название подойдет.

— Билл, поймаешь второй?

— Ловлю.

Когда вторая дыня перекочевала ему в руки, Дуньязада спрыгнула на землю — ни дать, ни взять голливудская каскадерша. В свете, сочившемся сквозь густую листву, Биллингс разрезал плод пополам. Внутри обнаружились скользкие семечки — точь-в-точь как в настоящей дыне. Выскоблив семена, он нарезал первую половину дольками и надкусил мякоть. На вкус не отличить от канталупы. Тем временем, Дуньязада живо расправилась со своей долькой и принялась за другую.

— Билл, позволь взобраться тебе на плечи и нарвать новых плодов.

— Погоди, сначала доедим эти.

Канталупы исчезли в мгновение ока. После Дуньязада вскарабкалась ему на спину и сорвала еще две. Пиршество продолжилось, луна раскрасила все вокруг серебряными арабесками. Сова на дереве вытаращила глаза, дивясь невиданному прежде зрелищу. Дочь визиря тоже заметила птицу.

— Знаешь, Билл, есть такое поверье: если сова долго глядит на мужчину и женщину, им суждено полюбить друг друга.