Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

– Ладно, кузен, – смутился Георг, – давай поговорим как добрые родственники. Но только я и в самом деле не понимаю, чего такого мог натворить Константин, что ты сурово и бескомпромиссно приказал стрелять в него из винтовки.

– Не понимает он… – проворчал Михаил. – Твой брат пошел на поводу у дешевых афинских политиканов и был пойман за руку при попытке банальной карманной кражи. И совершенно неважно, что украсть он пытался не кошелек у почтенного господина, а портовый город, имеющий важное стратегическое и экономическое значение, предназначенный Нами во владение Болгарского царства. Но Мы не собирались его за это убивать. Я дал своему человеку команду в случае нарушения соглашения передать греческому командующему письмо, в котором выражалось мое монаршее неудовольствие действиями греческой армии, и дальше поступать по обстоятельствам. Буде ваши солдаты тихо уйдут за Вардар – это одно, а если начнут артачиться, то это другое. На это «другое» у моих людей были широчайшие полномочия, вплоть до начала боевых действий против Греции. Если я пообещал болгарам Салоники, то они должны были их получить любой ценой, потому что иначе я бы сам себя не уважал. Но твой брат пошел гораздо дальше, чем допустимо в таких делах: он достал револьвер и собирался застрелить в спину моего человека и, возможно, болгарского генерала Стоянова. Если бы такой поступок попробовало совершить лицо, не относящееся к правящей фамилии, то пуля прилетела бы ему не в плечо, а прямо в лоб. Стрелок, который произвел тот выстрел, чрезвычайно искусен в обращении с винтовкой «Арисака» с оптическим прицелом, и мог поразить твоего брата в любое место на выбор.

– Но твой человек был чрезвычайно дерзок и наговорил моему брату просто ужасных вещей! – сказал Георг.

– Когда я наделяю кого-то флигель-адъютантскими аксельбантами и посылаю говорить от своего имени, то это значит, что именно я говорю их языком, а не кто-нибудь еще, – сурово произнес Михаил. – Если бы Константин тогда успел выстрелить, и мой человек был бы убит или ранен – вот тогда бы твой брат так просто не отделался бы. Этот мир устроен так, что за своих людей я вынужден мстить без всякой пощады, невзирая на личности тех, кто оказался виновником их гибели. Но так как все обошлось, я решил махнуть рукой и попросту забыть про твоего брата. Нет его для меня, и никогда не было.

– Ладно, я признаю, что в данном случае ты можешь быть и прав! – воскликнул Георг. – Константин описывал все это совершенно по-иному. Но почему ты наказал не только его одного, но и все государство эллинов? Разве же все греки в равной степени так же виновны перед тобой, как и мой брат?!

– Он их наследный принц, – сказал Михаил, – а значит, они забыты вместе с ним. Нет для меня больше такой страны. Кроме того, ваша Греция в эту войну вступила последней и не стяжала в ней ни побед, ни славы. На море греческие моряки разошлись с турками вничью, в Эпире все ваши атаки были отбиты, и даже не регулярными турецкими войсками, а местным албанским ополчением. Уж очень сильно местные албанцы не хотят подвергнуться насильственной эллинизации, как ей подверглись другие народы, оказавшиеся в пределах вашего государства. А до десанта на Измир, то есть Смирну, где ваших солдат ждали местные греки, руки у вашего командования так и не дошли, потому что оно было занято организацией умыкания Салоник. Что же, за такое поведение мы пряниками вашу Грецию должны кормить, что ли, или по головке гладить?

– Но это же жестоко, месье Михаил! – вдруг заговорила сидевшая до того молча Мари Бонапарт, – ведь эти люди оказались ни в чем не виноваты, а вы обрушили на них свой гнев. И, кроме того, как вы объясните то, что с вашего позволения наша Милая Франция была сначала жестоко изнасилована грубыми пруссаками, а потом и вовсе расчленена на части? Вы, будто в насмешку, выдали каждом из возможных претендентов на французский трон по куску их общей родины, смешав при этом старую Орлеанскую династию и нас, Бонапартов…

– Мадам Мари, – галантно сказал Михаил, – я преклоняюсь перед вашим умом, но вынужден отвергнуть ваш пафос. Эпоха безответственности, как сегодня утром сказал британский король, закончилась, и отныне каждый должен отвечать за свои действия. Это касается и Франции, о судьбе которой вы плачете. Часть последствий за предательство союзника, подвергшегося вероломному нападению, для французского государства наступила немедленно, часть оказалась отложена на некоторое время в надежде, что партнер придет в чувство и исправится. Но вот прошло время, и мы увидели, что никакого исправления не произошло. Несмотря на то, что ваши правительства сменялись так же быстро, как и фигуры в калейдоскопе, общий политический курс оставался неизменным. Главной целью французской официальной и неофициальной дипломатии оставалось создание ситуации, при которой Германия была бы вынуждена сражаться на два фронта, потому что в Париже считали, что это позволит им вернуть Эльзас и Лотарингию. Остальное вы знаете. Не было в России таких мерзавцев и террористов, которые не подпитывались бы деньгами французских Ротшильдов и не поддерживались бы вашим Вторым Бюро. Но окончательно чашу терпения переполнило убийство австро-венгерского императора Франца Фердинанда, организованное вашим правительством как раз в тот момент, когда дело дошло уже до быстрой капитуляции. К тому же не Германия объявила войну вашей Франции и нарушила нейтралитет Бельгии, а совсем наоборот. Расчленяя территорию французской республики на шесть королевств, мы преследуем только одну цель – не допустить, чтобы оставшиеся силы вашего народа были потрачены на подготовку очередного реванша, которая окончательно подорвет его возможности к существованию.

– Скажите, мадам, – неожиданно обратилась Мари Бонапарт к генералу Антоновой, – назначение месье Луи Барту Верховным комиссаром по Франции – это была ваша идея?

– Да, наша, – с вызовом ответила та, – это только французы могут додуматься создать винтовку, в которой отсутствует такая важная деталь как предохранитель. Люди, назначенные сегодня королями, весьма разные. Среди них есть как потенциально очень хорошие монархи, так и те, кто в будущем может не оправдать оказанного доверия. Мы не испытываем никакой вражды к простым французам, и потому предприняли все меры для того, чтобы они как можно скорее могли начать пользоваться возможностями, которые дает членство их территорий в Континентальном Альянсе, а это: свобода перемещения людей и выбора ими места работы, свобода пересылки почтовых сообщений, а также свобода торговли, когда товары, произведенные во французских королевствах, смогут беспошлинно перевозиться для продажи в любую точку Континентального Альянса.